Призраки

Очередная бесонная ночь. Это уже стало привычкой. Привычкой и нормой. Нет стыда за то, что она нарушает правила Хогвартса, прикрываясь тем, что присматривает за младшекурсниками, которым до правил нет вообще дела. Роль старосты на седьмом курсе хорошо ей подходила, кто бы что ни говорил. У неё хорошо получалось следить за порядком на Гриффиндоре за исключением подобных ночных вылазок. Они были также необходимы, как глоток свежего воздуха. Без подобных походов по тому, что осталось после Хогвартса (отремонтировать удалось далеко не всё) она не могла заснуть. Призраки войны преследовали её, ни смотря на то, что после потерь остался лишь неприятный осадок и тоска. Это осторчетело, но мысль о том что из этой бесконечной рутины и однообразия можно выбраться казалась совершенно невозможной. Настолько странной и не позволительной - ведь что скажут люди, смотря на то, что она больше не скорбит по умершим в Битве за Ховартс и начинает строить свою жизнь заново - «совершенно одна -- без Поттера или Уизли» - не забудет упомянуть пресса. Гарри и Рон пошли работать в Министерство через месяц после того, как Волдеморт был повержен. Проходил долгий суд над Пожирателями, в которых в основном учавствовал Поттер и Уизли. Всем другим уже осточертело это копание в грязном белье. После Войны тот сладкий вкус победы, который Гермиона ощущала становился слабее с каждым днём. Вместо этого пришла рутина и повседневность. Ей искренне не хватало того адреналина и страха за жизнь. Животного страха, который пробирался под кожу и заставлял кровь стынуть в жилах. Усевшись на один из широких подоконников, она облокотилась на стенку и прикрыла глаза. Призраки войны манили к себе, но в то же время отталкивали как только мозг подсовывал лица убитых друзей. Ей не хватало сражений и сильного давления, но ей не хотелось чтобы кто-либо ещё пострадал по вине Волдеморта. Повседневность убивала. - Кто бы мог подумать, что хорошая девочка Грейнджер будет пользоваться своим положением, чтобы бродить по Хогвартсу ночью, - Гермиона вздрогнула. Этот хриплый насмешливый голос она узнает из тысячи. Тот самый голос, который говорил столько обидных слов раньше. Тот самый голос, который притягивал и отталкивал одновременно. Такой же противоречивый, как и его владелец. Она ничего не ответила, лишь поудобнее устраиваясь на подоконнике и начиная пялиться в окно, из которого открывался идеальный вид на озеро. Не было сил препираться, спорить или пытаться найти оправдание. Он был прав, и она отметила, что была настолько погружена в себе, что даже не поговорила с ним, когда он вернулся в Хогвартс. - Ты не ответила, - задумчиво произнёс Слизеринец, выходя из тени и подходя ближе. Грейнджер повернула голову и вперилась взглядом в его фигуру, не желая смотреть в глаза. Она рассматривала его всего, избегая проворного, холодного взгляда. «Героиня» закусила губу, раздумывая о чём-то. Как будто она была не уверена в том, что хотела сказать. - Я полагаю, на правду мне отвечать нечем, - под конец сказала она, всё ещё рассматривая его. Девушка не могла не заметить то, как сильно его потрепала жизнь. Из того, что она слышала от Гарри, его отец скончался в Азкабане две недели после приговора, а ему самому разрешили возвратиться в Хогвартс. Двухнедельная щетина старила его, ещё более острые скулы, чем раньше, и белая, почти что прозрачная кожа. Драко Малфой выглядел также, как и она сама - хреново и жалко. От осознания этого Гермионе внезапно стало легче дышать. - Ты не одна, - просто сказал он, всматриваясь в её лицо. Гриффиндорская принцесса выглядела и в правду не очень. На Слизерине ходили слухи, и Малфой не знал, что его удивляло больше - сами слухи или то, что одноклассники опустились до этого уровня. Салазар Слизерин делает тройное сальто в гробу. - Ты не можешь отпустить войну. Все те ужасы. Признай, они тебе нравились. Он не знал, было ли это правдой. С такой же успешностью он мог бы предположить, что ей просто тоскливо по своим дружкам, но это не было бы на неё похоже. В отличие от них, Гермиона думала головой, и в этом был её несомненный плюс. «На Слизерине она бы прижилась, если бы не происхождение.». - Всё стало труднее после Битвы за Хогвартс, - задумчиво произнесла Грейнджер. - Все эмоции, проблемы, а особенно Рон... - она не закончила, как Малфой её тут же прервал. - Он не стоит того, и ты это прекрасно знаешь. Ты говорила мне это ещё в тот раз. Перед тем, как вы попали в Мэнор, - он закусил губу и посмотрел на неё. Грейнджер втянула воздух, вспоминая их последний раз вместе. Он нашёл её тогда - в лесу, сидящей недалеко от палатки, где спал Гарри. Они тогда договорились носить медальон по очереди, пока не уничтожат его. Драко пытался найти её, и когда надежды уже не осталось, сознание потянуло его куда-то, пока он не оказался стоящим прямо напротив неё.

