***
Рукия вновь позволила себе подойти поближе к семье Атанабаши, но в этот раз ее от них отделяли низкие деревья, раскинувшие ветки почти до земли. Но от этого ей не стало легче, Кучики продолжала думать о собственной глупости, о провокации, которой она случайно воспользовалась в очередной раз. С этой мыслью Рукия продолжила молчаливое наблюдение. Вот к одному из могильных камней подошла темноволосая девочка в легкой серой одежде и красной кепке на голове и, прикрыв глаза, приняла молитвенную позу. Вторая девочка в тонком розовом платье, явно ровесница первой, стояла рядом и грустно следила за действия взрослого мужчины в парадном черном костюме, который что-то (Кучики не вслушивалась в его фразы) выкрикивал в сторону детей. Завершал картину обычной семьи на кладбище знакомый ей Кохуро, который то грустно смотрел в сторону могильной плиты, то что-то высказывал шумному мужчине. По тусклому отпечатку на некогда забавном, улыбчивом лице Атанабаши Рукия понимала, что он не отошел от произошедшего между ними разговора, но и в то же время явно старался не думать об этом. — Я полная идиотка, — слегка разомкнув губы, тихо отругала она себя вновь. — Неужели я свидетель подобных слов? — чужой тихий голос мелодией прокатился по ушам. Рукия повернула голову в сторону источника звука. Рядом с ней, слегка пригнувшись, стоял ее друг, чье лицо искажала едкая ухмылка. — Что ты тут забыл? — Кучики нахмурилась. — Ты настолько не рада меня видеть? — парень выпрямился, но в лице практически не изменился, лишь ухмылка стала больше походить на легкую улыбку. — Просто твой приход сюда не сулит ничего хорошего, — Рукия покачала головой и отвернулась от него, чтобы вновь созерцать картину простой, но в то же время разношерстной семьи. — Непростой этот Кохуро, да? — молодой человек предпочел сменить тему. — Вполне обычный, если не считать той силы, что теплится в нем. — Он не всегда был таким сильным. Кажется, тот случай надломил его, выпустив внутренний резерв наружу. — Вот как. В любом случае я не понимаю, откуда вообще у него появились эти силы? — Рукия прищурилась. — Ответ где-то рядом, — парень развернулся и медленным шагом отправился в неизвестном направлении. Кучики не стала останавливать его и задавать вопросы, хоть он и говорил какими-то загадками и намекал, что знал ответ или хотя бы имел более или менее удовлетворяющую версию возможного ответа. Шинигами рассудила сразу, что у него было достаточно причин не говорить об этом прямо. Возможно, Кучики не следовало знать всей правды. Из рюкзака Рукии, который она все это время носила за спиной, вылез игрушечный лев. Он несколько раз чертыхнулся, после спросил: — Кто это был, сестренка? — Неважно, — сухо отозвалась она. — В любом случае назревает что-то нехорошее.***
Поход на кладбище к матери казался всегда достаточно обыденным явлением, так, по крайней мере, всегда думал Кохуро. Хотя он предполагал, что мог ошибаться. Ведь за пять лет их отсутствия в Каракуре они так и не смогли выбраться, чтобы посетить останки любимой жены и матери. Каждый из них корил себя за это, но в то же время никто из них не хотел углубляться в эту мысль. Но ситуация сегодня резко изменилась. Сначала его взбудоражила Рукия своими предположениями, к которым он был готов даже прислушаться, но не желал. А теперь Атанабаши ощущал давление пустого поблизости от его сестер. Спеша туда, Кохуро хотел думать, что их там на самом деле не было по любым причинам, даже самым нелепым, но реальность подкинула ему неприятный итог: Юзу лежала на животе без сознания на земле, придавленная задней лапой пустого, а Карин была чуть дальше и корчилась от боли. Противник занес над ней переднюю лапу, но остановился и посмотрел в сторону Кохуро. — Я съем тебя после нее, — глухо рассмеялся пустой. Атанабаши судорожно искал любой подручный предмет, который он мог бы запустить в противника. Но крик Рукии позади остановил его поиски, а в следующую минуту он держал сестер левой рукой, а правой атаковал пустого, который ловко увернулся.***
