Грифель и стилус

Узкие лопасти вентилятора на люстре вычерчивают круг за кругом настолько лениво, что создаётся впечатление, что им тоже жарко. Занимающиеся тем же стрелки настенных часов же делают своё дело чётко и будто взирают на соседей свысока, всем видом показывая своё превосходство. Все окна распахнуты настежь, но движения воздуха не ощущается никакого, будто его весь выкачали и увезли в баллонах в неизвестном направлении. Что поделать? Оставалось лишь смириться: эта комната всегда была очень душной – возможно, самой душной во всём городе! Кто проверял? А проводка здесь настолько старая, что нормальный кондиционер она просто-напросто не потянет. Сидящий в углу за рабочим столом человек всё это знает. Он шумно выдыхает и молча смахивает пот с лица, чертыхаясь, когда капли попадают на графический планшет. А ещё когда что-то упорно не получается. Например, фон вот в этом кадре? И стоило с ним так заморачиваться? Можно же было сделать проще? Но нет, нужно было намудрить и в итоге запутаться в собственной перспективе. Как бы иронично это ни звучало. Проронив полный досады выдох, Хонбин наконец откидывается назад в кресле и еле сдерживается от того, чтобы швырнуть стилус куда подальше. Нет уж, Хонбин не настолько беспечен и обеспечен, чтобы раскидываться инструментами направо и налево, да и слишком проблемно будет искать новый. Смотреть на нейвере, подбирать продавца, цену, оплачивать доставку, ждать… а с вебтунами важна регулярность. Ею завоёвываешь доверие читателя и впоследствии его расположение. Но признаться, вовсе не о том думает сейчас Ли Хонбин. Вовсе не о том. Ему отчасти даже стыдно: он не любит садиться за рисование, когда не может привести мысли в порядок. Это только профанам кажется, что велика ль задача: сесть да карандашиком по бумаге (или стилусом по экрану) повозиться. Ох, та ещё это задачка, сказал бы Хонбин, если б кто брал у него интервью. Нельзя витать в облаках, нужно сосредоточиться и учитывать параллельно просто миллион деталей одновременно. Этим же утром молодой человек сел на планшет, надеясь отвлечься от своих переживаний и что проделанная ранее работа лишит его необходимости скрупулёзно продумывать каждый свой штрих. Была ли эта идея такой удачной… в итоге не совсем ясно. Хонбин чижморится, запуская пальцы обеих рук во влажные от жары волосы. Секунду спустя осознаёт, что в сотый раз уже смотрит на настенный календарь, а пятка самопроизвольно тарабанит дробью по ножке стула. Да, давненько молодой человек так не волновался перед фестивалем. Перед чем? Перед обычным фестивалем, коих в жизни Ли Хонбина были уже десятки! Он посещал их и как геймер-ютьюбер, и как автор вебтунов, и даже успел насытиться и тем, и другим. Лица появляются и исчезают, среди завсегдатаев обязательно есть кто-то, кому не особенно нравишься ты или кто не особенно нравится тебе, всегда есть неуёмные посетители с глупыми вопросами. Но всё это шелуха и тут же меркнет, стоит подумать о той горстке людей, что была с Хонбином чуть ли не с самого начала его творческой деятельности и что поддерживают его до сих пор от чистого сердца. Молодой человек не может отказать себе в улыбке при одной мысли об этом. Конечно, это весомая причина, чтобы ездить туда снова и снова. Но в этот раз – далеко не единственная. Как и в прошлый. И в позапрошлый… Звонок в дверь вырывает Хонбина из его задумчивости. Поднимаясь со стула, молодой человек поневоле хмурится: он совершенно точно никого не ждал. Ошиблись квартирой?.. - Хонбинни, приветики! Нет, не ошиблись. Даже не пытаясь подобрать челюсть, Хонбин долго и глупо пялится на стоящего на пороге человека. Последнего это нисколько не смущает, и он лишь обворожительно улыбается, едва не пританцовывая на месте от переполняющего его волнения. - Хён, – наконец выдавливает из себя Хонбин. – Ты какими судьбами… - Я не вовремя? - Н-нет, но… – тряхнув головой, Хонбин пропускает его внутрь. – Проходи, в общем. Джехван тут же разувается и заходит с благодарным кивком. Извиняясь по дороге за то, что без предупреждения, старший объясняет это севшим смартфоном. Хонбин принимает у него из рук аппарат вместе с проводом и блоком питания и идёт к