Грифель и стилус

Просыпается Хонбин от какого-то звука, который сперва принимает за будильник, но быстро осознаёт, что мелодия у него какая-то иная. Он слышит, как Джехван с кряхтением вытягивает руку и нашаривает на полу за подушкой свой смартфон. Шумно вздохнув, прикладывает аппарат к уху. - И где ты был три ночи подряд? – пускай и спиной к нему, Хонбин лежит слишком близко, чтобы не слышать голос на другом конце провода. Обронив ещё один выдох, Джехван хмурится и трёт глаза. - У друга, – бурчит он. – Что такое? - Я обзвонил твоих братьев и всех знакомых… - Ты его не знаешь. - Друг? У тебя? Да чтоб я не знал? - Представь себе, – рикошетит Джехван равнодушно. - И что ты дёру дал сразу по приезде?– тон собеседника набирает обороты. – Как ошпаренный умчался! - Господи, да тебе-то что? Живу, как хочу. - Ты так и будешь себя вести, пока я не съеду? - Какая разница, просто съезжай уже, – тянет Джехван уже с какой-то тоской, если не мольбой. Пускай и очень сонный, Хонбин сразу соображает, что что-то тут нечисто. - И почему я должен искать себе новое жильё! – вдруг выдаёт собеседник. - Начинается… мы же всё обсуждали много раз. - Если тебя что-то не устраивает, то, может, это тебе надо съехать? Хонбин слышит, как Джехван едва не всхлипнул, но, перевернувшись на спину, вдруг сам начинает повышать голос: - Ты совсем берега потерял? Я нашёл эту квартиру! Я платил депозит! Ты же достаточно зарабатываешь, в чём проблема? Найди себе место ещё лучше, сам делай взнос и живи в своё удовольствие! А это мой дом, понятно? Ты согласился на все условия, так что держи слово хоть раз в жизни! - Чего?! - Что слышал! Джехван роняет руку со смартфоном на подушку и какое-то время тяжело и не очень ровно дышит. Хонбин переворачивается на другой бок и аккуратно заглядывает ему в лицо. - Прости, – говорит тот тихо и потирает лоб с сокрушением. – Мне стоило выйти из комнаты… - Это твой сосед? Как он может так с тобой говорить? – удивляется Хонбин. – И почему… он должен съехать?.. Джехван разжимает пальцы, и смартфон сползает по подушке на ковёр, а молодой человек в очередной раз вздыхает. Снова трёт лоб. - На самом деле… я тебе немного соврал, Хонбинни. Тот хмурится. - О чём? Старший поджимает нижнюю губу. - Это… – ему требуется какое-то время, чтобы произнести это вслух, – не просто сосед. А бывший, с которым мы никак не разъедемся. И привёл он тогда не девушку, а своего нового парня. В голове Хонбина мгновенно происходит такой хаос, будто небо только что упало на землю, проломив его кору и спровоцировав сдвиг литосферных плит, а вырвавшиеся из-под них фонтаны магмы в одночасье пожгли всё живое, в том числе способность молодого человека соображать как таковое. - Тот выскочка… мой одногодка… твой парень?.. - Уже полгода как нет, – Джехван утыкается в подушку. – Даже, пожалуй, больше… Хонбин хмурится, пытаясь собрать про себя обрывки фактов, притянуть их к себе, как за ниточки, и связать их наконец воедино, чтобы увидеть причинно-следственную связь. Молодой человек вдруг дёргается щекой. - Это поэтому ты стал ездить по командировкам и фестивалям в другие города? – старший молчит и лежит, весь нахохлившись и глядя в сторону. Хонбин меняется в лице: ему вдруг становится так больно за него. – С ним так плохо? Джехван не сразу говорит, а когда начинает, его голос немного похрипывает. - Я… просто не могу находиться с ним в одном помещении. Месяц я ещё терпел… – молодой человек всё же кашлянул, – позже возвращался с работы, встречался с друзьями, сидел в кафе, работая над комиксом… Ну... знаешь, как такое бывает. Хонбину, с одной стороны, не очень нравится то, что старший избегает его взгляда, но с другой, это даёт ему достаточно упрямства, чтобы не отводить от него глаз. И чем дальше молодой человек осознаёт, в какой тот ситуации, тем бледнее тень радости от того, что Джехван наконец с ним