— Что-то случилось, Чад? — Ичиго обеспокоено осматривал друга, сидевшего на тонкой доске простой скамейки. Буквально полчаса назад Садо взбудоражил Куросаки неожиданным звонком и вырвал его от дел в лоно местного парка с престранными формулировками, сопровождающими каждую его фразу. В принципе, он всегда вел себя странно, но сегодня это было настолько необычно и резко, что Ичиго действительно забеспокоился, хотя и пытался держать маску спокойствия. — В последнее время происходит что-то странное, — нотки беспокойства прослеживались в могучем голосе Ясутора. — Я тебя не понимаю, — Куросаки присел рядом. — Объясни нормально. — С недавнего времени я стал подмечать странные вещи. — Например? — Временами я вижу размытые силуэты и слышу голоса там, где никого быть не должно. — Может, у тебя разыгралось воображение? — Ичиго беспомощно пожал плечами. — Я и сам не знаю. Но я не могу отделаться от неприятного ощущения… — он сделал вымученную паузу. — Сегодня, например, я снова его почувствовал. — Когда? — Куросаки невольно напрягся, его голос стал чуть глубже. — Оно посетило меня, когда ты согнулся и схватился за живот, — спокойно ответил Садо, не глядя на друга. — Ого, — Ичиго был слегка ошарашен. — Как странно. У меня всего лишь заболел живот. — Ты точно ни о чем не подумал в этот момент? — Ну, я был немного обеспокоен… я боялся за Кохуро… После этого они замолчали и больше не проронили ни слова. Ичиго лишь мимолетно укорил себя в неискренности по отношению к другу. Но посчитал, в конечном итоге, что тому рано было знать о подробностях прошлого Куросаки. Да и нужно ли вообще его посвящать в это?***
Битва с пустым выматывала Кохуро, он невольно подумал о том, что в последнее время ему встречались более сильные и излишне говорливые противники. Так и эта мохнатая картофелина с огромной маской на передней части подстегивала его и отмечала прыткость и горячность оппонента, которые, по мнению пустого, свойственны всем молодым людям. Кохуро не корил противника за такую предвзятость к своему внешнему виду, лишь сильнее злился на его невозмутимость после нападения на двух девочек. Но где-то в глубине души он понимал подобное. Перед ним был настоящий зверь, который просто охотился, чтобы утолить вечный голод. Кто бы стал противиться судьбе на его месте, если тело каждый день разрывало на части от жгучей боли? Последовала неожиданная атака, от которой Кохуро едва увернулся. Это заставило его быть чуть серьезней и не отвлекаться на сторонние размышления. Пустой после почти удавшейся атаки встал напротив Атанабаши и рассмеялся, слегка приоткрыв рот маски. — А ты действительно молод и зелен, — заметил он вновь. — С тобой будет проще всего. Он резко двинулся вперед, и Кохуро сразу же поймал себя на мысли, что слишком явно видел его движения. Это было очень странно для того, за кем Атанабаши едва поспевал. Кохуро спокойно отразил атаку, толстые ярко-красные пальцы пустого вцепились в лезвие. Но громкий крик Рукии отрезвил временного шинигами, и он почувствовал резкую боль в районе груди. Из пальцев просочились острые лезвия того же цвета, которые резво впились в незащищенную грудную клетку. После удачной атаки пустой отскочил и, посмеиваясь, наблюдал, как Кохуро понемногу приходил в себя. Вскоре отчетливая картинка явила перед ними девочку лет десяти с угрюмым выражением лица и темными волосами, остриженными в ровное каре. Она стояла поблизости от пустого, спиной к нему и изучала Кохуро холодным, надменным взглядом. Атанабаши пронзил новый виток боли, в этот раз порожденный его внутренними чувствами, теми воспоминаниями, что он пытался зарыть в глубинах памяти. Он оскалился и взревел: — Ты была там! Ты была на том берегу, где была убита моя мама! — Была там? — отрешенно повторила Рукия и, охнув, тихо спросила: — Неужели я настолько попала