***
Весь сентябрь льёт как из ведра. Прогноз неутешительный: понедельник — дождь, вторник — ливень, среда — морось, четверг — кратковременный дождь, пятница — ливень и в выходные — дождь и ещё раз дождь. Настолько осточертела эта вода, что хочется куда-нибудь в Африку и чтобы пустыня была кругом, да. Так хочется насладиться осенью, погулять по улицам Сеула, зайти в какой-нибудь уютный парк и просто спокойно выдохнуть. Но спокойно по улице ходить не получается, особенно когда надо в школу. Первым делом пятнадцать минут до автобусной остановки, вторым получасовая тряска в транспорте битком набитым народом, где душно и постоянно кто-то наступает на ноги. Потом пересадка на другой автобус и 15-ти минутные разговоры аджосси и аджума о политике и современной молодёжи. После всех автобусов, обычно, начинается марафон от остановки до школы, который занимает шесть песен по три минуты. Так и живем. Проделав весь перечисленный «обряд», вхожу в свою «горячо любимую" школу. — Староста, привет, как жизнь? Слушай, я тут хотел тебя попросить поговорить с училкой по литературе. Она не хочет мне ставить отлично за домаху, помнишь ты мне делал её? Прикинь, не поверила, что это я сделал. Вот если бы мы вместе подошли, то она сто пудов поверит! Как на это смотришь? — на ходу налетая на меня, интересуется парень из параллельного класса. — Хм, думаю, я помогу уладить этот вопрос, — улыбаюсь, — когда пойдём? — Староста, ты лучший, пошли к ней прямо ща! — радостно восклицает он, закидывая свою руку мне на плечо. — Староста, привет! Как дела? Ты сделал сегодняшнее дз по матану? Представляешь, не успел его вчера сделать, выручишь? — нагоняя нас в коридоре, спрашивает одноклассник. — Конечно, — достаю тетрадь по математике, — держи. — Спасибо! За мной должок, — он машет моей тетрадкой и уходит в противоположную сторону. — Много за ним таких должков? — хихикая, спрашивает однокашник. — Наверно, с момента как я стал старостой школы, — немного задумываясь, отвечаю ему. — Значит дохулион уже есть, — смеется он, а я просто улыбаюсь.***
По барабанным перепонкам бьёт громкий бит какого-то современного клубняка. Народ уже во всю пускался во все тяжкие. В Бездне никого не волнует законы и нормы поведения, всем насрать на всё, кроме веселья и угара, а уже какого именно всегда зависело от самого человека. В помещение плохая видимость, чтобы люди не смогли заглядывать друг другу в глаза. Танцпол освещается только неоновой подсветкой и лазерными лучами, которые причудливо танцуют в такт музыке. Парень огибает толпу и подходит к барной стойке: — Вечер добрый, мелочь. Тебе как обычно? — широко улыбаясь, спрашивает бармен. — Привет, сегодня не буду пить, у меня тут встреча. — А разве ты не работаешь сегодня? — Неа. — Встреча говоришь? — бармен начинает улыбаться, — ты когда уже себе выберешь одного? — Никогда, наверное, — парень улыбается в ответ, — ладно, мы договорились с ним встретиться у входа, поэтому пойду туда, увидимся. — Давай, может сегодня это тот самый, — бармен подмигивает юноше и вновь начинает заниматься своими делами.***
Устало плюхаюсь за свою первую парту и тру переносицу. Однокашнику не удалось помочь, учительница не поверила, что это он сделал домашние задание. — Ты сегодня припозднился, — говорит мой одноклассник. — Автобус задержался, — пожимаю плечами и достаю учебник по-корейскому. — Какой из? — хмыкает тот и скучающе зевает. — Оба. — Не с той ноги встал? — Утром скинули с кровати, считай вообще ни с какой не вставал. — Забавно. — говорит он и утыкается лицом в парту. Наверное, всю ночь играл в какую-нибудь из своих любимых приставок, у этого парня была куча этих вещиц. В классную комнату входит преподаватель, и всё моё внимание переключается на него. Урок корейского языка был настолько же увлекательным, как любой другой урок со скучным учителем, который монотонно читает лекцию. Было очень