ближайшей розетке. - Я… думал, ты в отъезде, – Хонбин пытается говорить самым непринуждённым тоном. - Да, был. Только приехал. И… сосед по квартире тоже не ожидал увидеть меня так скоро. Привёл девушку… – Джехван немного дёргано качнул головой и повёл плечом. – Было неловко. Всё ещё сидя на корточках у розетки, младший кидает на него взгляд через плечо. - И что, вот так? Он выставил тебя, просто потому что был с девушкой? - Да нет же, ты не подумай, всё было пристойно. Просто… пока меня не было, они были там вдвоём, и… разрушать эту атмосферу… – Джехван потёр шею, – как-то самому не хотелось. Устало выдыхая, Хонбин поднимается на ноги. - Вот ведь, хён, это же и твой дом тоже. Ты тоже платишь аренду. Будешь таким сердобольным – выселят к чёртовой матери! Что тогда делать будешь? - Больше не буду, обещаю, – тот широко улыбается. – А пока можно остаться у тебя до завтра? На фестиваль сможем пойти вместе! - Мы и так собирались вместе… погоди, а где твой материал? - Я съездил в павильон и уже закинул всё туда. - Ну ты бесстрашный вообще: оставлять всё там на хранение… - Не переживай, Бинни, у этих организаторов всё чётко. Хонбин не сразу понимает, почему вдруг образовалась пауза, а Джехван выжидающе на него смотрит. Сообразив, охает. - А, ну, раз такое дело… – он пожимает плечом. – Без проблем. Оставайся. - Ах, Хонбинни – мой спаситель, – старший накрывает ладонью грудь и благодарно кивает. - А этому твоему соседу по квартире надо дать хорошего леща. Слышишь, хён? Ты же умеешь давать леща? Вот и используй этот навык хотя бы раз в вечность. Хонбин не уверен, что тот его слушает, поскольку Джехван прошёл вглубь крохотной гостиной и с удовольствием уселся на диванные подушки – младший сразу вспоминает, что тот с дальней дороги и даже побывать дома толком не смог. - Тебе бы отдохнуть, наверное? Хочешь в душ? Тот отмахивается, но улыбка явно усталая. - Всё в поряде, Бинни, не переживай. У меня нет с собой сменной одежды. - Да уж скромничай мне тут. Или моей одежды чураешься? Джехван даже рассмеялся. - Скажешь тоже! - Вот и всё, топай в ванную. Я сейчас принесу всё. Пока посмотри там, подойдут ли тебе гель для душа и шампунь. «Ох, жаль, что эта футболка несвежая – хёну, кажется, нравится этот цвет...» – Хонбин ловит себя на этой мысли при перебирании вещей в поисках чистого белья и замирает на секунду. Упершись ладонью в комод, молодой человек горбится, опуская голову, и шумно переводит дыхание. Не время мельтешить, как и нервничать. Хонбин настойчиво уговаривает себя, что не произошло ничего из ряда вон выходящего. Да, хён, которого он ожидал увидеть лишь завтра, пришёл к нему сам уже сегодня и так внезапно. Да, Хонбин этого никак не ожидал. Тем более нужно взять себя в руки. За состояние квартиры Хонбин не переживал – он всегда жил весьма опрятно, поэтому бардака не наблюдалось, а вот за своё собственное... Молодой человек поджал губы и, подхватив стопку отобранной одежды и полотенец, развернулся в сторону ванной. - Овсяный шампунь?? – встречает его вопросом Джехван, с любопытством принюхиваясь к содержимому бутылки, которую он нашёл на бортике ванной. - Ну да? - Я думал, ты шутил, когда говорил об этом, – смеётся он мягко и тихо. – Так вот чем всегда пахнут твои волосы. Мне нравится. Хонбина перемыкает буквально на долю секунды, и он молча протягивает собеседнику собранную стопку. - Рамён будешь? - Было бы чудесно! – весело кивает тот, наконец отставляет шампунь обратно и принимает одежду. Закрывая за собой дверь комнаты с той стороны, проходя в кухню, ставя воду на огонь, доставая яйца, специи, остатки сваренного с утра риса и заказанного вчера на дом кимчи, Хонбин активно борется с потоком назойливых, как стая комаров, мыслей. В своей голове молодой человек прокручивает снова и снова те обрывки разговоров с Джехваном, что имели место быть во время предыдущих фестивалей, особенно когда они делили один стол. В первый раз это произошло почти случайно: Хонбин взял и брякнул, что его бывший – «парень с теми ещё заскоками». Когда молодой человек осознал, что чётко сказал «парень», внутри него всё оборвалось. Приступ паники успел нарисовать в его воображении, как Джехван