***
Так как погода в последние дни становилась всё туманнее и холоднее, любые утренние мысли о прогулке вне «зоны комфорта» отметались уже ближе к обеду. Но и круглосуточное валяние в кровати не обходилось без последствий. Оно сопровождалось неимоверной тяжестью в голове и абсолютно затуманенным рассудком. Поэтому, к пятому дню своего добровольного заточения, Хазан таки пришлось покинуть сладкий плен одеяла и подушек. Правда, ушла от них она не так уж далеко. Всего лишь до кухни. Готовка оказалась куда лучшим отвлечением от проблем сущих, нежели работа. Ведь приготовление лимонного пирога требовало невероятной терпимости и больших познаний в кулинарии. По крайней мере, именно так себя утешала Хазан, когда у неё уже который раз ничего не получалось. Зато этот процесс полностью заполонил её мысли, не оставив места терзаниям совести. — А что у нас за праздник? — Ежедневный. Называется «обед». Дабы не вызывать у Эдже приступа смеха, Хазан, вся извалянная в муке, решила, что лучше не оборачиваться. Та же лишь молча подкралась сзади и заглянула сестре за плечо. Аппетита увиденное у неё не пробудило. — Ну-у… — с неохотой протянула она, — у меня тогда ещё утро! — Надеюсь, доброе? — Ещё какое! — Голос недавно проснувшейся девушки резко стал бодрее. — Отец дал добро. И даже деньжат подкинул. Так что, поездка состоится, Италия, жди меня! — Вот видишь, иногда полезно помогать семейному бизнесу. Хазан отошла от тумбы, заваленной самыми разными ингредиентами, и отрешённо, без доли надежды во взгляде, скинула с себя фартук. Идея приготовить сегодня что-то съедобное окончательно и бесповоротно потерпела крах. — Да он и так бы смиловался. Ты же его знаешь. И к тому же… — Эдже на секунду задумалась. — Он рассказал, что это ты просила его тогда не пускать меня на работу. Мне стоить спросить тебя почему? Глаза «неудавшейся поварихи» моментально округлились, а язык уже приготовился молоть абсолютную чушь. Однако верный ответ нашёлся сам собой. И правда, и в то же время отлично замаскированная ложь. — Ему нужна была наша помощь. И ты в этом, как оказалось, хороша. А он бы сам не попросил, поэтому… — Ты попросила его попросить меня? — Недоверчиво протянула Эдже. — Выходит, что так. У тебя же нет из-за этого проблем с работой? — Нет, ведь и работы то по сути больше нет. У меня то экзамены, то каникулы. Я сказала, что пока не вернусь. — Думаю, это и к лучшему. — Хазан попыталась сказать это неимоверно осторожно, но получилось как всегда. — Да… Наверное. Было заметно, что младшая Чамкыран растерялась. Её бегающий из стороны в сторону взгляд всё никак не мог найти выхода. — Я пойду понемногу вещи собирать. Времени осталось мало. — Давай, беги. Зови, если нужна помощь. — Помощь в чём? В создании такого же беспорядка — глазки Эдже засверкали, оглядывая их разрушенную кухню — у меня в чемодане? Ответом ей послужил прилетевший в голову фартук. — Поверь мне, мелкая, ты не захочешь начинать со мной войну! — Да, уж. Тут и так, как на поле боя. Зачинщица робко засмеялась и сразу же притихла. Стоя уже у порога, она долго не решалась озвучить то, что было на уме. — Хазан… — Да? — Ты ведь знаешь, что я тебе обо всём рассказываю. Сдвинутые брови сестры давали понять, что та утратила нить разговора. — То есть… Будь у меня какие-то проблемы. В универе там, на работе, или ещё где, я бы не скрывала. Ведь ты это знаешь? Хазан выпрямилась. Веселье прошло, а где-то в глубине её души поселилась маленькая частичка спокойствия. — Я знаю. Знаю.***
Несмотря на весьма поздний час, жизнь в больнице как всегда кипела. Толпы людей носились по коридорам, пропитанным запахом медицинского спирта и хлорки. Для большинства приходящих сюда этот запах был невыносим, неприятен и даже ядовит. Но он давно привык к нему. Привык настолько, что даже после пары невероятно долго тянущихся часов в операционной, ему не хотелось глотка свежего вечернего воздуха. Достаточно было вернуться в кабинет и глянуть мельком в окно, которое одна из медсестёр, наверняка, любезно приоткрыла для проветривания. Направлялся Эгемен к нему чрезвычайно быстрым шагом, не озираясь по сторонам и не оборачиваясь. А всё для того, чтобы случайно не услышать хоть краем уха восторженных и благодарных воплей родственников своего сегодняшнего пациента. Ягыз отправил к ним сообщить об исходе операции доктора Омера. Хирурга и по совместительству того, кого, хоть и скрипя зубами, мог назвать тут другом. Он был тем, кто составлял ему компанию во время ланчей, поддерживал почти каждое его решение, а самое главное — никогда не лез с расспросами о самочувствии и прочей ерунде. Именно благодаря этому качеству он и удостоился подобной