Палочка и кольцо

Золотой сфинкс уверенно вел двоих к месту их назначения. Призраки продолжали с упрямством появляться по дороге, но стоило сфинксу лениво показать клыки, как они торопливо убирались с дороги. Иногда и полковник вскидывала перстень на изготовку, но привидения, чуя магию, умудрялись исчезать прямо из-под носа. Таня спокойно разговаривала с матерью — женщина вот-вот окончательно ее покинет, и они не скоро увидятся друг с другом. А она нуждалась в ней как в советчике и наставнике. Вдоль лестницы, по которой они шли, тянулись каменные фигуры атлантов подпирающие плечами массивные своды. — Ничего не бойся, — сказала женщина, — тут тебе каждый поможет. Ну, кроме темных или Поклепа. Присылай мне купидона с письмом но, желательно, ночью — чтобы лопухоиды не видели амура. — Я поняла, — и тут женщина и девочка, ведомые сфинксом, вышли в огромный зал. По центру зала, разделяя его на две абсолютно равные части, бежала синеватая струйка огня. Гроттер-Рогозина им залюбовалась — они никогда не видела огонь такого странного цвета. Это явно был не простой огонь, волшебный. Ей дико захотелось его потрогать. Та часть зала, что простиралась слева от них, была яркой, словно залитой невидимым глазом солнцем. Роняя с хвостов бриллиантовые и разноцветные искры, по плитам, тяжело хлопая крыльями, стремительно перелетали жар-птицы (похожие по своему поведению на стаю обычных куриц), за которыми резво гонялись крепыши купидончики, одетые в красные подтяжки. Таня засмеялась, не удержавшись — так это было забавно. И остановилась. Но все равно держала в голове наставление матери — долго на них не смотреть, так как от жар-птиц можно ослепнуть. Она этого не хотела в первый день занятий. Ослепительно белый как снег единорог, словно из сказки, лягался, пытаясь попасть точеным алмазным копытом по дразнившему его ушастому коньку-горбунку в холщовой попоне, явно перешитой из старой скатерти-самобранки. Но такое яркое, буйное веселье было лишь с одной стороны. Справа же — была кромешная черная ночь. В высоких сводах зала проносились нетопыри и летучие мыши, на полу шипели разнообразные змеи, а в дальнем углу, где отчетливо пахло серой и плесенью, сумрачно громоздился какой-то неясный темный силуэт. Золотой сфинкс решительно направился вдоль огненной черты, держась светлой стороны и презрительно фыркая на шипящих на него змей. Зарычал, подгоняя два поколения одной семьи. Таня торопливо бросилась следом за Рогозиной и сфинксом. Купидончики весело порхали вокруг, окружив их. Но Рогозина угрожающе подняла магическое кольцо, словно говоря этим — мне не нужно внезапных влюбленностей, идите прочь. Конек-горбунок на своих коротких, лохматых, как у пони, ногах резво скакал с ними рядом, сыпя из скатерти-самобранки блинами с красной икрой и ватрушками. Таня, не удержавшись снова остановилась и погладила его между длинных ушей. — Таня! — позвала ее женщина, и девочка виновато побежала догонять мать. Прямо у огненной черты начиналась еще одна лесенка, спиралью уходившая наверх, на этот раз уже обычных, не колоссальных размеров. Чем выше по ней они поднимались, тем отчетливее становились долетавшие сверху неясные одиночные голоса. Было слишком рано, и не спали в этот час единицы. Таня догадалась, что они приближаются к ученическим спальням. Она увидела большую круглую гостиную, куда выходило множество дверей спален. Сфинкс решительно направился к одной из дверей, и, толкнув ее, оказался в комнате. Как только обе вошли, он превратился в золотую пыль и вихрем унесся прочь. — О! — вырвалось вполголоса у Рогозиной, стоявшей впереди и моментально узнавшей ненавистные каждому студенту — и черному, и белому, магическую вещь. — Черные шторы! Зловредный артефакт… Отпугивай их, вот мой совет. Они бесцеремонно смотрят сны. Дверь с негромким хлопком закрылась за Таниной спиной. Оглядевшись, девочка поняла, что находится вместе с матерью в небольшой комнате, разделенной посередине чертой — такой же, как и в Зале Двух Стихий, с той только разницей, что эта черта не была огненной. Кровать справа от окна в Черных шторах была деревянная, застеленная пуховым красным одеялом, но, в