всем этим поделился. «Надо было раньше мне сказать», – хочет проворчать Хонбин, но знает, что это прозвучит эгоистично - ему ли указывать Джехвану, что и когда говорить, особенно такое личное? Он решает подойти с другого конца. - Я могу чем-нибудь помочь? Джехван будто нехотя выныривает из своих тяжёлых дум и наконец кидает на младшего беглый взгляд. - Ты уже очень помог, – молодой человек улыбается грустно, но тепло – впрочем, как и всегда. – Ты приютил меня в тяжёлое время... – он едва заметно кивает, – да, как-то так. Хонбин пока не может придумать, что сказать, и в кои-то веки немного поддаётся эмоциональному порыву: поднимает руку и аккуратно треплет волосы старшего. Джехван поднимает глаза, и их зрительный контакт вдруг самопроизвольно затягивается, будто бы в свою очередь искажая пространственно-временную материю вокруг них тоже. Совсем немного, но так ощутимо. - Ты мне тоже нравишься, Хонбинни, но я сейчас в слишком разобранном состоянии для новых отношений. Джехван выдаёт это на одном дыхании с таким серьёзным лицом и таким спокойным голосом, что Хонбин едва не давится воздухом. - Д-да причём здесь это!.. – его уши вспыхивают цветом камелии, а он сам рефлекторно отводит взгляд, выдавая себя с головой, но Хонбин не может ничего с этим поделать. – Я действительно хочу помочь... Одним Хонбин гордится сейчас – руку с головы старшего он не убрал, хотя рефлекс одёрнуть был очень силён. Молодой человек не знает, что помогло этот рефлекс перебороть, но рука на миг будто онемела, отказавшись повиноваться импульсу паники. Как и то, можно ли увидеть смысл в том, что он этим гордится. Впрочем, похожее он ощущал, когда лежал вчера вместе с хёном в зоне чтения комиксов. Джехван тем временем поневоле наблюдает борьбу Хонбина с собственным смущением и улыбается с ноткой вины, зная, что он тому причина. А ещё потому что, видимо, это ещё не конец. Джехван меняет положение головы так, что ладонь младшего сползает ему на скулу. Хонбин вылупил глаза, наблюдая, как Джехван устраивается на подушке и умиротворённо прикрывает глаза. - Я не могу предложить ничего взамен... но можешь побыть со мной нежным ещё немного? Пожалуйста? «И еще глаза закрыл! Трус!» – верещит про себя Хонбин, пускай и знает, что это зов о помощи... но ему-то как быть? Молодой человек почти слышал, как что-то упало внутри него и звонко раскололось. Хонбин немного погладил старшего по щеке, прокручивая в голове его последнюю фразу. Пододвигается ближе. Когда младший немного отстраняется от его губ, Джехван пересекается с ним взглядом. - Хонбин... я же не... Тот вновь проводит пальцами по его волосам и почти невесомо заправляет прядь за остроконечное ухо. Повисшие настроение и пауза вдруг таковы, что Джехвану становится страшновато дышать. - Я могу… – запнувшись на мгновение, Хонбин качает головой, – нет, я хочу – да, – я хочу ждать, хён. Я подожду тебя. В глазах старшего он видит мелькнувшую тень не то грусти, не то боли, но вместе с тем замечает, что эти же самые глаза блеснули немного по-иному. Будто где-то поблизости появился крошечный огонёк и отразился в них. У Джехвана явно смешанные чувства, но Хонбин изо всех сил старается радоваться этой маленькой искорке, что он разглядел, и цепляется за неё всей решимостью и самим сознанием, как за тоненькую ветку, будучи на краю высокого утёса. - Подожду, пока у тебя всё наладится, – продолжает он ровно, пользуясь молчанием. Кивает. – Уверен, скоро всё должно придти в норму. Твоему соседу просто надо помочь найти жильё, и когда он съедет, тебе должно стать легче. Не сразу, но… станет же, верно? Джехван вдруг так резко тушуется, что отводит глаза и даже накрывает лицо ладонями. Но совсем ненадолго, и вот наконец решает, что это не разговор для горизонтального положения, и садится. Хонбин поднимается следом. - Ты правда?.. – Джехван кидает на него взгляд и