постепенно отдаляется от него, чтоб в итоге перестать общаться вовсе. Но в реальности взволнованный взгляд встретил лишь полную сочувствия улыбку под аккомпанемент негромкого «Понимаю». Хонбин выдохнул и с тех пор несколько раз вскользь затрагивал эту тему, с чем старшему, насколько он мог видеть, было так же комфортно, как и с любой другой бытовой темой. Вывод: Джехван знает, что у Хонбина были отношения с мужчиной. Джехван не поменял своё отношение ни на йоту, продолжил общаться как ни в чём не бывало, и от такой степени принятия Хонбину просто хочется пустить неметафорическую слезу. Но человек – существо с растущими потребностями, верно? Он никогда не доволен тем, что имеет, и всегда требует большего – это один из базовых инстинктов, двигающий его вперёд и заставляющий постоянно чего-то добиваться. Вот и Хонбин не успел порадоваться на прекрасного друга, кому не надо врать и кому с ним очень приятно, как стал всё чаще ловить себя на том, что они недостаточно близки. Хонбин хочет быть ближе. Хочет, чтобы хён не спрашивал разрешения и просто приходил. И почаще. И оставался подольше. Хонбин презирает это в человеческой сущности и в самом себе. Вот мало ему было абьюза в предыдущих отношениях? Не он ли хотел насладиться отсутствием тотального контроля и вечных ссор, тишиной и умиротворением? Правда, наконец разрубая предыдущий Гордиев узел, Хонбин ещё не знал, что скоро вновь встретит Ли Джехвана – своего хёна ещё по худ.школе, которую оба так и не закончили, только на этот раз как автора вебтуна, который Хонбин уже года три как читал (и, к собственному дикому стыду, не имел никакого понятия, что его рисует его хён). И уж тем более Хонбин не знал, что с этой встречей в его жизнь придёт особый вид умиротворения, доселе ему незнакомый. Хонбин – личность целостная и самодостаточная, ему всегда было комфортно наедине с самим собой, он не страдал от одиночества, напротив, как творец и геймер он очень нуждался в пространстве и времени для самого себя. Никто из его бывших этого не понимал по-настоящему; несмотря на всё то, что говорили поначалу, они непременно очень быстро утомлялись этим и начинали ставить в упрёк. А уж последние его отношения... Хонбина аж передёргивает при одной мысли. Никогда ещё он не нырял так глубоко, никогда не чувствовал такой экстаз от взаимодействия с другим человеком. Их химия искрила, кипела и бурлила, переливаясь через край. Но начавшиеся проблемы и недопонимания были столь же болезненны и причиняли страдания просто беспрецедентной для Хонбина силы. Может, ещё недостаточно времени прошло, но сейчас он не уверен, что сможет оправиться хоть когда-нибудь. И молодой человек ищет спасения в других мыслях. Скажем, о том, о чём думал Джехван, когда решал придти напроситься к нему на ночь. Не к семье, не куда-либо ещё. Именно к нему. Хонбин пошлёпал себя по макушке. Ни о чём он не думал. Просто ему с Хонбином достаточно комфортно, чтобы искать у него убежище от бытовых неурядиц у себя дома. И это тот ещё резон Хонбину быть довольным прямо сейчас. К тому же был ещё один момент. Или лучше сказать "однако"? Хонбин прекрасно помнит, как Джехван однажды обмолвился, что он асексуал. Хонбин с тех пор прошерстил много статей на тему, но с каждым разом ему всё больше казалось, что он только сильнее запутывается. Единственное, что молодой человек уяснил: суть асексуалов – отсутствие желания или же необходимости иметь половые отношения с кем бы то ни было. В остальном же существует столько грёбаных вариаций и трактовок, что сам чёрт сломает себе не только обе ноги, но и, по ходу, рога. Мол, всё крайне индивидуально. Насчёт последнего Хонбин и не сомневался, но... кто бы ему подсказал, как жест Джехвана выглядит с точки зрения асексуала. Максимально нейтрально, поскольку Хонбин знает о его асексуальности? Или, напротив, это самое смелое признание (ведь ни один асексуал не полезет на чужую территорию просто так, тем более сексуала)? Эти рассуждения всё же зашли в тупик, и именно в нём Джехван обнаруживает младшего, когда выходит из душа. Он порывается чем-нибудь помочь, но Хонбин шипит на него и отгоняет отдыхать где-нибудь на диванчике. Джехван пристраивается