Жизнь с котом

Джиену снится яркий цветной сон о том, как он скачет по ромашковым полям, а перед ним и позади него рассыпаются фонтаном бесконечные радуги. Незамутненное чувство радости не покидает Джиена все то время, пока он перебирается с облака на облако, все выше и выше к небесному замку, у ворот которого президент Ян дарит ему непонятную Золотую Хрень за вклад в развитие корейского шоу-бизнеса. В этом чудесном сне у лидера БигБэнг нет невидимых седых волос, фанаты несут поздравительные венки и тонны риса, а Гахо не грызет его новый пиджак от Гальяно. Где-то на середине этого праздника жизни к Джиену приходит озарение, что в таком замечательном сне наверняка должен быть подвох, но сколько бы он ни присматривался, улыбка директора Уайджи была все такой же доброй, а мешки риса продолжали вполне натурально оттягивать руки вниз. - Надо делиться со старшими, - низкий, замогильный голос совсем внезапно раздается у Джиена из-за спины, и мешки риса очень быстро устремляются вниз, рассыпаясь по земле и тут же сгнивая на глазах. От омерзения парня тошнит, но он находит в себе силы обернуться, а после благодарит закаленные нервы, которые не позволили ему, лидеру бойзбенда всея Кореи, наложить кирпичей количеством на небольшой особняк. Позади него, вальяжно закуривая сигарету через мундштук, сидит огромный котяра с глазами самого Сатаны и СМОТРИТ. - Сы-ы-ынхён? - голос дрожит, Джиен больно щиплет себя за руку, но это нисколечко не помогает. - Вкусняшка... - голос этого монстра, кажется, пробирается в самое нутро и кишки будто бы сдавливает в невидимом кулаке; Джиену хочется развернуться и припустить, что есть духу, прочь, но темные кошачьи глаза слишком завораживающе блестят. Квон понимает, что это конец; он решительно нашаривает в пыли перед собой подаренную директором Хрень и швыряет ее прямо в раскрытую в грозном мяве пасть, а потом бежит, бежит, бежит, падает в пропасть... и с криком просыпается. Вся постель перекручена, футболка, в которой Джи засыпал, мокрая от пота, сердце колотится о ребра как сумасшедшее и руки трясутся как у запойного алкаша. Фешиониста с трудом встает и тащится к окну, чтобы взять с подоконника полупустую пачку и закурить первую за день сигарету. - Ты так орал, я думал оглохну. - раздается немного глухо со спины. Джи замирает с так и не донесенной до рта сигаретой в пальцах, но не спешит разворачиваться. Он прикрывает глаза и просто стоит, занимаясь самовнушением: вот он сейчас повернется - а на кровати сидит Сынхён, в халате и с влажными после душа волосами, со стаканом апельсинового сока в руке... - У тебя нет апельсинового сока. - ДжиДрагон крупно вздрагивает и, наконец, разворачивается. В кресле, пристроив голову на подлокотнике и неотрывно пялясь на него, устроился Сынхён. Паника так четко отражается на лице лидера, что Топ снисходит до объяснения. - Ты сказал это вслух. Джиен обещает сам себе попить какие-нибудь таблетки, пока идет на кухню с котом в одной руке, другой стирая остатки вчерашнего макияжа с лица при помощи влажной салфетки. На столе он находит оставленный вчера блокнот с планом срочных дел на сегодня, а салфетка отправляется в мусорное ведро. Потирая заспанные глаза, ДжиДи зевает, хотя спал законные 8 часов - даже этого ему недостаточно, чтобы ощутить себя бодрым, но он привык. После большого концерта, как заведено, можно чуть-чуть отдохнуть, пару дней не больше, но эту пару дней Джиену предстоит посвятить своей новой проблеме. Пока он одевается и ищет ключи от квартиры, Топ крутится у него под ногами, то обнюхивая дорогую кожу, то заигрывая со шнурками, совершенно по-идиотски прыгая туда-сюда и нападая на лидерские пятки. - Хён! - терпение Джиена на исходе, но он все еще вежлив: этот тиранозавр может потом и припомнить жестокое обращение. - Я по магазинам, куплю тебе еды. Чтобы к моему приходу все оставалось как было, понял? - Мышку купи? - застенчиво просит Сынхён и галопом, не теряя достоинства, скрывается в спальне, на полном ходу влепляясь в косяк.