Опыт Гравити Фолз

— Что ещё? — зло спросил Сайфер, ослабляя ненавистный черный галстук на черной рубашке. Черный и золотой — его личное сочетание цветов. Его личное напоминание о том, кем он был и кем остаётся. Напоминание о трауре. Напоминание о нем. Бен устало качает головой и, вслед за боссом, смотрит в панорамные окна небоскреба. Самый верхний этаж. Сайферу пришлось сильно помучиться, чтобы выкупить три верхних этажа этого бизнес-центра. Ему понравилось бы здесь. Он не раз видел фотографии в его комнате. Он любил их делать. Пайнсы разрешили забрать себе часть из них. Самая любимая для Билла была та, на которой мальчишка стоял в тире с игрушечным ружьём и каким-то несуразным розовым утконосом, зажатым на сгибе локтя. Он улыбался счастливо и беззаботно. Как никогда не улыбался ему, Сайферу. В дверь постучали. Светлая макушка Линка почти сразу пролезла в приоткрытую щель, оценивая обстановку. Заметив у начальника Бена, он улыбнулся и шагнул внутрь кабинета, плотно прикрывая за собой дверь. — Раз уж все здесь, то предлагаю выпить. Вечер пятницы как никак. Встретившись глазами с другом, Бен предупреждающе покачал головой. Линк тут же весь подобрался и тихо откашлялся, делая вид, что ничего не произносил. Главный бухгалтер посмотрел на Сайфера. Тот сидел с абсолютно отсутствующим видом, уперев взгляд на ночной пейзаж за окном, но не видя его. Ни один из ближайших помощников Билла не смели заговорить с ним о прошлом. Сайфер хотя и стал вполне себе легальным бизнесменом, но привычку угрожать работникам оружием не потерял. Разумеется, он не тронул бы настоящих друзей, но лишь когда находился в здравом рассудке. В последнее время Сайфер все сильнее уходил в себя. Его взгляд стал пугающе пустым. — В таком случае мы пойдем. На сегодняшний момент нет срочных вопросов. Вам стоит отдохнуть, — спокойно проговорил Бен, толкая Линка к выходу. Второй выскользнул, даже не удосуживая себя словами прощания. Билл их уже не слышал. Когда дверь тихо закрылась за друзьями, Сайфер прикрыл глаза, начиная отсчёт. Ему нужно было всего десять секунд, чтобы подготовить себя морально. Десять секунд, чтобы решиться взглянуть на того, кто преследовал его все эти годы. Десять секунд, чтобы ещё раз подумать: «Убить себя было бы легче.» Когда он посмотрел на длинный стол своего кабинета, чужое отражение, появившееся там, оскалилось. — Знаешь, какой сегодня день, Билли? — Тридцать первое августа, — спокойно ответил Билл, отводя глаза и упираясь взглядом на сверкающий оживленный город. Стоило Сайферу моргнуть, как отражение переместилось и посмотрело на него уже из окна. — Как прошел твой день, милый? — ядовитый вопрос. Нельзя было на него отвечать. Сайфер снова зажмурился, давая себе пять секунд на передышку. Всего девять минут и двадцать секунд. Видение растает, как всегда это делало. — Билли, как идёт твой бизнес? Не боишься, что кости, на которых он стоит, хрустнут и сломаются? — хищный оскал отражения. Билл безразлично мазнул по карим глазам взглядом и подумал о том, что он очень устал и хочет добраться до кровати. Сегодня они заключили контракт с японцами. Переговоры вышли… шероховатые. — Молчишь, Билли? Всегда молчишь. Силуэт медленно встал с кресла и неторопливо стал переходить от одной отражающей поверхности к другой. Сайфер сразу понял, что сегодня что-то пошло не так. Он никогда не позволял себе подобные действия на глазах его врага. — Восемь лет прошло, Сайфер, — то безразличие, с каким силуэт назвал его фамилию, заставило лицо Билла болезненно скривиться. Всегда работало. — Сколько тебе? Сорок? — Тридцать восемь, — все же равнодушно ответил Билл, внимательно следя за прохаживающимся в отражении призраком. — А мне было бы двадцать девять сегодня. Помнишь об этом? Сайфер