сложно писать и пытаться не уснуть, у меня это получалось, в отличие от половины класса. Звучит мелодия и все как собака Павлова собирают свои вещи и выходят из класса. Из-за обязанностей старосты сижу пока учитель не озвучит домашнее задание и не отпустит с урока. — Пак Чимин, подойди, пожалуйста, ко мне после уроков, нам нужно кое-что обсудить, — говорит учитель, поправляя свои очки на носу, и очень внимательно смотрит на меня. Будто я что-то натворил и он хочет меня за это наказать. Он бы точно не узнал о моём секрете, никто о нём не знает, никто. — Хорошо, я подойду в учительскую в 13.10, — говорю ему и выхожу из класса, перед этим поклонившись. — Что он от тебя хотел? — облокотившись о стенку, спрашивает одноклассник. — Не знаю, ты чего меня решил подождать? — удивлённо интересуюсь у него. — Чимин, мы вообще-то друганы, если ты забыл, — криво улыбаясь, отвечает он. — Тебе что-то надо списать? — приподнимаю одну бровь. — Блин, я не успел сделать английский, а сегодня последний срок сдачи, ты ещё неделю назад всё сделал, поэтому я и хотел попросить, — он немного смущённо чешет голову и улыбается своей самой милой улыбкой. — Конечно, без проблем, — улыбаюсь ему в ответ и достаю тетрадь из портфеля, протягивая её со словами: — Можешь не возвращать, новую хотел завести. — Спасибо тебе большое, вот за такую щедрость тебя и любит вся школа, — он лучезарно улыбается и засовывает уже не мою тетрадь к себе в сумку. — Обращайся. Время медленно, но верно приближается к часу. Перед тем как зайти к учителю, помогаю знакомым с их прогулами, договариваясь со старостами их классов. В 13:10 стучусь в дверь учительской и слышу сухое: — Войдите, — отодвигаю дверь, — а, Пак, это Вы. Проходите. — Учитель, в чём я провинился? — в лоб спрашиваю у него. — Да ты сядь, — он кивает на стул около себя. В комнате было уютно и светло, много письменных деревянных столов и большая доска объявлений во всю стену. За окном шёл ливень. Подчиняюсь словам учителя и сажусь на твёрдый стул. — Чимин, до меня дошёл один слух, — серьёзно произносит он. — Слух? — сглатываю, — какой слух? — Скажи мне сразу, ты нуждаешься в деньгах? — Нет. — Ты никому не должен? — Учитель Ли, почему Вы меня спрашиваете о таком? — Чимин, тебя принуждают быть мальчиком по вызову? — в этой через чур тёплой комнате воцарилось молчание. — Что? — Тебя видели в клубе, где ты целуешься с парнями. А ещё и работаешь там, танцуя, кхм, не очень приличные танцы. — Что? — как идиот повторяю вновь. — Не говори, что это не так! — он повышает голос. — Я не работаю «мальчиком по вызову», — выплёвываю эти слова, словно яд. — Но зачем тогда ты этим занимаешься? — недоумевая, спрашивает учитель. — В чём проблема, учитель? Откуда Вы вообще это знаете? — Не важно откуда я знаю, главное что ты ещё малолетний пацан, который не соображает что творит! — уж очень бурно реагирует он на мой вопрос. — Я предпочитаю не обсуждать такие вопросы с учителями. — слишком дерзко говорю это, для статуса «хорошего мальчика» это было неприемлемо. — А, я понял, ты из этих? — учитель начинает подниматься со своего стула и направляется к телефону, который лежит на соседнем столе. — Каких этих? — с ужасом в глазах спрашиваю и наблюдаю за его движениями. — Ты пидр? — с очень нескрываемым презрением говорит педагог. — Что? — чуть ли не задыхаясь от возмущения, произношу своё коронное слово. — Теперь ясно, почему ты так старательно вылизывал чужие гланды, — он корчится от неприязни, — фу, как же таких, как ты земля носит? — его слова, словно невидимая пощёчина, которая оставляет после себя неприятно жжение в области щеки. — Да как вы смеете! — Это всё наше правительство со своей толерантностью виновато, потом вот вся школа кишит этими больными, — недовольно бурчит он и начинает набирать чей-то номер по телефону. — Что вы делаете? — обеспокоенно спрашиваю у него, тоже вставая со