Sleep Drunk

Прошло несколько дней с того момента, как Кортес запер их в трюме. Мешки под глазами Тулио становились больше с каждым часом, его собранные волосы становились ещё более растрёпанными. Друг Мигеля переносил заточение гораздо хуже. Вечером дела обстояли ещё ужаснее: он даже не притронулся к своему уже испортившемуся хлебу и похлёбке, и выглядел он так, как будто готов был вывернуться наизнанку. Мигель кусал губы, смотря на бьющегося несколько часов подряд головой о стену Тулио без какой-либо тени шутки, не произнося ни слова. В конце концов, когда снаружи стемнело, Мигель подполз к нему. — Тулио, ты хоть собираешься поспать? — Нет, я всё ещё должен придумать план. Ты спи, ладно? Я вытащу нас отсюда. Ох, Тулио. Мигель всегда был так занят, глядя на него, что едва мог заботиться о себе. Он съёжился на сене и мысленно вернулся к тому дню, когда они стали друзьями. Ему было всего лишь семнадцать лет. Он плакал от голода, от того, что его пальцы кровоточили из-за беспрерывной игры на лютне, но все, кто его видели, лишь смеялись и плевали в него. У него не было места, которое он мог бы назвать домом, не было семьи. Все они либо ушли, либо умерли от голода. Мигель был единственным, кто выжил, и был вынужден вечно играть на лютне на улицах этого города со слабой надеждой на дублон или песету. Он достал последнее напоминание о своей матери — покрытую золотом шпильку из слоновой кости — и покрутил её у себя в руках, орошая слезами. — Эй. Я наверху, — кто-то шепнул ему. Мигель вытер свои глаза и посмотрел вверх. Взглядом он наткнулся на камеру Святой Инквизиции. Из зарешечённого окна его обглядывал симпатичный парень — кто скорее всего был еретиком, вором или всем сразу — примерно его возраста, может быть, двумя годами старше. Его глаза, кожа и волосы были тёмными, чего нельзя было сказать о чертах Мигеля. — Я видел у тебя булавку, — сказал он, показывая на замок. — Меня зовут Тулио, я еврейский пират. Помоги мне выбраться и, я обещаю, тебе больше не будет нужно выпрашивать деньги вновь. Всё это было хорошо. Но что насчёт того дня, когда он влюбился? Они крались по рынку, таща с собой арбузы и марокканские специи. Их обладатель заметил их и побежал за ворами, узнав в них так широко известных Тулио и Мигеля, но те его перехитрили. Они оба встали посреди рынка как вкопанные. Затем Тулио прочистил своё горло и закричал, что Мигель вручил ему просроченные продукты, на что тот ответил: «Ты смеешь сомневаться в моих покупательских способностях? Так, значит, я не буду делать арбузную сальсу на сегодняшнюю вечеринку!» К чему Тулио добавил: «О, я полагаю, вечеринка отменяется! Отлично! Здорово! Прекрасно, я ненавижу арбузную сальсу!» О ужас. Бедный торговец был так ошарашен этой сценкой, что даже побежал за ними только через семь секунд. Это всё ещё был их лучший трюк. Они остановились на покрытом травой холме. Там они сделали своё временное жилище в засохшем дереве после того, как Мигель сказал, что было бы неплохо жить вне города время от времени. То, что они любили оба — природа. Одна их схожая черта среди очевидных различий. — Боже, что за сборище идиотов! — засмеялся Тулио и упал на траву в изнеможении. Мигель засмеялся и повернул голову в сторону своего спящего друга. Он наблюдал, как его грудь поднималась и опускалась, как тень дерева падала на его лицо, как его ресницы трепетали под прохладным бризом. Тулио выглядел таким умиротворённым. И Мигель понял, что это то, на что он хотел смотреть до конца своей жизни.

