Предатель

Стена плакала. Голубые борозды льда, таявшие на осеннем солнце, ясными потоками слез стремились вниз, орошая вечный снег. А воздух был полон горьких обещаний. Тех, что загнали принцессу одичалых на самую вершину вечной громады глядеть на проседающий горизонт. Близился закат, и синева сумерек терялась в пушистых ветвях Зачарованного леса, укрытая мягким белоснежным покрывалом. Солнце встречалось с густыми тенями, жутковатый небесный пожар пылал и пугал. Вель не любила огонь, для нее привычнее был снег, каскадами осыпавшийся на плечи. Она принадлежала этим землям, северной свежести, ледяным бурям и вьюгам, снегу, что скрипит под ногами, да вольному народу. И завтра покинет это место навсегда. Как громко смеялась она в лицо Станнису, услышав его волю и свою участь. Стать женой вороненка, закутаться в плащ с гербом и сидеть в башне из камня и песка. Поклониться, присягнуть. Кто он такой, чтобы приказывать ей? Какой-то южный король, один из многих, чьи имена так же изменчивы как весна, носящий обруч из золота и забывающий, что если не судьба, так зима сражает таких как он. И что она, Вель, сама вольна выбирать себе мужа или не выбирать вовсе. Вольные люди по-другому живут. Наконец, закат утонул в макушках деревьев. По небу протянулись огромные знамена, созданные из сверкающего звездного света. От тоски хотелось кричать и выть. Вель уважала Джона, даже прониклась к нему каким-то материнским сочувствием, но греть постель лорда не желала. Будь он вольным, как она, Манс спел бы про них чудесную песню. Но Манс сгинул во льдах, а она сгинет от горести, задыхаясь диким смехом. Кого видел перед собой Джон, глядя на нее? Свирепую воительницу, чье искусство убивать было скрыто за белыми мехами, густо-синими глазами да медовой косой? Собственную мучительную погибель, прикосновение к которой сравнимо с обжигающей лаской заточенной стали? Жену? Он глядел на нее не дольше положенного, словно не видел, словно помнил, что черный плащ его — саван для их надежд. Призраки заполняют Сумеречный Лес, в нем больше не безопасно. Скажи мне, Лорд Сноу, безопасно ли к югу от Стены? Чего мне ждать от старых поклонщиков Севера, не признавших тебя хозяином Винтерфелла? Скажи правду, Лорд Сноу, мне не нужна хорошо приукрашенная ложь, которую ты лил Станнису. А он бы хотел дать ей другую правду. Правду о том, что он, отважный воин, решивший посвятить свою жизнь службе Ночному Дозору, верный и справедливый друг, попросту… Предатель. Предатель, который не может отринуть наваждение в виде нее. Предатель, полюбивший женщину, к ногам которой готов бросить весь Север, Винтерфелл и имя, никогда ему не принадлежавшее. Предатель, позабывший о рыжих всполохах огня, предатель, полюбивший лёд. Как так вышло, что он нарушил клятву? Пепел прошлого поднял его с колен Старком, волком, лордом. Как так вышло, что он раз за разом воскрешал в памяти ее темные голубые глаза, будто хранившие синеву угасающего неба, украдкой брошенную усмешку, вздернутый нос? Ее неосознанная улыбка была ему наградой, ее смех — пощечиной. Потом уже никто не вспомнит, что было на самом деле. Вряд ли это будет воспето в песнях. Впрочем, сколько таких трагичных историй о любви и безумии, что идут рука об руку. Быть может, все Старки обречены на погибель. Вот только Джон – не Старк. Он лорд-командующий, предатель, посягнувший на женщину, которая никогда его не полюбит, и на руины, что проклянут его голосами погибших королей.