Человек по ту сторону зеркала...

В этом жестоком мире, где казалось бы, никому нельзя доверять, обязательно есть человек, который всегда будет на твоей стороне. Который ни за что тебя не отвергнет и будет с тобой даже в тот момент, когда ты захочешь наложить на себя руки. Родственные души, которым предначертано понимать друг друга разве что не с полуслова, всячески помогать, даже если эта помощь будет заключаться в каких-нибудь мелочах. Только найти того самого задача уже не из легких. Люди могут и вовсе никогда не встретиться. В Черном Ордене многие экзорцисты поставили цель найти свою родственную душу на одну ступень с заданиям по нахождению чистой силы и веры в победу в Священной войне. Был, конечно и плюс — занести по заданию могло чуть ли не на другой конец света. Безграничный простор и возможность для поисков. И никто не сдается. Все продолжают искать, переступая через все провальные попытки, вновь и вновь собирая свою решимость в кулак. Для таких людей, как экзорцисты, у которых любое следующее задание может оказаться дорогой прямиком на тот свет, поддержка человека, который полностью тебя понимает, необходима как воздух. Кому-то повезло и он уже нашел такого человека. У кого-то это была простая случайность, как, например, встреча Миранды и Мари. У кого-то — нелегкий путь длинною в несколько жизней, как у Канды. А кто-то просто молчит об этой теме и всячески делает вид, что он о ней и не знал. У этих людей соулмейт погиб. Линали радостно смеется, уводя меня в свою комнату. Она рассказывает, как где-то в Китае она наконец-то встретила свою родственную душу. Тычит своим маленьким пальцем в запястье, где изображены цветы азалии и плачет. Ее родственная душа — обычный человек, которого она не хочет втягивать в эту бесконечную войну. А потому ей якобы хватило одного разговора, который она будет бережно хранить в своей памяти, надеясь, что когда-нибудь она сможет встретить своего человека еще раз. Я улыбаюсь и хлопаю ее по плечу. Ли сделала все правильно, так, как и должна была. Ей придется жить с возможной болью в сердце от тягости расставания. Потому что найти, что так долго искал, а потом самому отпустить, спрятать, защитить, даже если и сам потом никогда больше не увидишь, очень... Болезненно. Наверно, до дрожи коленей, до покрасневших от слез глаз и резко обострившегося одиночества. И я не знаю, смогу ли то же пережить и я. Линали утирает слезы рукавом формы, хлюпает носом и делает глубокий вдох, постепенно успокаиваясь и приводя себя в порядок. Я крепко обнимаю, чувствуя как под руками все еще еле заметно трясутся ее плечи после накатившей тихой истерики. Она обнимает меня в ответ, утыкаясь куда-то мне в изгиб шеи своим мокрым носом, и мы покачиваемся из стороны в сторону до тех пор, пока Ли сама не отстраняется. Ее глаза полны какого-то неведомого мне энтузиазма, словно это и не она вовсе минуту назад хлюпала, как маленькая девочка. — А что насчет тебя? Уже нашла свою родственную душу? Нашла, да? Ее действительно интересует то, что творится на душе у других. Ей интересно то, как чувствуют себя другие, не нашедшие или не имеющие соулмейтов. Интересует и то, как человек с этим может справится. Я не могу сказать. Я нагло вру, не краснея — этому меня научили годы мухлежа в карточных играх. Я вру так громко в своих мыслях, что кажется Бог вот-вот услышит меня и покарает за наглую клевету. А кому я делаю больнее? Аккуратно расстегиваю пуговицы на манжете рубашки, показывая миру нежные цветы амаранта, любовно поглаживаю метку и безбожно вру. Вру про то, что мой соулмейт где-то в рядах Черного Ордена, но мы не афишируем нашу связь, чтобы в случае чего никто не мог ею воспользоваться. Вру про то, что я ловлю поцелуи сухих потрескавшихся губ вечерами у окна. Вру про то, что после окончания войны мы хотим уехать куда-нибудь далеко-далеко, где будет только ослепительное солнце, мягкая зеленая трава и домик на берегу бескрайнего синего моря. Вру про нас и наши мечты. Линали улыбается, верит. Дурочка. Когда у меня было все, как