***

Мигель проснулся ранним утром. Он узнал об этом по тёмно-фиолетовому, если не чёрному, небу, глядевшему на него из зарешечённого окна. Он не мог сказать, почему проснулся так рано — может быть, потому, что почувствовал, что Тулио нуждался в нём. Ну, или потому, что на палубе громко кричали, ругались и катали бочки. — Итак, Тулио, ты уже придумал план побега? Тулио? Но Тулио не отвечал, потому что лежал далеко от него и похрапывал. Мигель улыбнулся. О, он всё же заснул. Что ж, это было действительно нужно ему. Его грустные мысли были прерваны тихим жалобным звуком, исходящим от Тулио. Его брови были нахмурены. Он не просто спал. Его глаза были зажмурены, а сам он дрожал. Камеру, в которой они были, окутала лёгкая прохлада среднеатлантических вод, и Тулио нисколечки не помогало его худощавое телосложение. Он ведь замёрз чуть ли не до полусмерти! Мигель подполз к нему и лёг рядом, обхватывая его руками. — Иди сюда. Всё хорошо, иди сюда, — прошептал он. Мигель медленно поглаживал Тулио по спине и плечам, пока дрожь не утихла. Он улыбнулся. — Вот так. Он увидел, что лицо Тулио расслабилось, волосы, до этого беспорядочно лежавшие на лбу и веках, сейчас покоились на его скулах. — Боже, если бы ты только знал, как ты выглядишь спящим. Ты бы влюбился точно так же, как и я. Тулио шумно выдохнул в ответ, и Мигель хихикнул, убирая волосы с его лица. Вскоре Мигель услышал воркующий звук. Его друг открыл и потёр свои глаза. — Мигель? Где мы? — Боюсь, всё ещё в карцере, — ответил Мигель, поглаживая его по спине. Полуоткрытые голубые глаза впились в него своим взглядом. — Что со мной случилось? — Ты заснул и замёрз, поэтому я решил согреть тебя. — Спасибо… Ты очень тёплый, — Тулио прильнул к нему. Мигеля уже коснулась детская сонная забывчивость, которую на данный момент испытывал его друг в полудрёме. Но затем, как будто этого было недостаточно, он поднял глаза и обиженно спросил: — Мы же всё ещё друзья, верно? Пообещай, что мы всегда будем друзьями. Какое-то новое чувство разрасталось у Мигеля в груди. Он вновь убрал волосы с лица Тулио и заверил его: — Я обещаю. А теперь тебе стоит поспать, дорогой. И он без каких-либо раздумий поцеловал Тулио в лоб. Мигель отстранился, чтобы увидеть его реакцию. На лице Тулио появилась улыбка, и он ненадолго покинул царство Морфея, блаженно вздыхая и упираясь своей головой в изгиб шеи Мигеля, лениво припадая губами к ключице друга. На следующее утро Тулио был бодр и весел, и Мигелю было сложно поверить, что всего каких-то пару часов назад он был таким слабым. — Кто это сделал? Это та самая девушка из Барселоны? Ты же знаешь, что я положил на неё глаз! Он грозно указывал на фиолетовый след на шее Мигеля. Тот заметил это и разразился смехом, Тулио же скрестил руки. — Нет, это несмешно! — Тулио, я же говорил тебе, что в жизни её не трогал, — ладно, может, он и врал, но это было её идеей, и в добавок ко всему Мигелю совсем не понравилось. — Тем более, что это оставил ты. Он оторвал взгляд от налившегося кровью пятна. — Я? — Ага, — сказал Мигель. Это было смешно; его друг был намного менее разговорчив, чем он сам, но Мигель никогда бы не подумал, что Тулио может вот так лишиться дара речи. Брюнет провёл рукой по своим волосам, губы сомкнулись в смущении, которое Мигель недавно читал на его лице. То, что произошло дальше, он никак не мог предвидеть. Их губы встретились в их первом поцелуе. Он был долгим, пьянящим, с лёгкой ноткой озорства, как и долгие годы, проведённые вместе. Идеально. Затем Мигель припал к его шее, шепча: — И теперь я бы хотел оставить парочку на тебе, если ты не возражаешь. Пальцы Тулио впились в лопатки Мигеля. Он проговорил уже охрипшим голосом: — Конечно, нет.