стула. — Звоню твоей матери, пусть узнает всё, — его последние слова заставляют меня прибегнуть к нарушению субординации и каких-либо правил и норм, — ты что творишь?! — орёт хренов гомофоб, когда я со всей силы выдёргиваю у него из-под уха телефон и швыряю в стену с объявлениями. — Кто вам рассказал это? — грубо спрашиваю у него. — Я лично это видел! — кричит он и я вижу, как он немного напрягается, видимо, сболтнув лишнего. — Значит были в Бездне? — ухмыляюсь. — Не твоё собачье дело. — А что там забыл обычный задохлик-учитель? — нет смысла больше притворяться тем, кем я не являюсь. Смотрю на его руки и вижу обручальное кольцо, — а жена не против ваших походов в такие места? — Да что ты себе позволяешь?! — мы были с ним примерно одинаково роста, поэтому смотрели прямо друг другу в глаза и мысленно друг друга уничтожали. — Кто бы говорил. Не я тут гомофоб, да ещё и налево хожу. — Послушай-ка, пидр несчастный, ты у меня просто так не сможешь жить. О твоей репутации узнают все, — он ухмыляется, — ты очень хорошо играл роль ботана-чмошника, браво. — Да пошёл ты нахуй, учитель, — со злости вырывается у меня. В этой уютной учительской раздаётся звук настоящей и очень хлёсткой пощёчины. — Учитель Ли! Вы что себе позволяете, что тут вообще происходит? — очень вовремя раздаётся чужой голос. Поворачиваю голову в сторону посторонних голосов: в дверном проёме стоит директор, а за его спиной пару учителей. — Директор, — шмыгаю носом, — учитель Ли пытался меня изнасиловать! — Живо ко мне в кабинет!***
Быстрым и тяжёлым шагом поднимаюсь по ступенькам. Как ошпаренный выбегаю на крышу и с жадностью глотаю свежий воздух. Дождь не шёл и даже выглянуло солнышко. В голове крутятся слова учителя Ли и директора. Один говорит, что все узнают обо всём, а другой, что об этой ужасной ситуации нужно будет доложить моей маме, ведь учитель ударил меня и вообще-то хотел изнасиловать. Щурюсь от солнца и подхожу к самому краю, где было железное ограждение. Сейчас я буду как тупая тёлка из дорамы, которая не может терпеть свою жизнь, решая покончить её таким образом. Пак Чимин, ты слишком много думаешь для человека, который собрался спрыгнуть с крыши. Зачем этот тупой Ли засунул свой нос туда, куда не следовало? Нет, это уже не имеет никакого смысла. Плевать мне. Маму только жалко, нас и так отец бросил, а тут у неё ещё и сын пидр-лжец, плюсом сейчас станет самоубийцей. Хочется реветь, но так не поступают мужики, только не в такой момент. Смотрю вниз: какие-то школьники гоняют мяч, а девочки всячески пытаются привлечь их внимание. Почему я не обычный парень? Почему мне не нравятся женщины? За какие грехи мне это? Это я виноват в том, что меня увидели. Забавно, пай-мальчик днём, пидр-шлюха вечером. Интересная двойная жизнь. — А я живу две жизни, и от каждой беру, то что мне по нутру, — пою я, перелезая через ограждение. Почему вообще учеников пускают на крышу? Неужели это нормально, что каждый может пойти и спрыгнуть? Точно нет. Я бы пожаловался на это директору, будь мне не всё равно. Мне жалко себя. Вот же самовлюблённый идиот. Слёзы всё-таки начинают образовываться в уголках глаз, шмыгаю носом и неуверенно смотрю себе под ноги. Там ещё одна крыша, два этажа разделяют меня от неё. Упираюсь взглядом в свои только-только купленные кроссовки. Чтобы купить их, мне пришлось работать два месяца, а теперь я собираюсь тут подохнуть в них, хоть не стыдно будет. По мне никто не будет скучать, разве что только по моему «доброму сердцу», которое позволяет всем давать списать и отмазывать от учителей. Зачем бы мне всё это делать? Тут всё просто: я хотел быть важным, чтобы все меня любили и хотели со мной дружить. Но что вышло в итоге: все меня использовали и избегали близкого общения со мной. Улыбаются в лицо, а вонзают ножи в спину. Классика. Сильный порыв ветра раздувает волосы и слёзы, что стекают по лицу и