осекается. – Ты уверен, это хорошая идея? Я вот не очень… - Я помню, что ты ас, хён, – переходит сразу к делу Хонбин и говорит настолько спокойно, насколько способен сейчас – он изо всех сил пытается показать свою степень принятия, подсознательно желая отблагодарить собеседника за то принятие, что тот однажды проявил к нему. Хонбин даже рефлекторно кладёт ладонь себе куда-то на уровне ключиц. – Я хорошо это помню. У меня никогда не было отношений с асом, это правда… да и в целом у меня опыта – так себе… Но ведь нас никто не торопит? Мы можем просто постепенно двигаться в каждый новый день, шаг за шагом? И так найти комфорт для нас обоих? Что скажешь? Джехван смотрит на него с явным удивлением, но больше – с плохо скрываемым восторгом. - Вот это да… – роняет молодой человек искренне. - Тронут? Ты же тронут моей речью? - Это было нечто, правда, – он разделяет нервный смешок младшего. – Признавайся, долго придумывал? - Что, уже влюблён? – Хонбин приподнимает подбородок и как бы невзначай проводит ладонью себе по шее. – Ты подумай, такие донсены на дороге не валяются. Джехван хлопает его по предплечью, прежде чем Хонбина успевает передёрнуть от собственного заигрывания, и младший роняет на выдохе «Согласен, я заслужил» с широкой улыбкой. Джехван знает, как Хонбин не любит отпущенные в свой адрес фразы рода «ты слишком красив для этого мира» – и не потому что скромничает или думает иначе, а потому что в своё время его подписчики слишком злоупотребляли ею и под этим предлогом ставили под сомнение всё – от навыков и талантов Хонбина до его личности как таковой. Поначалу молодой человек недоумевал и очень огорчался, даже зарёкся ставить настоящие фотографии на свои аватарки и год почти не вылезал на свет Божий, пропуская фестиваль за фестивалем. Вконец затосковав, Хонбин всё же выбрался туда снова. И хорошо, что он это сделал. Об этом он думает сейчас. - Скажи ещё, – вдруг просит Джехван едва слышно, и Хонбина вдруг озаряет, что на него пристально смотрят. - Я? Что именно?.. - Не знаю. Что-нибудь. Или я начну говорить, какой ты красивый. Лицо Хонбина вдруг искажается так, что тот на миг пугается, что брякнул что-то очень не то, но вдруг ставшие малиновыми уши младшего вовремя дают сигнал о том, что это ложная тревога. Всё хорошо, Ли Хонбина просто перемкнуло и, возможно, постиг системный сбой. Но всё в порядке. Ли Хонбину никогда не признаться даже себе в том, что есть всё-таки исключения для подобных фраз, и они провоцируют огромный выброс эндорфина в его кровь, даже если это распространяется только на одного человека. Но и зачем, когда последний и так всё понял. Джехван тянется почесать младшего за ушком. - Очень ми-и-илый, – тянет он сладким голоском. - Господи, хён, ты меня убьёшь, – стенает тем временем тот и без сил падает обратно на матрац. Правда, когда Джехван тоже плюхается на подушку, бурча, что не хочет на работу сегодня, Хонбин всё же разворачивает всё в свою пользу, поджидает момент и притягивает к себе хёна снова. Снова касается губ. И в этот раз поцелуй, хоть и лёгкий, – действительно поцелуй. - Хён. Я буду ждать. Правда. Джехван делает брови домиком – и вовсе не чтобы помиловаться, а потому что всерьёз обеспокоен. - Я очень опасаюсь, что ты будешь разочарован… - Не загадывай. Просто иди вперёд. А я буду тем ветром, что будет дуть тебе в спину. Старший прыскает. - Это что ещё за метафора? А если поясницу надует? - Вот ведь!.. Что бы ты смыслил в метафорах! Это же идеальное отражение моих чувств! - Да ну? – живо реагирует Джехван и даже на локте приподнимается, чтобы подпереть щеку рукой. – Расскажи, автор Ли Хонбин! - «Ветер в спину» говорят, когда желают, чтобы высшие силы помогали человеку в его делах! А ещё я не хотел говорить, что буду подталкивать тебя в спину – это может быть похоже на физическое воздействие. Поэтому! – младший делает особенный