***

Он возник из ниоткуда. Стоял, хватая воздух, которого ему явно не хватало. Было холодно. Гермиона вскочила. В животе снова всё стянуло, как каждый раз, когда он оказывался рядом. В маггловских романах это называли «бабочками в животе», но она не знала, является ли головокружение и подступающая к горлу тошнота этим самым чувством, к которому так стремятся и люди, и волшебники. - У меня не много времени. Просто будь осторожна, - он взял её лицо в свои руки, нежно поглаживая щеку. Гермиона всё также пахла корицей, и он уткнулся в её волосы, пытаясь сохранить этот запах в памяти как можно больше. - Обещай мне, что с тобой ничего не случится, - прошептала Грейнджер. Он застыл, не зная, что ответить. Страх за свою и её жизни сидел у него в горле постоянно, и не смотря на то, что Малфой привык с ним жить, чувствовалось это в пять раз сильнее сейчас. Время поджимало - никто не мог заметить его отсутствия. - Обещаю, - он выдохнул, будучи неуверенным в том, сможет ли сохранить обещание. - Мы делаем вид, что не знаем друг друга. Не смотри на меня, а я не буду смотреть на тебя. Веди себя как обычно, насколько это возможно. Я приду, когда смогу. Не знаю когда, но точно после того, когда всё успокоится. До неё дошёл смысл его слов, но вместо того, чтобы дать ему понять, что всё в порядке и она будет ждать, она сказала: - Рон этого не стоит, - из всех возможных вещей, которые она могла ему сказать, на ум пришло только это. Малфой знал это и много раз говорил вслух, но никогда не слышал от неё самой. Именно поэтому Гермионе показалось, что это было важно. Тишина затянулась, и она уже начала бояться, что это не то, что он хотел услышать от неё. Он усмехнулся. - Дождись меня. - Драко... - прошептала она, но он уже аппарировал. В животе снова зародился неприятный комок от того, что он опять ушёл. Осознание того, что это скорее всего их последняя встреча, а до новой - целая Война не радовало совершенно. Была просто пустота. Она жалела о тех словах что не сказала, о том, что не сделала. - Ты чего не спишь?