не мог не помнить. Сегодня у Диппера был День рождения. Однако для Билла это был день золота, черных траурных лент и горького алкоголя. День кристального сожаления, такого яркого и терпкого, что бывшего пирата начинало подташнивать. Этот Диппер — холодный, злой, ядовитый, — появился через год после всего случившегося. В первую годовщину. С тех пор он наведывался к Биллу каждый день, когда рабочие часы заканчивались. Всего десять минут, секунда в секунду. И каждый раз заводил неторопливую, ядовитую беседу. Именно поэтому в кабинете у Сайфера было столько отражающих поверхностей. Первое время Билл разговаривал с ним. Этот Диппер сначала был мил, обсуждал с ним все произошедшее, погружался с Сайфером в воспоминания. Но со временем взгляд в отражении ожесточался, а речи становились все более отравляющими. Билл, умелый манипулятор, не сразу понял, как им стали манипулировать. Он убивался, когда Диппер невзначай говорил, что мог бы быть жив, что мог бы стоять рядом со своим врагом, что мог бы занять место не только в его ближайшем окружении, но и в его кровати. Последней каплей стал тот момент, когда призрак невзначай назвал Сайфера возлюбленным. Это отрезвило так резко и неожиданно, что Билл ещё долго не мог перестать хохотать. — Настоящий Диппер никогда не сказал бы такой глупости. Даже если бы сам раз за разом просил себя трахать во всех позициях и на всех поверхностях, — сказал он тогда. И этот Пайнс наконец показал свою настоящую личину. Отражение никогда не поднимало на него голос. Все его интонации были сладко-тягучими, но отдавали токсичностью. На третий год Сайфер уже смирился, что призрак — давно умершая, как и сам парень, совесть. С этим знанием ему было легче все это терпеть и жить дальше. На пятую годовщину Билл мог похвастаться друзьям в лице Бенджамина и Линка, что слез с любой дури. Наркотики уже давно не доставляли ему удовольствия, но неплохо помогали отвлекаться от каждодневной пытки, обладающей призрачным силуэтом и удивительно яркими карими глазами. Билл был у психолога. У одного, второго, третьего. На одном из таких сеансов в зеркале он заметил Диппера, что заливался злобным смехом. И Сайфер перестал пытаться вылечить себя. На шестую годовщину он выкупил три этажа бизнес-центра. И обставил свой кабинет сам. Лакированное дерево, огромные окна, множество зеркал и маленьких стеклянных предметов. Он уже знал, что свихнулся. Но продолжал любоваться отражением. Каждый день. Законные десять минут. Сайфер моргнул, отражение оказалось напротив него, сидя в кресле Большого Босса, закинув ногу на ногу и смотря на Сайфера со смесью презрения и ненависти. — Знаешь, в моем положении есть плюсы, Билли. Ведь кто не хочет вечно молодого, красивого любовника под боком. А вот ты стареешь, чувак. Но на твоей тупой башке нет ни одного седого волоса. Магия вне Хогвартса? — Что тебе нужно? — устало спросил Билл, массируя виски и не смея оторвать взгляд от белесого отражения. Он смертельно устал. Но этот вопрос был их своеобразным ритуалом, как и вопрос о том, как продвигается бизнес блондина. Черт возьми, этот Диппер был плодом его воспалённого подсознания. Разумеется, оба они прекрасно знали ответ на эти вопросы. — Знаю. Но медленно сводить тебя с ума однотипными репликами и вопросами нравится мне куда больше, чем наблюдать твою нездоровую рожу, всматривающуюся в мои черты с благоговением и усталостью. Семь лет существую, восемь как умер, а ты все не меняешься. Билл хмыкнул, протягивая руку к бокалу с бренди. Ненавидел это пойло, но пил. Покупал по конской цене лучшую на рынке марку и давился. Однажды его Диппер обмолвился мельком, что Биллу стоило бы пить что-то более подходящее его статусу. Вроде бренди. И Сайфер пил теперь. Он хотел бы показать