общем, довольно обычная. Похоже, это ложе — ее. Зато кровать с противоположной стороны… Да, точно, это была не кровать, а здоровенный гроб, поставленный донышком кверху, с прибитыми к нему фигурными деревянными ножками. Матрас на этой «кроватке» был огромный, атласный, в форме сердца. На матрасе лежала и спала в ворохе одеял и подушек красивая девица лет двенадцати с фиолетовыми волосами. Рогозина, приложив палец к губам и тем самым показав, что надо вести себя тише — чтобы не разбудить соседку, положила контрабас рядом с кроватью, а Таня рядом со столом поставила чемодан. Сначала она разберет его, приведет себя в порядок, и ляжет спать. А потом на цыпочках они вышли за дверь и прикрыли ее. — Мне пора, — просто сказала мать, поворачиваясь к ней. Таня, не тратя лишних слов, обняла ее, окунаясь в такие родные и заботливые объятия. Это для всех остальных она — суровая и жесткая, как дамасская сталь, женщина. Ей же — она заботливая и нежная мать, которая в нужный момент помогает. — Мама… — Ну, — с любовью проговорила женщина, поглаживая ее по рыжим, чуть вьющимся волосам, — будь умницей, учись хорошо, не забывай бегать. Если чего не хватает — присылай мне письмо… Пока, и удачи тебе! — объятие распалось. — Пока, — грустно проговорила дочь, провожая ее глазами. Дико хотелось разреветься, но она — дочь самой Рогозиной. А, значит, она не будет плакать. Она молча пойдет и сделает что нужно, и ляжет спать… Хорошо, что занятия у нее во второй половине дня. *** Гроттер-Рогозина любила много спать. Но сейчас проказливый Морфей не пожелал ее долго видеть в своих объятиях, и спустя часа четыре девочка проснулась. Ее соседка тоже уже просто лежала с открытыми глазами и пялилась на нее. Таня приподнялась и села в постели. — Привет, с пробуждением, — от матери она четко знала: коль попала к темным, будь вежливой, спокойной и осторожной. Худой мир лучше ссоры. — Я — Таня Гроттер-Рогозина, а ты — Гробыня Склепова, про которую тут мне так много говорили? Подхалимаж к девице подействовал безотказно: Гроттер-Рогозина отлично изучила все типажи личности, и знала куда и по чему бить. Хотя о девочке только лишь один раз упомянул Сарданапал, назвав ее «странной»… Девица хмыкнула: — А ты не ошиблась. Стоп, ты та самая Гроттер, сиротка… — начала она было говорить, демонстрируя ядовито-зеленые ноги. — Тут ты ошибаешься. У тебя слегка просроченные данные. Меня удочерила Галина Николаевна Рогозина. И я вполне теперь не сиротка. Глаза у Гробыни были разного размера и разного цвета. Правый узкий, хитрый, косого монгольского разреза, явно склонный к сглазу, а левый большой, синий, с длинными, наивно хлопавшими ресницами. В зависимости от того, с какого боку смотреть, девицу можно было принять и за очевидную пройдоху, и за дурочку-простушку. Гетерохромия, поняла малютка Гроттер. — А, Танька Гроттер, которую вздула Та-Кого-Нет. — поправилась Склепова. — У кого еще на носу может быть эта нелепая родинка? Ты хочешь сказать, что будешь тут жить? — Место было только здесь, — сказала рыжая, вставая на ноги. — И моя фамилия — двойная, ты, наверное, прослушала… Кстати, классный гроб, я обратила внимание! А лак — что за фирма? — Ты разбираешься в гробах? — видимо только это по-настоящему потрясло Гробыню. — И не только в них, — хмыкнула Таня. Еще бы, ведь ее крестная Валентина Антонова — патологоанатом. Она чего только не навидалась у нее в морге! И, к тому же, они успешно гуляли по кладбищам, и спорили о ритуальных объектах и похоронных обрядов разных стран. Хотя на свой вопрос — адресованный матери, магиня ли ее крестная или нет, Рогозина не отвечала, сказав что она и сама поймет спустя пару лет… — Так кто чудесный автор? Нехотя и через дебри пространных ответов и подколов соседки, но Гроттер вытащила из нее всю нужную ей информацию, параллельно одеваясь и готовясь к первому уроку. Учитывая, что стрелка у ее часов приближалась к дымящемуся котлу, то это была практическая магия у профессора Клоппа. Гробыня шла куда-то на другой урок. В дверь постучали, и Гроттер-Рогозина обрадовалась: есть кому ее довести до класса — это к ним заглянул Баб-Ягун. *** Естественно, как только они достигли