в точку? — Ты что, действуешь на пару с пустым?! Зачем оно тебе нужно?! — тем временем продолжал Атанабаши. — О, — протянул пустой с легким интересом в голосе, — так ты видел ее и остался жив после встречи с моей приманкой? Интересный парень. Но как я и сказал, — он обхватил второй лапой лицо девочки, и в мгновение ока она превратилась в молодую женщину, — это конец. Кохуро замолчал. Сначала его привлекло слово «приманка», и внутри разгорелась злость на самого себя. Не побеги он в тот вечер за этой чертовой девчонкой, его мама осталась бы жива. Но тогда Кохуро слабо отличал живых от мертвых, особенно, если у него не было достаточно времени, чтобы разглядеть их. Но вскоре об этом он забыл. Действия пустого ошарашили Атанабаши. Он считал, что подобное невозможно, и не верил своим глазам. По ту сторону на него смотрела его мама с той же добротой и толикой грусти во взгляде. Это точно не наваждение, от самой макушки и до кончика пальцев ног это была она — Рей Атанабаши. Такая же милая, добрая и по-своему отрешенная и холодная. — Мама… — тихо произнес он, продолжая беспомощно моргать, дабы убрать ненужный образ, который выглядел как мираж в пустыне, но был настолько объемный и живой, что казалось, Кохуро продолжал спать наяву. — Такова моя сила, парень. Одной рукой я проникаю в воспоминания жертвы, а второй — воспроизвожу образ человека, против которого мой противник не сможет поднять меч. Для тебя — это она. Кохуро попытался замахнуться на раздражающего пустого, но перед глазами всплыла мама и, нежно обхватив его лицо руками, взмолила столь знакомым голосом: — Положи меч, Кохуро. Ты же не хочешь поранить мамочку, — Атанабаши сразу же отметил, что некоторые фразы ей явно были несвойственны. Она вряд ли бы сказала про себя «мамочка» и всегда называла его «Кохи-чан», когда он был ребенком, а не «Кохуро». Но пустой оказался прав — временный шинигами не мог поднять меч даже против ее образа. Он пытался убедить себя, что это не она. Он пытался разозлить себя мыслью, что Рукия была права, и эта тварь виновна в смерти его матери. Но тело не слушалось, и даже голова не смела подниматься. Понимая положение, Рукия попыталась вмешаться, но была остановлена телом Кохуро, которое в это время занимал Кон. — Не удерживай меня! — закричала Кучики. — Ты не понимаешь, этот пустой — Великий Удильщик! Он уже убил двух шинигами! Кохуро с ним не справится! — Не собираешь же ты в одиночку с ним сражаться, сестренка? — взмолил душа плюс, когда она все же вырвала из его хватки. Рукия ничего не ответила на это, она знала, что в его слова правда — в одиночку и ей не совладать с Удильщиком, но не время медлить и думать. Она побежала в сторону Кохуро, но неожиданное воспоминание мелькнуло перед глазами. — Не вмешивайся! Рядом с ней стоял ее капитан, мудрый беловолосый мужчина, который с тоской в глазах наблюдал за сражением подчиненного. — Если я не вмешаюсь, он будет убит, — взмолила она, но серьезность капитана в его словах и действиях умерила пыл. — Ты не понимаешь… Существует два типа сражений: ради выживания и ради чести. Мы можем помочь ему и спасем его, но тем самым уничтожим его гордость… — … уничтожим его гордость, — как мантру, повторила Рукия и поежилась. — Я не должна вмешиваться, даже если на кону его жизнь, — стиснув зубы, проговорила она. — Я не должна вмешиваться! Но Кохуро все так же не шевелился. Еще один удар, но уже в область живота, и вовсе поставил его на колени. Ощущался скорый конец. Мысли путались в голове Атанабаши. Он понимал свое положение, но руки предательски тряслись и едва удерживали столь знакомую на ощупь рукоять. Что ему делать? Он не мог поднять меч на маму. Но... Разве не этот пустой виноват в смерти Рей? Разве она заслуживала страдать? Кохуро вырвал ее из семьи, сам того не ведая, заманил ее в ловушку. Поэтому он мог... Он мог хотя бы найти силы уничтожить пустого. Который изменил его жизнь. Который забрал