у нормальных людей? Единственное, про что я не соврала — что у меня в принципе есть соулмейт. И мы встречаемся с ним гораздо чаще, чем можно представить. Мы встречаемся в каждой отражающей поверхности, кидаем друг на друга мимолетные взгляды и снова расходимся, будто так и должно быть. Чтобы потом, когда я приду в свою комнату, вновь подойти к накрытому простыней зеркалу. Чтобы сбросить белое полотно к своим ногам и любоваться самым сокровенным, что у меня есть. Моим персональным счастьем, таким же зыбким, как песок. Недолговечным и мимолетным, как полет фантазии. У моего соулмейта цветы амаранта и два облика. В первом у него светлая, почти аристократическая кожа, светло-зеленые глаза и каштановый ежик волос, кажущийся на вид невероятно мягким. Во втором же кожа его становится серой, волосы приобретают темно-фиолетовый оттенок, на лбу появляются стигматы, а глаза сверкают янтарным блеском. Моя родственная душа — четырнадцатый Ной. В груди вновь щемит, стоит только поднести ладонь к ледяной поверхности зеркала и чуть коснуться той пальцами. Человек напротив довольно щурится и нежно улыбается, повторяя за мной те же действия. Когда наши ладони встречаются, мне почти кажется, что я чувствую вместо холода стекляшки тепло реального тела. Словно наши руки действительно коснулись друг друга. Это почти не больно, когда в груди разливается приятное тепло, будто глотнул качественного алкоголя. Когда отражение виновато улыбается и одними только губами произносит: "прости". Мне не за что его прощать. В горле застреваем неприятный ком, а в уголках глаз собираются слезы. Я не смею заплакать. Не перед тем, кто так пристально смотрит на меня и одним только взглядом пытается успокоить. Почти не больно. От слова "почти" я задыхаюсь вновь. Мне не хватает его больших крепких объятий, в которые можно завернуться и почувствовать себя защищенной. Мне не хватает его рук, что трепали бы меня по голове, как маленькую девочку. Не хватает улыбки, которою хотелось бы целовать и целовать, до бесконечности, пока весь воздух не закончится в легких и нечем будет дышать. Чтобы так до фейерверков перед глазами, до покусанных губ и разливающегося теплым светом счастья в душе. Не хватает. Ведь это было так давно... Мой дорогой Неа... Он нежно улыбается мне с подносов в столовой, пытается шутить, играя в пантомиму. Танцует в отражении зеркал на столе Комуи, пока тот пытается рассказать про новую миссию. Он смеется. Сгибается пополам от смеха каждый раз, когда очередное произведение искусства, "Комурин", переедет кого-нибудь в Черном Ордене, после предлагая чашечку ароматного кофе. Ухмыляется на мои перепалки с Кандой. Но каждый вечер он только мой и ничей больше. Ты знаешь, я ведь задыхаюсь... Бывает, ты меняешь отражение в зеркале так, что я вижу тебя не вместо себя, а вместе со мной. Ты обнимаешь меня за плечи, целуешь в висок, и гладишь по волосам, зная, что я совершенно ничего не чувствую, кроме разливающейся в груди боли. Так щемяще нежно, нереально. Хотелось, чтобы эти иллюзорные прикосновения стали настоящими. Мне надо тебя лишь найти, да? Я устало вздыхаю, кладу руку себе на плечо, где предположительно находится и твоя рука. А затем резко встаю и не оборачиваясь, ухожу из комнаты, прихватив форму. Пусть лишь отражение в старом зеркале станет свидетелем моего глупого поступка. Акума третьего уровня настигают меня, стоит мне только выйти через врата ковчега в соседнем городе. Сразу же, будто ждали меня, протыкая меня насквозь и громко смеясь, пока я инстинктивно уничтожила мечом одного из них, провожая, кажется, последнюю спасенную душу в лучший мир. Из-за поворота выходит Роад. Она совсем невесело улыбается, подходя ко мне, а затем присаживаясь передо мной на корточки и трепля своей маленькой ладошкой по волосам. — Так ведь будет лучше, да? Ты хотя бы, в следующей жизни найди его. Ему ведь тоже одиноко. В следующей жизни... Наверное. Нам ведь не привыкать, да, Неа? В зеркалах отражаются давно ушедшие души. Моего соулмейта нет в живых. Может когда-нибудь...