подбородку, уходя за ворот белой рубашки. Если я сделаю шаг вперёд кто-нибудь будет об этом сожалеть? А если я сделаю шаг назад, то кто-нибудь обрадуется этому? — Может, ты уже блять спрыгнешь? — раздается недовольный голос где-то сбоку. Резко поворачиваю голову. На меня недовольным взором смотрит какой-то старшеклассник, который, видимо, здесь спал. Его немного рыжеватые волосы были взъерошены и выглядели неопрятно, он смотрит с прищуром. Что за идиот будет спать тут, после дождя? — Ты кто? — только и выдавливаю из себя. — Тот кто хочет спать, а не слушать песенки из Ханны Монтаны, — его голос всё такой же недовольный и мне не послышалось, он был сонный. — Извини, что помешал, сейчас спрыгну, — говорю это и поворачиваюсь лицом к школьному двору. — Ты случаем не Пак Чимин? — со смешком произносит он. — Не знаю таких, — бубню себе под нос. — Точно ты, мне друг рассказывал, что постоянно делаешь за него домашку, хоть вы из разных классов, — он так спокойно говорит, будто бы я просто вышел воздухом подышать, а не стою сейчас за ограждением в шаге от самоубийства. — Пак Чимин — это не я. — Тогда если встретишь его, передай, что он идиот, который просто не может справиться со своими проблемами. — Ты кто вообще такой? Спи дальше, я вроде не мешаю тебе. — Конечно, «А я живу две жизни» говоришь? Ну-ну, днём приличный ученик, а вечером маменькин сыночек? — Он что надо мной насмехается ещё? — Слушай, — разворачиваюсь к нему всем телом, — ты вообще в своём уме, разве ты не должен быть милым со мной и отговаривать от самоубийства? — Я в своём уме, не я же стою на краю крыши сейчас. — Резонно, — соглашаюсь с ним, — но всё равно, ты странный. — Да неужели? — он встаёт на ноги и подходит к ограждению, теперь он стоит где-то в метре от меня. Никогда не видел его прежде, а странно, он очень заметный: худой и немного бледный и чертовски красивый, такие люди вообще существуют? — Ты специально подошёл, чтобы поймать меня? — возмущаюсь и отхожу немного в сторону. — Да нахрен ты мне сдался? Может, уже спрыгнешь? Только чиркни где-нибудь, что это не я тебя столкнул. А то не хочу в тюрьму из-за какого-то сопляка с «проблемами», — у него немного грубоватый голос и это мне нравится. Разглядываю его с ног до головы: пумовские кроссы, чёрные рваные джинсы, белая футболка и школьный пиджак, единственная вещь, по которой можно определить, что этот парень учится в моей школе. — Это уже твои проблемы, тут как раз нет камер, вот и докажи, что это не ты сделал, — немного ухмыляюсь. Неужели я настолько хуёвый человек, что за день могу подставить двух людей? — Пиши, — он протягивает мне листок бумаги и ручку, которую достал из своей сумки. Неуверенно беру чужую канцелярию, — пиши, повторяет он, — Я, Пак Чимин, староста-заучка, не сделал домашнее задание, поэтому хочу покончить жизнь самоубийством. Никто в этом не виноват, только я сам. Подпись поставь ещё. Написал? — Да пошёл ты, — кидаю в него скомканный лист бумаги и засовываю его ручку себе за ухо. — Ты прыгаешь или я сейчас опять усну. — Да это из-за тебя я не могу спрыгнуть! — Какой же я плохой, — он наигранно прикрывает рот ладошкой, — тогда я пошёл домой, а то ещё опоздаю из-за мертвеца на автобус, вот обидно то будет? Верно, Чимин-а? — издевательски произносит он и уходит с крыши. — Вот же еблан, — зло смотрю ему вслед. Он отбил какое-либо желание прыгать. Вновь поворачиваюсь передом к «миру» и взглядом гипнотизирую песок, который покрывал весь школьный двор. Неужели я настолько ничтожный, что меня даже не хотят отговаривать спрыгнуть? Что это за жизнь такая? Ну и хер с ней. Страшно, страшно делать первый шаг. Подхожу к самому краю и начинаю дышать через раз. В голове одно перекати-поле, медленно перекатывается под музыку из ковбойских фильмов. Туруруруруру. Ещё маленький шажочек и всё. Привет Азазель или Аид или кто ты там? Закрываю глаза от страха, и