акцент, меняя выражение лица и округляя глаза, глядя на слушателя. – Я так и сказал! Мне хочется быть этой сопутствующей тебе силой, но и чтобы ты не чувствовал давления. Вот! - О-о-о-о!! – искренне восторгается молодой человек и рукоплещет. – Браво! Браво, сонсэнним! Вам бы лекции по средствам художественной выразительности читать! - А почему бы и не да! – отзывается тот и улыбается, когда старший сбагривает его в охапку и устраивает бардак на голове, теребя по волосам. – Ты там на работу не опоздаешь? - А, ну её! – цыкает Джехван не отвлекаясь. – Мутузить тебя мне намного больше нравится! И он действительно звонит и отпрашивается до завтра. На него, кажется, кричат, но Джехван лишь активно благодарит и уверяет, что завтра будет вдвое, нет, втрое результативней. Хонбин так и лежит рядом, будто надеясь, что и старший не будет пока вставать, пленённый его теплом и шармом, как человек – пришедшего и улёгшегося к нему на колени кота. И молодые люди в итоге вновь засыпают – во второй раз намеренно вместе. Но в этот раз свернувшись одним калачиком. Прошлой же поздней ночью по возвращении с фестиваля они едва обменялись парой фраз. Умывшись и попив воды, Хонбин просто спросил «Я посплю с хёном на матраце?» и Джехван так же просто ответил «Да». И так они улеглись спать и спали очень хорошо. Хонбин вспоминает о том сейчас и думает, что, пожалуй, о такой непринуждённой простоте он давно мечтал. Без заморочек и поводов, без лишних движений. Чтобы аскетичная искренность без драмы и надуманных соплей. Чтобы без нервотрёпки, но и чтоб сахар не хрустел на зубах хуже песка. Чтобы идти вперёд прогулочным шагом, будто по парку в хорошую погоду, а не нестись наперегонки не то с кем-то, не то со своими эго, желаниями или же самим собой… Хонбин останавливает ручей метафор в потоке мыслей – он поневоле зациклился на оной с сахаром и ловит себя на другом сравнении – что Джехван не сахар. Нет. «Сливки? Или… белковый крем? Наверняка что-то из этого». Стоя у порога вечером, Джехван держит его за руку. Пару минут они молчат, пока старший наконец не говорит негромко «Я пойду, пожалуй». Хонбин желает ему удачи, и тот вяло кивает, без уточнений всё понимая. В следующий раз Джехван откроет эту дверь лишь спустя два месяца. За это время Хонбин успевает совершить для себя невероятное – в кои-то веки поддаться на уговоры родителей и осуществить с ними в поход в горы. Молодой человек лишний раз убеждается в том, что ему это не подходит, но свою задачу он выполняет: у него достаточно времени и физических нагрузок, чтобы проветрить голову и выбросить оттуда всё лишнее. Вообще весь ненужный хлам, до самой незначительной мысли, причинявшей ранее беспокойство. Это дефицит кислорода так влияет? В мозгу просто не остаётся места для блажи? Хонбин не знает, Хонбин тихо попивает чаёк из термоса, сидя рядом с щебечущими что-то родителями. Последние так одухотворены тем фактом, что сын наконец проявил желание присоединиться к ним в их хобби, что ему всю дорогу немного стыдно. Но и слишком часто молодой человек не может себе это позволить. Может, хотя бы раз в месяц-два? Наверное, было бы неплохо? Но только не зимой, нет-нет, зимой Хонбин туда не полезет ни за какие коврижки. Есть ещё причина, по которой Хонбину ещё немного стыдно. Самую чуточку. Он говорил Джехвану, что будет ждать, что будет сопутствующей силой. Но не сказать, что он хотя бы одно из этих вещей. «Ждать»? Хонбин просто продолжает жить, занимаясь своим делом. «Сопутствующей силой»? Хонбин пытался интересоваться, как у старшего там дела и нужна ли помощь, но всегда слышал в ответ лишь уверения в том, что тот сам справится и, если что, обратится сам. Что Хонбину остаётся? Лишь вальсировать дальше стилусом по планшету. И игнорировать звонки определённого издания. Так постепенно приходит осень. И Джехван возвращается в жизнь Хонбина вместе