верха башни где и походили занятия у Клоппа, на Таню обрушился шквал любопытных глаз и вопросов. И она быстро-быстро перезнакомилась со всеми. Помимо Баб-Ягуна, она познакомилась с и Дусей Пупсиковой, и Ванькой Валялкиным в старой желтой футболке, и с парнем, который выглядел как истинный ботаник — Шурасик, и с первой красавицей в школе — Катей Лотковой… Класс состоял из низких, покрытых темной копотью парт, расставленных вокруг небольшой площадки. В центре этой площадки, на приличном расстоянии от пола, в веревочном старом гамаке с кучей узлов сидел крошечный, сморщенный старичок. Его лысая голова с единственной желтоватой прядью волос была похожа на переросшую редьку. Лицо состояло, кажется, из одних только морщин. Одет он был в лиловое трико, сверху которого была кое-как надета растрепанная шерстяная жилетка. Должно быть, это и был профессор Клопп. Гроттер-Рогозина села рядом с Ванькой. Ягун впереди хотел что-то сказать Тане, но девочка быстро прижала палец к губам помня мать — профессор не любит шептунов, и, к тому же, помешан на точности. Клопп с диким акцентом проверил наличие учащихся в классе, чуть остановился на ее двойной фамилии, переврав в ней все, что можно, и начал диктовать… *** Гроттер хватило умений, запоминания и скорописания, чтобы как и Шурасик исписать рецептом зелья три листа. Валялкин, запутавшись в сложном рецепте и попытках понять профессора, давно отложил перо и просто скучающе слушал профессора. Для практики нашлось время только в конце урока. Профессор Клопп выпустил из кольца целый стоп мелких красных искр — из чего Таня заключила, что перед ней маг из «темных», — и все парты, выпустив короткие кривые ножки, как будто тараканьи, стали сползаться к центру зала. Перед каждым появился маленький котелок из позеленевшей меди со склизкими краями. Таня как и все принялась готовить эликсир храбрости. Рецепт-то был прост, но в нем была одна фишка — магическому котлу нельзя давать закипеть. А закипали они мгновенно. Таня, постоянно готовив матери многочисленные супы на ужин или на совсем поздний ужин, набила на этом руку, четко следуя рецептам. Так что эликсир, по ее скромному мнению, она все-таки приготовила. Профессор Клопп разгуливал внутри круга учеников и снисходительно пробовал у них эликсиры. Для этого у него была даже особая бронзовая ложка на длинной цепочке, висевшая на поясе. Отпив у каждого из котла по полложки, профессор Клопп остался крайне недоволен: — Никогда в Тибидохсе не набирали таких тупица! И это вы называть эликсиром храбрости?! Даже у Шурасик, этот миль мальчик… — тут голос у Клоппа потеплел на одну сотую градуса, — вместо эликсира получился вредительский декокт для отращивания мозолей!.. Видимо, Шурасик слыл тут отличником. Тот печально опустил глаза. Но его раствор был гораздо лучше чем у Валялкина, Ягуна, и он не был в положении Пупсиковой — та от страха перед жуками опрокинула котел, разлив дымящийся «бульон» по полу и испортив этим самым кроссовки многих учащихся. — Но вы не пробовали у новенькой! — раздался голос бедной Дуси. Клопп скривился, но наклонился над котлом Гроттер-Рогозиной. Но у той все было правильно, и он это видел прекрасно — Клопп прикоснулся к эликсиру храбрости только самым кончиком языка. — Отличное зелье, — сказал скупо профессор. — Похоже Гроттер-Рогозина единственная из всего класса получает отличную оценку. Учитесь! — злобно проговорил он, зыркая по сторонам. После практической магии стрелка часов, таких же, как в их с Гробыней комнате, показала сперва на ложку, а затем на здоровенный, постоянно подмигивающий глаз. — Это они говорят, что сейчас обед, а потом надо идти на снятие сглаза, — поежился Ванька Валялкин. — Обед в таком двойном большом зале? — спросила девочка. — Да… *** Гроттер присев на белой половине вместе с Ванькой и Ягуном, автоматически повторяла заклинания снятия от сглазов. Ее мать очень не любила уроки у Зубодерихи и ее капитальные сглазы, и поэтому предпочла месяц-другой помучиться, но выучить все-все заклинания от разнообразных сглазов. Она тщательно проштудировала конспекты матери (они у нее даже были заколдованные, чтобы никто не испортил их) по