это своему Сосне, ухмыльнуться, отсалютовать ему бокалом. А потом поцеловать, чтобы Диппер понял, какую гадость посоветовал тогда Биллу. Он наверняка скривился бы, посмотрев на бывшего пирата с осуждением. И точно вставил бы пару язвительных комментариев. И оказался бы за это наказан. — Какая мерзость, — прошипел призрак, подаваясь вперёд. — Не смей думать об этом в моём присутствии. Билл снова ненадолго прикрыл глаза, давая себе ещё десять секунд передышки. Когда он так делал, отражение пропадало и наступала блаженная тишина. Оставалось держаться ещё шесть минут. — Знаешь, — задумчиво говорит Диппер из неровного отражения на лакированном черном столе. Черном, потому что свет лампы делал отражение на этом цвете отчётливее. Это был уже третий стол. Сайфер обожал четкость. — Если бы не ты, я был бы жив. Хотя ты, конечно же, это знаешь. Сайфер изумлённо вскинул брови. Сегодня обычный сценарий был нарушен. — Если бы ты малодушно не испугался в тот день. Помнишь, когда впервые увидел меня, пришедшего в себя? Как твое обыкновенное равнодушие дало трещину. Когда ты зацепился взглядом за мое родимое пятно, отметил худобу и… Как же ты подумал тогда? Ах, точно! «Блядски огромные невинные глаза прирожденного убийцы.» Ха! Конечно Билл помнил. Что-то внутри него отмерло тогда. Что-то заставило ледяное сердце дрогнуть и стукнуться о грудную клетку. Впервые за очень много лет. — И ты отпустил меня. Малодушно решил, что джунгли убьют. Впервые доверился судьбе, в которую никогда не верил. Да, Сайфер тогда так и подумал. Если не джунгли убьют Диппера, то он. Подсознательно он признавался себе, что если этот парень выживет, то Сайфер сделает все, чтобы ещё раз почувствовать внутри удар. А потом снова и снова. Он испугался этого одержимого ощущения. И если бы мальчишка умер, то вернул бы жизнь пирата в свое русло. Не умер. А Сайфер, по итогу, действительно оказался его убийцей. Только отнюдь не Билл. — Взять его живым, да? Потому что только живой мальчишка мог оживить тебя самого, правда, Би-и-и-лли? Но раз за разом ты меня упускал. И пиратов ты своих слал намеренно. Ради того, чтобы невинный взгляд стал порочным, злым. Чтобы при следующей встрече ты мог спокойно убить мошку, убедившись, что ошибся. Что твое сердце запустилось по ошибке — от усталости или новой наркоты. Так и было. Сайфер ненавидел мальчишку. Убеждал себя в этом. Осталось только воочию увидеть, что ошибся. Но следующая встреча в особняке разрушила все его планы. Он хотел слышать, как заживо сгорающий Пайнс орет в агонии. Но снова столкнулся с ним взглядом. И окончательно поплыл. Стоило только коснуться мальчишки, как сердце запускалось вновь. Снова сотрясало грудную клетку, давая Сайферу делать глубокие, размеренные вдохи. Казалось, только сейчас Билл почувствовал, что он дышит как нормальный человек. Диппер был нужен ему рядом, под рукой. Только его присутствие заставляло Сайфера провалиться в эйфорию этих ощущений. И он не собирался снижать полученную дозу. — Зато ты оценил спектакль с переодеванием. Признаться честно, я повелся на твою игру. Действительно стал думать, что ты поверил в некоего Прима. Даже растерял всю осторожность. Но, говоря честно, я так и не просек, что Кидман — двойной агент. И вашим и нашим, надо же! О да, Билл хорошо помнил тот день. Как этот самый Кидман пришел на порог его дома и сказал, что за небольшую услугу расскажет, где прячется Сосна. Жизнь сестры за жизнь какого-то мальчишки, что ничего для Джона не значил. Кидман рассказал, что сначала именно он устроил цирк с конями, спасая Диппера. Но Сосна подкинул ему дельную мысль — вытребовать денег на операцию сестры. Сайфер оплатил все расходы. Какого же было его удивление, когда он, осматривая бойцов, наткнулся взглядом