делаю шаг вперёд. Но меня со всей силы дёргают назад. В немом шоке пытаюсь нормально дышать, но получается плохо: — Я думал от таких слов у каждого отобьёт желание сигануть с крыши, но ты, видимо, слишком отчаянный, — тяжело дышит парень, перетягивая меня через перила обратно на крышу. Мы вместе валимся на пол и только сейчас мой организм начинает нормально функционировать, воздух в нормальном режиме поступает в лёгкие. Я поворачиваю голову в сторону моего спасителя и с глазами по пять копеек смотрю на него. — Может, ты расскажешь, что за хуйня у тебя приключилось, что ты решил закончить всё таким жалким способом? — уже без какой-либо насмешки спрашивает он, наверное, с какой-то долей злости. — Нет. — произношу это и встаю на колени, упираясь руками в покрытие крыши, нагретое от солнца. Пытаюсь встать на ноги, но они подкашиваются и я оседаю на задницу, притягивая к себе колени. — Слушай, я не шучу, рассказывай, — требовательно произносит он. От его тона мне становится не по себе. — Никому нельзя это знать. Не могу довериться тебе. Да я даже не знаю как тебя зовут. — Мин Юнги, учусь в выпускном классе, теперь мы знакомы. — Тот самый Мин Юнги? — удивлённо произношу, сразу вспоминая все школьные слухи про этого парня. — Какой тот самый? — немного непонимающе спрашивает он. — Ну, тот что крутил роман с учительницей по английскому и ещё со многими учителями. — Херь собачья это. Веришь слухам? Если училки кидают на меня заинтересованные взгляды, то это не значит что я со всеми переспал. Тупые девки любят всё додумывать и пускать ложное сарафанное радио. Но сейчас не об этом, говори уже. — Но почему я должен тебе что-то говорить? — А у тебя есть кто-то другой на примете? Что-то мне подсказывает, что у тебя нет близких друзей. — Хм, это так и есть. Хорошо, я тебе всё расскажу, но прошу, никому об этом не говори, хотя об этом уже всё-равно узнает вся школа. — Да говори ты уже, — Юнги тоже садится и внимательно смотрит на меня, его глаза были очень красивыми, он их немного подводил, что придавало ему эффект «крутого парня». — С чего бы начать… Привет, я Пак Чимин, я староста-заучка, днём я пай-мальчик, а вечером пидр, который ещё и ходит по клубам, чтобы сосаться с незнакомыми мужиками. Учитель по-корейскому откуда-то проссал об этом и наведался в один из клубов, в котором я ещё и работаю, и, конечно, именно тогда я и целовался с очередным мужиком. Сегодня он вызвал меня на разговор. Учитель Ли подумал, что я работаю «мальчиком по вызову», так он это назвал, за проститутку меня принял. Он назвал меня пидором. Хренов гомофоб, отреагировал мгновенно и побежал звонить моей матушке, которую Кондратий хватит от такой важной информации. Как итог у нас завязалась словесная перепалка, которая вылилась в акт агрессии со стороны учителя. Кстати всё это происходило в учительской, где какого-то хрена никого не было, но тут вовремя оказались училки и директор, которым я наплёл, что этот хрен попытался меня изнасиловать. По дороге я узнаю, что они будут это докладывать полиции и в учительской были камеры. Они врать не будут и покажут, что Пак Чимин пиздабол, которому просто отвесили леща. Вот собственно и вся история. Кстати синяк появился? А то скула ужасно ноет, — Юнги очень внимательно меня слушал, не прервав ни разу, на его лице не отобразилось ни единой эмоции, лишь глаза сузились ещё больше, чем им положено. — А ты очень болтливый. Ты точно заучка-староста? — серьёзно спрашивает он. — Д-да, — неуверенно отвечаю на его вопрос. — В курсе, что вся проблема от того, что ты просто не можешь признаться себе в том, что ты гей? — Дело точно не в этом. — А мне кажется, именно в этом. Ты врешь всем, в частности себе, что ты нормальный парень. Ты серьёзно дохуя добренький и всем угождающий? Думаю, именно поэтому ты такой, чтобы никто не смог тебя раскусить. — Но как не врать всем, если общество не