у них Рей. Который разрушил те теплые чувства между тремя невинными мальчишками, потерявшимися в необходимости принимать взрослые решения в столь юном возрасте. Это все он. Нагловатый и хамоватый. Слишком самоуверенный. Кохуро должен уничтожить его. Резкий всплеск силы сбил с толку даже пустого, который уже праздновал легкую победу, смакуя добиванием. Он вновь выставил перед собой приманку в образе Рей Атанабаши, но один точный взмах меча, и в его теле зияла еще одна дыра между верхней и нижней лапами. Кохуро замахнулся для второго удара, но пустой взревел, влез внутрь второй половинки, которая воплощала образ Рей, и стал убегать, продолжая сыпать проклятиями. Атанабаши не пытался преследовать его, сразу же беспомощно упал в руки Рукии и Кона и потерял сознание. — Слава Богу, ты жив, Кохуро, — выдохнула Кучики, опустив его на землю, и начала лечение ран с помощью одной из техник шинигами.***
Придя в себя, Кохуро вернулся к могиле матери. Он хотел остаться наедине с той информацией, что успел выяснить сегодня о том позабытом дне. Но неожиданно к нему подкрался отец с целью напугать, за что и получил точным ударом кулака в лицо. — Да что с тобой не так?! — взорвался Кохуро. — Можешь хоть перед могилой матери изобразить серьезность? — Зачем? Рей это может расстроить, — удивленно посмотрел на него Ишшин, потирая болевшее место. — Расстроить? — Ну, ей всегда нравилось, когда мы улыбались и веселились. И она разозлится на меня, если вы будете такими унылыми. — Я не смог спасти ее! Я не смог отомстить! Как я могу быть веселым, отец?! — Кохуро стиснул зубы. — Да о чем ты? Все это череда случайных обстоятельств, и ты точно последний человек, кого бы Рей обвинила в собственной гибели, — Ишшин нахмурился. — Она бы точно за такие слова отругала тебя. Кохуро задумался. Слова отца кололи его неприятной несерьезностью, но в то же время он понимал одно — они правдивы. Мама бы точно разозлилась, если бы он сказал это ей. — Наверное, ты прав, — тихо вымолвил Атанабаши-младший. — Так что прекрати винить себя в произошедшем, если ты согласен, — последние слова Ишшина, как отметил Кохуро, звучали вполне серьезно. Это немного удивляло. — Легче сказать, чем сделать, — выдохнул он. — Но я постараюсь. Ради мамы. Кохуро пошел прочь, игнорируя смешки и подколки отца, который так и остался стоять перед могилой покойной жены. Встретив Рукию, Атанабаши вяло улыбнулся ей и тихо произнес: — Позволь мне попользоваться твоей силой еще какое-то время. Я хочу, чтобы было меньше трагедий, меньше сломанных судеб. — Я понимаю, — Рукия грустно посмотрела на него. — Я хочу того же. Ишшин тем временем стал куда более серьезным, откинув все веселье в дальний ящик. Вот он снова с ней, пусть даже это надписи на надгробном камне. Атанабаши вытащил из кармана потрепанную пачку сигарет и извлек из нее одну. Удерживая ее во рту зубами, он стал хаотично искать зажигалку или спички. Неожиданно перед носом мелькнул огонек, и сигарета начала тлеть, оставляя за собой тонкий дым бледно-серого цвета. — Спасибо, — Ишшин мимолетно посмотрел на подошедшего, который был так любезен и угостил его огоньком. — Ты все-таки пришел, — после непродолжительного молчания отметил Атанабаши. — Да… — тихо отозвался молодой человек, опустив голову. — Спасибо, что ухаживал за ее могилой все это время, пока нас не было. — Мне это ничего не стоило, — с грустью в голосе отметил парень. — Все-таки вы несносные дети, — с легкой улыбкой выдохнул Ишшин. — Вы оба корите себя в смерти Рей, хотя никто из вас в этом не виноват. Вы ничего не могли сделать в тот день. — Я мог… — начал парень, но был перебит: — Не мог, и мы оба знаем почему. Прошу, не вини себя в произошедшем. Ты все еще нужен нашей семье. Нужен Кохуро. Молодой человек ничего не ответил и тоже закурил. Им обоим нужно было немного подумать, провести время в молчании возле той, которая невольно объединила их в один злополучный вечер.