на напольной подушке возле низкого стола буквально в паре шагов – кухонная секция находится в одной комнате с самопроизвольной столовой и рабочим углом Хонбина. Потирая голову полотенцем, старший с тенью улыбки осматривается по сторонам. Хонбин возится с последними приготовлениями, укладывая яйцо пашот в плошки с рисом и посыпая их кунжутом. Никто ничего не говорит, ничего особенного не происходит, но обоих переполняет чувство уюта и умиротворения от того, что никуда не нужно торопиться. Никуда не нужно идти. И это просто лучшее чувство, когда находишься именно там, где ты хочешь и где тебе максимально комфортно. - Спасибо за угощение, – почти пропевает Джехван, когда перед ним на салфетки опускаются тарелки с таким простым, но аппетитным содержимым. Хонбин будто выходит из транса. - А... попить... вода или сок? - О, у меня есть сок! Специально же купил по дороге! И фруктов, кстати, тоже! Старший очень потешно подрывается с места и бежит к оставленному у порога рюкзаку. Хонбин улыбается, потому что он действительно любит фрукты, и хён постарался проявить заботу. Они говорят то много и бурно, то сосредотачиваются на еде – и то, и то ощущается одинаково хорошо. Потом Джехван вызывается помыть посуду, а Хонбин садится за приставку. Старший быстро заканчивает, обкладывается подушками и притуливается к геймеру, наблюдая за его игрой. - Хён, твои комментарии невпопад меня отвлекают!! － восклицает Хонбин страдальчески час спустя. - Да я ж молчу почти всё время! - Молчишь, молчишь, а потом как сказанёшь!.. - Ну она правда слишком милая, как ты мог её ударить? - Это игра, хён, тут многое милое! Но не факт, что оно дружелюбное! Джехван поудобнее устраивает голову на подушке на бедре младшего. - Как-то слишком жизненно для игры... – бурчит он и крепче обхватывает другую подушку, которую держит в объятиях. Несмотря на непоздний час, Хонбина уже самого начинает смаривать. Он держит курс к ближайшей точке сохранения. - Завтра рано вставать. Давай спать. Вернувшись с вытащенным из шкафа матрацем, Хонбин видит, что пошевелиться старший так и не удосужился и посапывает себе прямо на полу возле приставки. В принципе там ковёр... и он обложился подушками... поскребя макушку, Хонбин кладёт матрац неподалёку на всякий случай, а Джехвана укрывает лёгким пледом. С неуложенным бардаком на голове и в одежде донсена молодой человек выглядит по-новому в глазах смотрящего, но вместе с тем так по-родному, что и не сформулировать это всё в слова сейчас. Хонбин сидит на корточках буквально пару мгновений, прежде чем встать, умыться, почистить зубы, переодеться в пижаму. Вернувшись в комнату, которая и кухня, и столовая, и игровая, и рабочий кабинет, и спальня, молодой человек долго думает, выключать ли угловой торшер, кидающий калейдоскоп медовых бликов на всё, до чего дотягивается его приглушённый свет. В том числе на спину свернувшегося в калачик в обнимку с подушками Джехвана и его лохматую шевелюру. Хонбин наконец опускает руку, скользя пальцами по длинной ножке торшера, оставив его гореть. И пока лежит, не закрыв глаза, из своего более дальнего и тёмного угла, где находится его кровать, без зазрения совести смотрит на сопящего хёна, как будто это он источник света и тепла, а не торшер и сезон. Лопасти вентилятора умиротворяюще отсчитывают время вместе со стрелками настенных часов, убаюкивая, и Хонбин наконец смыкает ресницы. День на фестивале будто бы длится и длится, но ближе к вечеру Хонбин ловит себя на мысли, что не заметил, как за окнами павильона сгустились летние сумерки, а поток посетителей из бурной реки превратился в лесной ручей. Пока они с Джехваном болтают со знакомыми, подписывают книжки припозднившимся читателям и собираются, ночь и вовсе вступает в свои права. Наконец ужиная в кафе, молодые люди чувствуют, насколько вымотаны. - Ещё и мой автобус уже не ходит, – хмурится Джехван, глядя на часы. – Супер, – он вздыхает и кладёт голову на стол рядом с пустыми мисками. – Придётся такси... Хонбин жуёт себе свою паровую булочку, поглядывает на собеседника. И думу думает. - Ты это... оставайся ещё у меня, если хочешь, – говорит он как бы невзначай. – Тут и пешком дойти