с ароматом тыквенного латте из каждой кофейни и свежестью дождя. Приходит так, как Хонбин и любит – просто, без предупреждения, с горой вкусного и широко улыбается. И они сидят на полу за традиционным столом, разговаривают и хохочут, будто виделись лишь пару дней назад, а не месяцев. Джехван рассказывает просто невероятную историю того, как он всё-таки уволился из магазина материалов для художников и рассылает сейчас портфолио в разнообразные студии на вакансии дизайнера и им сопряжённые. Но молодой человек совсем не переживает: помимо маленькой заначки, у него также есть заказы, которыми он пока и перебивается. Младший радуется, что тот наконец ушёл с малооплачиваемой работы, которая ему к тому же не нравилась, и не сворачивает никуда с предлагаемых ему тем в разговоре, ведь на этой тропинке ему комфортнее всего. И сам не подозревает, что эта дорожка имеет свой пункт назначения. - Но знаешь, Хонбинни, меня всё же кое-что беспокоит. - Что такое? Джехван качает головой. - Даже не знаю, как сказать… ах… – он накрывает щеку ладошкой и как бы невзначай смотрит в сторону. – Я сейчас живу в квартире один… мне просторно, и всё хорошо, но внезапно я осознал, будто бы даже… слишком просторно? - Ну, такое бывает, – пожимает плечом тот, жуя кимчи, – когда вдруг начинаешь жить один… И тут Хонбина пронзает осознание. Он поднимает глаза на визави, что сидит себе с губками бантиком. - Подожди… «один»?? – переспрашивает младший. – Тот выскочка наконец съехал?! – Джехван в ответ лишь хлопает себя по груди и, возводя глаза к потолку, выдыхает, изображая облегчение. – И как давно? - Да вот где-то с неделю. - И я узнаю только сейчас, а? Джехван тихо смеётся. Берёт палочками кусок жареного сала и подносит младшему. Тот упрямо сжимает губы в полоску и глядит на него, сузив глаза. - Ну нужно же мне было время придти в себя и всё обдумать? М? – не защищается, а скорее просто объясняет старший тихонечко. - Я… конечно. Я понимаю, – кивает тот. – Тебя никто не торопит ни с какими решениями. Я просто рад, что этот бытовой террор для тебя наконец закончился. - Я тоже. Открой ротик. Вздохнув, Хонбин принимает кусок сала, и это вдруг роняет старшего в яму активного умиления. Младший вздыхает вновь, но кончики ушей у него сейчас, как и часто в иные моменты, более красноречивы. Как и у хёна, что сидит напротив, пускай у каждого по-своему. «Фей», – пролетает в голове у Хонбина. Он скучал даже по тому, как Джехван неосознанно шевелит своими причудливыми ушами, он это осознаёт сейчас. Этим вечером никто не обсуждает и даже не поднимает напрямую тему того, чтобы съехаться – оба прекрасно понимают, что для того должно пройти время. Хотя Хонбин нет-нет да ловит себя на мысли, что в их ситуации, возможно, чтобы узнать друг друга ближе как можно более постепенно и комплексно, и было бы намного удобнее жить бок о бок. Но в самом деле, никто их не гонит. Тем более что сегодня всё идёт просто как по нотам. Джехван не только пришёл, как Хонбин хотел, но и остался, как тот хотел. И посреди самой универсальной в Сеуле комнатушки вновь расстилается тот же матрац и делится то же одеяло. Только на этот раз укладывающиеся спать люди не боятся причинить друг другу дискомфорт и сразу засыпают в объятьях и с переплетёнными ногами. - Хён, – вдруг слышится шёпот в темноте. - Гм?.. - Тебе нормально? Вот так? - Да, а… почему спрашиваешь? - Я же говорил, что мало что знаю про асов. Буду теперь мучить тебя расспросами. Привыкай. - Ох, человек, которому не наплевать на мой комфорт! – охает Джехван иронично. – О нет, только не это! Хонбин прыскает. Они будут спать в точно такой же позе, но уже на двуспальной кровати в совместно снимаемой квартире, уже буквально пару месяцев спустя. И будет это ровно год спустя с того дня, когда Джехван впервые спросил: - Хонбинни, на следующий фестиваль арендуем один столик на двоих?