принимает таких, как я? — С чего ты взял? Если ебанутый учитель очень старпёрских взглядов, то это не значит, что весь мир такой. Поверь, я тебе на собственном опыте говорю. — Ты тоже такой? — Какой? — улыбаясь, вопросом на вопрос отвечает Мин. — Ну, голубых кровей, — мямлю я. — Господи, да, Чимин, я тоже гей. Слышал? Вроде, молния меня от этого признания не ударила. — Ты очень странный. — Кто бы говорил. — Мы смотрим друг другу в глаза слишком долго, чем положено. Прихожу в чувства раньше, чем Юнги и встаю на ноги. — Мин Юнги, спасибо, ты чертовски прав, пойду чистосердечное сделаю, может, срок скосят, — искренне улыбаюсь и покидаю это прекрасное место, которое стало моим новым роддомом, как бы тупо это не прозвучало.***
— Директор и учителя, я вам солгал. Учитель Ли не пытался меня изнасиловать, он просто ударил меня за мой длинный язык. Он узнал о том, что я гей и захотел рассказать об этом моей маме. Но я его не оправдываю, он был очень резок из-за моей ориентации, поэтому пришлось сказал то, чего не должен был говорить. Пожалуйста, не докладывайте об этом в полицию. — Бедный мальчик, — произносит учительница. — Пак Чимин, это правда? Зачем ты соврал нам? — серьёзно спрашивает директор. — Потому что это несправедливо, что учитель начал обвинять меня в том, чего не было. Он хотел рассказать всё моей маме, не выслушав меня, он гомофоб, поэтому мне стало обидно. Простите меня, — делаю низкий поклон. — Хорошо, дальше школы инцидент не пойдёт. Но учитель Ли будет уволен из-за несоблюдения субординации и избиения ученика. А ты, Чимин, будешь оставаться после уроков и помогать с уборкой по школе за своё враньё. Всем всё понятно? — строго произносит он. — Да, директор, — хором отвечают все присутствующие.***
Это нормально спустя какое-то время стыдиться за свои прошлые поступки. Это нормально, что каждодневная уборка в школе заставляет ненавидеть свой длинный язык. Учителя Ли уволили, а я отделался лёгким испугом. После всей этой ситуации меня волновал только один единственный вопрос: " Какого хуя учитель делал в том клубе?». Не из-за меня ведь он там был? Хочется проверить одну мою догадку. Завязываю пакеты с мусором и оставляю школьному уборщику. Сегодня нужно наведаться в моё любимое вечернее место, но для начала забежать на крышу. Пустая школа — это прекрасно. Нет визжащих девчонок, которые смотрят какие-то видео со своими любимыми айдолами. Нет парней, которые издеваются над более слабыми. Нет никого, только одна тишина гуляет по школьным коридорам. Подхожу к лестнице, которая ведёт на крышу. Прошла неделя с того переломного момента. Открываю одну дверцу и выхожу на свет, который всё так же продолжал выжигать всё на своём пути. Школьная крыша это очень крутое место, почему я никогда сюда не ходил? Светло, тепло и нет камер — идеально. Подхожу к железному ограждению и облокачиваюсь на него, смотря куда-то вдаль, где виднеются высотки зданий. — А я живу-у две жизни-и и от каждой беру, то что мне по нутру-у, — начинаю завывать. — Да твою мать! У тебя это обряд перед падением? — будто дежавю. — И тебе добрый день, — разворачиваюсь лицом к парню и лучезарно улыбаюсь. Он лежал на полу, используя свою сумку, как подушку. Это выглядело чересчур мило. — Что припёрся? — Есть дело, — подхожу к лежащему Юнги и сажусь рядом. — Ну? — Мне нужна твоя помощь. Я слышал, что ты ходил на дополнительные занятия по корейскому к учителю Ли? — Это было в начальной школе. — То есть ты знаешь, где он живёт? — с надеждой спрашиваю у него. — Допустим. Тебе это зачем? — всё это время он говорил с прикрытыми глазами. — Надо, скажешь адрес? — Юнги открывает свои хитрые глаза и опять смотрит, как в тот раз. Его омуты просто затягиваю в себя и я забываю зачем вообще сюда пришёл. — А что мне с этого будет? — не громко произносит он. — А что тебе нужно? — удивленно спрашиваю у этого сонного лиса. — Хм, у