чести. Сейчас, скорее всего, на его шее уже висела плачущая от счастья мать больного, а отец со сверкающими глазами пожимал доктору руку. Так происходило почти всегда. Донести хорошие или же плохие новости Эгемен отправлял других. Кто-то из хирургов либо медсестёр принимал на себя весь спектр эмоций ожидающих родственников и друзей. А затем отправлялся в курилку к коллегам. Доктор Ягыз же почти сразу бежал в кабинет. Чаще для того, чтобы зарыться в дела других пациентов. И этот раз исключением не стал. На столе уже поджидала немалая кучка бумаг. Глубоко вдохнув, он перевёл взгляд на окно и усмехнулся. Оно действительно было приоткрытым, а рулеты на нём были подтянуты к самому верху. Так, что он спокойно мог наблюдать за закатом очередного трудового дня. Но на этом забота его сегодняшней «феи» не закончилась. Возле рабочего ноутбука лежал его забытый где-то ещё ранним утром телефон. Рядом с ним сверкал белый клочок бумаги. «Вы забыли его в комнате отдыха. Ради Бога перезвоните звонившему. Бедолага разрывался от звонков целый день!» «Раз упомянули Бога, значит, точно писала Эсра» — подумал про себя Эгемен, прежде чем разблокировать мобильный. И вправду. Двадцать шесть пропущенных вызовов. И абсолютно все от абонента, записанного как «Няня 2». Только сейчас ему пришло в голову, что это крайне обидное прозвище для той, отношения с кем уже давно перестали быть чисто официальными. Он тут же представил как бы нахмурились её тёмные бровки, а на лбу выступили злостные морщинки, прочитай она это. Эгемен улыбался своим мыслям, пока воображение не нарисовало картину её бледного лица и дрожащих пальцев, судорожно набирающих из раза в раз его номер. Улыбка сползла с его губ, а взгляд упал на уведомление о входящем голосовом сообщении. «Привет… Не знаю сколько раз уже пыталась тебе дозвониться. Ты, наверное, на работе и сейчас очень занят. Уже представляю, как твои густые бровищи вверх поползут, когда увидишь это количество звонков…» Сообщение прервалось на едва слышный смешок. «Да, я могу быть надоедливой, как муха, а ещё могу менять своё мнение и поддаваться слабостям» Громкий вдох-выдох. «Я… Я хочу тебя увидеть. И по Мире скучаю. Она, должно быть, обиделась на меня, да? Да, я знаю, обиделась. Я обещала звонить, но так и не позвонила… Я могу приехать? И зачем я спрашиваю… Какой в этом смысл? Ты же не ответишь сейчас. Кто знает, когда ты это сообщение заметишь и заметишь ли вообще… Но я приеду. Заеду сегодня вечером, около семи. Тебя скорее всего ещё не будет, но я подожду. Буду ждать тебя дома, если меня конечно Мира не прогонит… А-а, и ещё прости, что сказала про твои брови. Я не считаю их бровищами на самом деле! Не знаю, зачем это сказала. Мне они даже нравятся… Кажется, я начинаю нести чепуху, поэтому лучше закончу сейчас. До встречи» Ещё один лёгкий смешок и сигнал, означающий конец сообщения. Его взгляд метнулся на часы. «20:26» Он потёр усталые глаза, но цифры не изменились. Часы продолжали показывать полвосьмого, а секунды неумолимо сбегали, когда он наспех схватил пиджак и скрылся за дверью кабинета, позабыв о куртке. Время было не единственной проблемой. Дом, куда ровно в семь собиралась приехать Хазан, был абсолютно пуст. Гёкхана ожидало очередное заседание по поводу развода в Стамбуле, а родители захотели отвезти внучку к термальным источникам на несколько дней. Ягыз догадывался, что за их помыслами стояло желание дать сыну пару выходных в обществе новой девушки. Той самой несуществующей девушки, которая приехала более чем полтора часа назад в особняк, полный тьмы и равнодушия. И которая, зная её характер, в ту же минуту поняв, что дверь не отворится, развернулась и ушла, так и не материализовавшись в его жизни. Но, впервые за этот день, он ошибся. Она была там. Эгемен заметил серебристый ниссан возле ворот ещё до того, как шум его собственной машины смог бы побеспокоить её. Он оставил автомобиль в паре метров от дома и дошёл к ней пешком. Хазан сидела к нему спиной. Недалеко от озера, что в темноте позднего вечера казалось стеклянно-чёрным и опасно манящим. Её волосы поблёскивали в бледном свете уличных фонарей, спокойный ветер слегка колыхал их, и ему казалось, что он мог стоять так вечно. Стоять и наблюдать за одной из спокойнейших картин на свете. Не обращая внимания на холод, пробравший до костей, не обращая внимания на время, нещадно утекающее сквозь пальцы. Мгновение, казалось, и правда могло бы растянуться и слиться с бесконечностью, если бы она, не почувствовав чьё-то присутствие, не оглянулась. И тогда он бы не услышал этот голос. Мягкий, спокойный. Умиротворённый. Такой, словно осенняя прохлада никогда его не касалась. — Ягыз…