***

- Я ведь тогда глупо поступила, да? - Грейнджер слегка усмехнулась, вспоминая свою фразу. Сейчас всё выглядит так, как будто это было совершенно не к месту. Вместо того, чтобы прижаться к нему или поцеловать она сболтнула о Роне Уизли - человеке, который на тот момент был далеко и наверняка даже не думал о ней. После Битвы За Хогвартс стресс и слишком много дел настолько сильно закрутили Золотое Трио, что даже на разговоры времени не оставалось. Они помогали восстанавливать школу, а Министерство никак не могло понять тонкий намёк на то, что ей не хочется давать хоть какие-то свидетельства против Пожирателей Смерти. Людям, которые не участвовали в войне или не столкнулись с Волдемортом сами не хотели понимать Гермиону. Да что уж там - даже Гарри с Роном её не понимали. Они пропадали в министерстве и лично следили за тем, чтобы каждый из тех, кто поддерживал Тома Риддла оказался в Азкабане. Ей же хотелось покоя и Драко. Да, именно. Забавно, что до этого она не признавалась в этом самой себе. С их последней встречи прошло много времени, и внутри она даже не надеялась, что он когда-либо придёт. - Нисколько. На тот момент мне стало легче, - тихо сказал Малфой, слегка смущённый из-за своих чувств. - Прости, что так долго не приходил. Тебе наверняка тяжело. Его долго не было. Внутри он и в правду хотел прийти гораздо раньше, но что-то его останавливало. Он не знал, доверяет ли она ему всё ещё. Драко Малфой просто-напросто струсил, не желая признавать возможность того, что Гермиона его ненавидит за всё то, чего он не сделал. Он не остановил Белатриссу. Он не смог помочь ей во время Битвы за Хогвартс. Он не пришёл к ней раньше. Его просто не было рядом. «Героиня» войны лишь помотала головой, не желая, чтобы он чувствовал себя ответственным за что-либо. Она знала, что именно он подговорил Добби подрезать лампу. Именно он заставил своего отца сознаться во всём, вылив в него Сыворотку Правды перед слушанием. Именно он не выдал их там, в Мэноре. Она была благодарна, и даже его отсутствие не смогли этого изменить. Самое главное заключалось в том, что сейчас он был здесь. - Просто, чтобы ты знал: я тебя не виню. Не могу ручаться за Гарри или Рона, но... - договорить Грейнджер не успела: - Меня не волнует, что думает Поттер или Рыжий. Они были рождены с тем выбором, которого у меня никогда не было. Я это знал, а вот до них это всё дойти не может, - он чувствовал себя полным идиотом. Мерзким, противным Пожирателем, который пытался оправдать и себя, и свою семью. Внезапно ему захотелось блевать - он стал похожим на отца. В глубине души он знал, что выбор есть всегда. - Гриффиндорцам надо понять, что семья и честь для Слизеринца важнее, чем геройская храбрость. Она как правило не стоит всех тех жертв, которые за собой влечёт. Гермиона промолчала. В словах «Слизеринского Принца» была толика правды - храбрость без мозгов никогда не сможет привести к хорошим последствиям. Как правило, в их маленькой компании Гермиона отвечала за мозговую часть и всегда пыталась прийти к самым рациональным и логичным решениям. - Я просто трус. Вот и всё, - усмехнулся Малфой, наконец сказав вслух то, о чём думал так часто. Он никогда не позволял какой-либо жалости ни к себе, ни к своим друзьям. Люди, которые себя жалеют довольно-таки примитивны по своей натуре*. Он был так воспитан, и это вклинилось в его мозгу, никогда не давая возможности обьяснить и понять свои собственные чувства. Любая слабость расчитывалась как что-то, что должно было искореняться - ведь это не для Малфоев. Да и в конце концов - мальчики не плачут. - У тебя хватило смелости сделать вид, что ты не узнал Гарри. Ты сказал Добби, что надо сделать. Ты не трус, Драко, - внезапно Гермиона оказалась рядом с ним, слегка поглаживая по щеке. Щетина слегка колола, но её больше волновал тот факт, что она наконец-то может до него дотрагиваться. Всё, что крутилось у неё в голове с того момента, как он появился был лишь один вопрос: сможет ли она снова прикоснуться к нему? Эти сильные руки, впалые скулы и бледность, которая ему так шла. Сейчас в ней просыпались старые, уже давно не тревоженные бабочки. Как только её рука дотронулась до его щеки, он понял что, пропал. Малфой забыл о том, что говорил всего лишь минуту назад. Сейчас это уже не было важно. Единственное, что его волновало это её руки, которые нежно поглаживали кожу. Он заглянул в глаза девушке и только сейчас осознал, как сильно скучал по ним. Теплота рук, выразительность глаз. Он опустил взгляд ниже, на её губы и облизнул свои собственные. Они не успели сблизиться до того, как она ушла - никто из них не хотел торопить события. До этого момента он жалел об этом, а сейчас понимал, каким сладким было ожидание. Сердце бешено стучало, а во рту пересохло. Гермиона знала, что он чувствует. Она могла видеть это в его глазах. То, как он сглотнул и облизал свои губы. То, как его взгляд упал на её. Девушка могла поклясться, что могла слышать стук его сердца. И не сдержалась. Слишком долгим было ожидание. Слишком сладким был момент, чтобы его рушить. Она с лёгкостью нашла его губы. Гермиона ждала этого, и именно ожидание заставило их так живо начать поцелуй - в нём отражались все те невысказанные слова и непонятные эмоции, которые их обуревали. Всё то отчаяние и попытки быть понятыми миром. Их двоих терзали призраки прошлого, но вместе это пережить было гораздо легче.