поминая выученный материал, а если она не знала как снять — то догадывалась где искать анти-заклятие. Но это не мешало ей уплетать отличную тибидохскую еду за обе щеки. На снятие сглаза пришлось спускаться в подвал по длинной лестнице с закопченными ступенями, освещенной магическими факелами. Дрожание стен здесь ощущалось гораздо сильнее, чем в остальном Тибидохсе. Если прислушаться, то можно было разобрать даже хриплое дыхание титанов. В этот раз в маленький класс набились студенты из «светлых» и из «темных». — А вот и Гроттер приперлась! Видите эту девицу? — громко сказала Гробыня, обращаясь к своему соседу, хмурому низколобому парню, смахивающему на гориллу. — Гробыня, ты че, глухая?! — рявкнула Татьяна не хотевшая сейчас ругаться, — я Гроттер-Рогозина! «Темные» мрачно уставились на Таню. — Гуня, слабо потрогать ее родинку? Может, она у нее наклеенная? — продолжала подзуживать парня Гробыня, явно хотя посмотреть на ее реакцию. Вот только Склепова не знала, что Гроттер-Рогозина ходила на самбо и получила уроки самообороны от матери… Таня лениво сбросила сумку Баб-Ягуну и, как только «Гуня» соизволил своим лапищам вытянуться — чтобы дотронуться до ее лица, отработанным ударом заставила парня передумать, и заломила ему кисть под угрозой сломать. Тот дергался, но вырваться не мог. Кто-то из темных свистнул, а белые зааплодировали. Гроттер подержала его еще минуту — чтобы верзила действительно понял, что лезть к ней опасно для здоровья, отпустила, напоследок чувственно щелкнув ему по кости. Гуня, тяжело дыша, прислонился к стене. Конфликт, похоже, был временно исчерпан. — Если что, — проговорила Гроттер-Рогозина, отбрасывая со лба волосы, — в следующий раз я действительно тебе что-нибудь сломаю… Например ногу. Но больше времени не осталось — в класс вошла преподавательница. Она была маленькой кругленькой дамой с челкой на глазах, как у пони. На носу у нее были очки с толстыми стеклами, а в руках она держала ехидно хихикающий журнал. — Здравствуйте. А теперь начнем. Не стоит терять ни минуты… Вначале, как всегда, небольшая проверка. Зубодериха подкинула в воздух журнал, и тот отметил всех присутствующих. Таня едва успевала следить, как мелькает ручка. Затем журнал стал последовательно облетать учеников, на несколько секунд неподвижно зависая над головой каждого. Проверяет домашнее задние. Она неловко посмотрела на преподавательницу — она-то была тут впервые, и совсем не знала про домашнее задание. От этого журнала, вероятно, ничто не могло укрыться. Баб-Ягуну он дал легкого тумака, Валялкину тоже тумака, да посильнее, Дусю Пупсикову ласково погладил по волосам, мимо Гробыни Склеповой скользнул безо всякого интереса, зато Гуне Гломову так врезал по затылку, что у того глаза собрались в кучку. Насчет ее он чиркнул всего несколько слов, и журнал полетел к преподавательнице обратно. Зубодериха внимательно глянула на девочку, а потом бодро проговорила:  — А теперь практика! Гыгли мыгли карадыгли! — и, решительно сняв очки с толстыми стеклами, строго зыркнула на класс. Классы дружно попадали с парт — одни с жуткой резью в животе, многие, как Таня, позеленели и опухли, а другие — начали икать с поразительной частотой. — Отлично, — кивнула Зубодериха, глядя на результат своих трудов. — Как видите, я применила простенькие, но эффективные сглазы, с которыми вам еще предстоит столкнуться в жизни, а раз так, то ищите теперь способ, как их побороть… Гроттер-Рогозина уже знала это заклинание, и уверенно проговорила, стараясь не смотреть на свои чешущиеся зеленые руки: — Кызютбампльшуму! — и хорошо, что и скороговоркой в этом плане мама ее научила тоже. Зеленые искры, что выпустило кольцо, послушно упали ей на руки, и одна угодила в живот. Зеленота и опухлость прошла. Гроттер кое-как встала и начала отряхиваться от пыли. Вещи было жалко. Читающая свою книжку Зубодериха чуть погодя все-таки обратила внимание, что кто-то встал. Ее глаза скользнули по Гроттер-Рогозиной, и она поманила девочку к себе. Таня, продолжая отряхиваться от налипшей пыли, послушно подошла к преподавательнице. — Молодец, — сказала Зубодериха, — ты же вроде в первый раз на занятии! Откуда