можно. Джехван что-то мычит в стол с сомнением. - Да ладно, что такого, – пожимает плечом младший. – Мне норм. Хён не напрягает. Джехван едва трогается губами: он знает, что из уст Хонбина эта фраза фактически означает, что ему нравится компания старшего. За плошками Хонбин того не видит, да и вообще он старается больше за окошко смотреть. - Хонбинни балует хёна, – Джехван кладёт подбородок на стол и игриво смотрит на визави. – А если хён обнаглеет и пропишется у тебя? Хонбин старательно проглотил какое-то междометие. - П-половину аренды тогда платить будешь, － возьми да и брякни он, прежде чем сам понял, что сказал. Джехван аж осёкся. - Ого-о-о! – молодой человек чуть не присвистывает. – Ты что, только что предложил мне сожительство? - Чт?!.. – Хонбин стреляет глазами в старшего, а тот делает губки бантиком. – Д-да это хён собрался "обнаглеть и прописаться"! - А ты и не против? Младший так возмущённо пыхтит, что Джехвану на миг становится совестно за то, что он его поддразнил. - Да даже если и не против, то что с того?! Лицо старшего вытянулось, как и губы. - Ничего, всё хорошо, – говорит он негромко, будто примирительно. – Я благодарен, правда. Хонбин дуется ещё буквально минуту, но потом наливает себе ещё чашку чая, и становится легче. Джехван тоже прикладывается к своему соку. - На самом деле… – начинает старший не очень уверенно после паузы и вдруг вновь замолкает. Поймав вопросительный взгляд визави, дёргается уголками губ и качает головой. – Нет, ничего. Неважно. Дома Хонбин стелет матрац и бельё сразу, чтобы старший уснул, где надо, «а не как попало», и снаряжает его чистой пижамой, а к моменту, когда он выходит из душа, Джехван уже весь угнездился на своём матраце, грызя грушу и увлечённо читая один из комиксов, что урвал сегодня на фестивале. Неизвестно, замечает ли он Хонбина, но какое-то время последний стоит на пороге комнаты, суша голову, и просто лицезреет дикого Джехвана в его естественной среде обитания. А потом старший переворачивает очередную страницу и издаёт звук неподдельного благоговения. - Что там? – Хонбин подходит и заглядывает в книженцию. Джехван хлопает ладонью по матрацу рядом с собой, не отрываясь от комикса. - Ты только погляди, какой разворот!.. Сто лет рисовать – не прорисовать так же! Разворот и в самом деле оказался впечатляющий: художница очень постаралась изобразить футуристическую космическую станцию, которая к тому же была ещё якобы очень старая и заброшенная. - Да, выглядит очень реалистично. Перспектива отличная. И деталей… ох, а звёзд-то сколько на этом крошечном клочке неба… - Красотень! – Джехван качает головой в задумчивости. – Я б не один лист извёл, пытаясь это изобразить… Что умиляет Хонбина в Джехване как в художнике и комиксисте, так это то, что он рисует исключительно в традиционной технике. И вебтун свой тоже. Правда, благодаря этому Джехвану и заказы на фестивале брать удобнее, и справляется он быстрее, пока привыкший к планшету и цифровой графике Хонбин каждый раз, как в первый, вспоминает, как это вообще делается. Это сродни музыкальным инструментам: есть классические, а есть электронные – и вроде бы, сыграть сможешь, а всё равно сноровка нужна. Так Хонбину думается. Но как бы то ни было, то, что у традиционной техники выше способность передать живость рисунка, Хонбин бы отрицать не стал. Тем более если речь об умелых руках – а Джехван рисовать умел, с этим тоже не поспоришь (и не дай Боже кому всё же поспорить в присутствии Хонбина – очень сильно этому «кому-то» тогда прилетит). Хонбин не замечает, как втягивается в чтение комикса вместе со своим гостем и так же постепенно, как и тот, становится всё сонливее. Ему неизвестно, кто всё же уснул первым, но факт в том, что до своей кровати Ли Хонбин сегодня так и не доползает. Узнаёт молодой человек о том пару часов спустя, когда просыпается от ощущения, что он как будто бы немного не на своём месте. Ему требуется порядка минуты озирания в полной темноте, чтобы осознать, что он лежит на матраце на полу посреди комнаты. А рядом ему в плечо самозабвенно сопит Джехван. «Этого я не планировал», – успевает подумать Хонбин, прежде чем вновь провалиться в сон.