Быть «другом»

Быть для Энн другом означало каждый день, видя её улыбку, переводить взгляд в противоположную сторону. Смотря на девичье вечно счастливое лицо, невозможно было не улыбнуться в ответ, невозможно было удержаться от радостного возгласа или комплимента в её сторону, невозможно было сдержать настоящих, искренних чувств, которых он так боялся. Каждый день Гилберт видел Энн, изучал её, искал причину этой обворожительной улыбки. Но так и не мог найти ответ. Быть для Энн другом означало ограничивать себя в общении. У неё есть лучшие подруги, которые, подобно королевской свите, постоянно находились с ней. Блайту же удавалось остаться с ней наедине только по пути в школу или на индивидуальных уроках у мисс Стейси. Рядом с ним она застенчиво поправляла косички и напускала на себя деловито-серьёзный вид. Но Гилберта она провести не могла. Ее искрящиеся счастьем глаза не могли обмануть, а ямочки, появлявшиеся даже при мимолетной улыбке, оставались как следы от вечного счастья. Когда она кидала на него любопытный взгляд, он ловил себя на мысли о том, как сильно ему хочется взять ее за руку. Без слов, объяснений, ведь она бы и так все поняла. Но он не мог, они же были просто друзьями. Быть другом Энн означало шарахаться при каждом упоминания ее имени. Билли часто говорил о ней гнусности, смеялся над ее неказистой фигурой. Его рьяно поддерживали остальные мальчики, но не Гилберт. Он делал равнодушное лицо, но в душе скребли кошки. Хотелось закричать, наброситься на обидчика с кулаками. Но Энн была против. Он сдерживался, но обиду на остальных все-таки держал. Быть для Энн другом означало постоянно корить себя за свою влюбленность, задаваться вопросом «Почему же именно она?». Это означало каждый день, ложась в постель, вспоминать ее лицо, веснушки, которых она так стыдилась, и доводить себя до такого воодушевленного состояния, что невозможно было до утра сомкнуть глаз. Порой он перед сном представлял как они, обнявшись, стоят вдвоём по колено в воде, а ветер развевает её волосы, приятно щекочущие лицо. Они смотрят друг на друга и смущенно улыбаются. Никто не говорит. Ведь когда любишь,слова становятся ненужными. За время их последнего, такого судьбоносного разговора, с его волнующими паузами и ровно ничего не значащими фразами, который, возможно, Энн уже и забыла, он окончательно осознал, что любит эту девушку без памяти. Но никому кроме себя он не признавался. Было страшно. Быть для Энн другом означало не обращать внимание на ее одежду, стрижку или порой странные привычки, поступки и высказывания. Стоило ей улыбнуться, как он не мог больше не о чем думать, кроме как о ней. Взрослый юноша влюбился в взбалмошную девчонку. Что может быть банальнее? Наверное то, что он боялся возможной любви Энн к нему и одновременно жаждал её. Блайт любил саму мысль о любви и этого было достаточно. В очередную бессонную ночь, гадая о причине вечной улыбки Энн, Гилберт предполагал, что наверное она заключается в её безграничной любви к миру в общем и в частности. Она слепо верила в его чистоту – это и делало девочку особенно прекрасной. Она была настоящей. Он был для неё другом и радовался любой возможности просто поговорить с ней наедине, боялся думать о ней, как о ком-то большем. Блайт стеснялся говорить о своих чувствах и не навязывал их. Его любовь была его тайной, которую он не готов был раскрыть. Пока не готов. Он был хорошим другом и больше ничего не требовал взамен. Он любил Энн, но не ждал от неё ничего, кроме мимолётного взгляда в школе. Ему и этого было достаточно.