меня давно не было перепихона, поможешь? — серьёзно произносит он. — Что? — давлюсь воздухом и начинаю кашлять. — Расслабься, шучу. — Не смешно. — От твоей реакции очень смешно, — он улыбается и из лежачего положения переходит в сидячие. — Ну тогда что тебе надо? — Ты же староста чего только можно? — Тебе нужно чем-то помочь? — с грустью интересуюсь у него. А я думал, что он не такой, как остальные. — Да нахуй мне это. Я хочу, чтобы ты перестал им быть. — Что? — Что? — передразнивает он. — Зачем тебе это? — Это моё желание. Не перестанешь быть старостой — не видать тебе адреса, — хмыкает он. — Хорошо, — сразу соглашаюсь с ним. — Хорошо? — удивляется он. — Да, я ненавижу это всё. Меня вообще не интересует эта учёба, чисто для галочки. — Для галочки быть лучшим учеником школы, неплохо, — ухмыляется Мин. — Ну так что? Говори адрес и я пошёл, — поднимаюсь на ноги и смотрю на него сверху вниз. Юнги смотрит в ответ и молчит, потом тоже поднимается на ноги, сегодня он был одет ещё лучше, чем в прошлый раз. Белые конверсы, рваные джинсы, в которых было хорошо видно его худые коленки. Чёрная водолазка прекрасно контрастировала с его белой кожей и неизменный чёрный пиджак нашей школы, на который он нашил какие-то ещё эмблемы, по мимо школьной, смотрелся на нём идеально. Выходит так, что я пялюсь на него и он это видит. — Эй, бывший староста, хватит глазеть, пошли, — кидает он и выходит с крыши.***
— И так, каков план действий? Мы заходим к нему домой и объявляем, что он ходит в клубы? Какой же он плохой, — сарказмом говорит Юнги, стоя позади меня за углом дома. — Нет, сегодня выходной и что-то мне подсказывает: он пойдёт в клуб, тем более его ещё и уволили. — С чего ты взял? — Господи, Юнги, что ты пошёл за мной вообще, бесишь своим сарказмом. — Слышь, мелочь, ты как со старшими говоришь? — Юнги-хён, бесишь. — Почему ты себя так в школе никогда не вёл, — удивляется Юнги, — с таким Чимином дружили бы просто, а не за какую-то пользу, — говорит Юнги и резко замолкает. — Что ты замолчал… — меня резко разворачивают и я ничего не успеваю сообразить, как ощущаю на своих губах чужие. Какого хрена? Возмущённо мычу в губы, но в ответ получаю: — Тихо, учитель идёт, — и он целует вновь. Отвечать ли ему? Да хрен с ним. Это чертовски приятно целоваться с Мин Юнги, он не только красив, но и целуется просто крышесносно. Отвечаю ему на поцелуй и он зачем-то углубляет его, отчего не сдерживаю стона. — Да когда же вы уже от спида сдохнете, — доносится до ушей знакомый гнусавый голос учителя. На зло тому запускаю руку в крашеные волосы Юнги и притягиваю ещё ближе к себе, — Тьфу. Мин кладёт свои руки мне на талию и начинает немного задирать мою рубашку. Чувствую тепло его тела сквозь ткань и вторую руку засовываю ему под водолазку. Юнги целует лениво, но от такого поцелуя по телу бегут мурашки и подкашиваются ноги. Что такое? Никогда такого не было. — Кажись ушёл, — говорит он, чуть отстраняясь от моих губ. — Юнги. — М? — Ты, кажись, мне нравишься, — вылетает у меня. — Взаимно. Но давай всё-таки закончим нашу «миссию». — киваю. За Ли было идти не сложно, кажется, он был пьяным. Моё предчувствие не подвело, он шёл в стриптиз клуб, бинго бля. — Ну что ты на это скажешь? — победоносно произношу я. — Хм, чисто совпадение, — улыбается Юнги. Достаю телефон и делаю пару снимков учителя и то, как он заходит в место для увеселения мужиков. — Пошли? — говорю Мину. — Тебе разве есть 18? — интересуется он. — Юнги-хён, я работаю танцором в самом развратном клубе города, мне нет 18-ти, но есть поддельный паспорт. — Пак Чимин, ты точно сумасшедший и мне это чертовски нравится, — он вновь целует меня, но только с большим напором. От него приятно пахнет каким-то лёгким одеколоном и клубничной жвачкой. Юнги берёт за руку и ведёт в клуб, мстить учителю, что оскорбил мои чувства. Два гея в женском стриптизе! Вот смешно-то.