знаешь заклинание? — Мамины конспекты, — честно сказала девочка. — А, — сказала понимающе учительница, — у тебя ж двойная фамилия! Тот-то я думаю! Да, твою приемную маму я помню — единственная, кто смог одолеть весь мой курс всего за несколько месяцев! А против других порч помнишь? — Одна — «икательная», нужно встать на голову и крикнуть Фебрытбъ, а другая… вроде — Штушус коротышус? — Пять, — сказала Зубодериха. И журнал послушно проставил «отлично» напротив фамилии Татьяны. — Запиши домашнее задание, и можешь идти… Или прямо сейчас начать его делать. На доске проступило домашнее задание. Гроттер-Рогозина все поспешно записала и принялась читать учебник (таинственным образом стопка учебников появилась на ее столе сама собой). Все попытки узнать способ снятия сглаза, Зубодериха решительно пресекала. И Таня решила сначала просто почитать — как того и требовало задание. По истечении часа Зубодериха с сожалением заложила книгу сушеным крылом летучей мыши и захлопнула ее, кратко помогая снимать порчи каждому, и при этом комментировала. Шурасик умудрился себя превратить в глыбу льда, и учительница велела отнести его в магпункт… *** Магпункт оказался где-то четко посередине школы. Замерзшего Шурасика несли сразу вчетвером — глыба льда была жутко тяжелой. Ягун с гордостью проговорил что здесь всем заправляет его бабушка. И попросил называть ее Ягге, а не Ягой. В небольшом, перегороженном ширмами магпункте на трехногом табурете восседала сухонькая старушка, одетая как цыганка, с красным платком на голове и закутанная в яркую шаль. Старушка курила вишневую трубку и выдыхала ароматные клубы дыма, складывавшиеся в причудливых животных. — Мы тут кое-кого принесли, — обратил Баб-Ягун на себя внимание бабушки. Парни, под ее чутким руководством, сгрузили кусок льда на ближайшую кушетку, и постелили клеенку. Татьяна, уже хотевшая было вякнуть, что можно же обойтись заклинанием разморозки, вспомнила, что оно только для неживых предметов. Таня направилась было к двери вместе со всеми, но зоркая старушка заметила ее и, цепко придержав за рукав, глянула в лицо. — Аи, матушки! Ты ведь Таня, Таня Гроттер… — Я не Гроттер, я Гроттер-Рогозина, — мягко поправила колдунью девочка. — Я знала Леопольда, — сказала Ягге, — какой прекрасный был человек и отличный маг! Подумать только, что теперь… теперь его нет. — Женщина всхлипнула, что не помешало ей, впрочем, подтолкнуть в спину чуть замешкавшегося Ваньку Валялкина. — Знай, — взметнулся указательный морщинистый палец, — дочка: Чума-дель-Торт, которую все эти трусы зовут Той-Кого-Нет, всерьез боялась только твоего отца, да еще, пожалуй, Сарданапала… — но это Татьяна и сама прекрасно знала. — Именно потому она напала на Леопольда, опасаясь, что он закончил уже свои эксперименты… Да, твой отец погиб, но цели она так и не достигла… — Ягге вновь всхлипнула. Рыжая смущенно опустила глаза в пол. Как говорила ей мама — прошлое надо оставить в прошлом, как бы больно или совестно тебе не было. Это случилось, и больше не вернется. Слова про эксперимент ее заинтересовали — мама об этом не упоминала, но старушка больше ничего не сказала. Время вспять даже сильная магия не способна повернуть, как и вернуть из небытия ее покойных родителей. Они ушли и не надо было их тревожить. *** День кончился тем, что те уроки, которые им задали, Таня успешно выполнила, а потом принялась готовиться к нежитиведению у Медузии Горгоновой. Мама очень любила этот предмет, и с удовольствием даже брала дополнительные задания, хотя они были не из простых. Гробыня ввалилась в комнату когда Гроттер уже забиралась в спортивный костюм и завязывала кроссовки: она собиралась пробежаться по окрестностям — чтобы быть в форме и все посмотреть. — Ты куда? — полюбопытствовала Склепова. — Физкультурой заниматься, — Гроттер-Рогозина проверила, все ли на местах, и спрятала ли она конспекты от Гробыни. Амулеты не позволят вскрыть чемодан и чехол если кто-то посторонний дотронется до них. — А что? Я всегда с мамой бегаю по вечерам. И до отбоя пока далеко. Гробыня фыркнула и волей-неволей тоже принялась за уроки. Таня выскочила из комнаты и побежала вниз по лестнице…