на мальчишку. Честно сказать, он до последнего думал, что заживо сдерет кожу и с сестры Джона, и с него самого, ведь наверняка никакого Пайнса на пиратском аванпосту не было. Интересно, знал ли Диппер о том, кто его сдал? Наверняка нет, иначе на одного члена в семействе Кидман стало бы меньше. На этот раз ребра сотрясло ударом дважды. Во-первых, потому что Сосна снова находился в поле его зрения с этими его большими испуганными глазами невинного ребенка. Во-вторых, ему чертовски шла форма пиратов Билла. Тогда-то Сайфер и подумал, что Пайнса надо не ловить, отнюдь. Его нужно медленно и хитро вербовать. Союзником он был куда более соблазнительным, чем рабом. И это давало бы Сайферу неограниченный доступ к кислороду. — Я был очарователен в своем наивном неведении, не так ли? И снова правда. Проводить с Диппером время было подобно долгожданному подарку на День рождения для маленького ребенка. Сайфер мог невзначай касаться его. И это запускало электрический импульс по всему его телу. Стали работать не только сердце и лёгкие, но и остальные органы. Сайфер сам не успел заметить, как перестал принимать дурь или накидываться в баре. Его сильно отвлекала работа, но с его должностью он иногда мог забивать на свои должностные обязанности. Диппер был таким очаровательным. Пока молчал, старательно прикидываясь немым. И как с изумлением отметил Сайфер, действительно знал язык жестов. Мальчишка с таким огромным спектром тайных умений. Это заставляло Билла хотеть его ещё больше. Терять голову от пьянящего чувства жизни. Почему именно Диппер Пайнс? Сначала Сайфер сам не понимал. Несуразный, с гнездом на голове, неухоженный и трусливый. Но Билл со временем понял, что именно его привлекало. Слабоумная отвага сквозь слезы, боль и страх мальчишки. Желание идти до конца не смотря на амплитуду сотрясания поджилок. Язвительность сквозь ужас, окутывающий мальчишку коконом. Взгляд убийцы в глубине невинных глаз. И восхищение. То самое, которое Билл прочёл на его лице при первой встрече. Сосна готов был обделаться от паники и непонимания, мог что угодно изобразить на своем миловидном лице. Но даже сквозь ненависть Билл видел искру восхищения. Не будь Билл пиратом и встреть мальчишку где-то на улицах крупного города, он увидел бы в его глазах тоже самое. Парень бесповоротно влюбился бы в него. И встретив подобный отклик в чужих глазах, Билл бы тоже сходил с ума от страсти. Их отношения развивались бы совсем иначе. Он бы заваливал Сосну подарками. Свидания, встречи — он сделал бы все для того, чтобы привязать непослушный клубок несуразности к себе. Но обстоятельства сложились иначе. Диппер ненавидел его и боялся, а Сайфер просто не способен на возвышенные чувства. Но ловил себя на мысли, что, оживая, он испытывает к мальчишке не только потребительское желание. В нем тлело нечто другое. Обжигающее, манящее и запретное в отношении парня. Он перестал хотеть его только как аккумулятор. Он хотел его разум. И хотел его тело. Тогда Сайфер сам изумился неожиданному признанию самому себе. И дал слово, что не тронет мальчишку и пальцем. — Но не сдержал слово, данное самому себе. Ты ничтожен, Сайфер, ты знал это? С этим утверждением Билл категорически не был согласен. Целуя Пайнса в первый раз, он слышал не громыхание внутри себя, а размеренное, здоровое сердцебиение. Тогда его затопило спокойствие и ощущение правильности происходящего. И Диппер, такой мягкий в его руках, ощущался самым дорогим сокровищем. Дороже любых денег. С тех пор в отсутствии парня его сердце продолжало работать в должном режиме. — Но Билли хотел куда большего. О, я видел каждую твою мысль. Ты хотел разложить меня, пьяного, на полу. А с того дня — вообще на любой поверхности. И каждый раз, когда я позволял тебе гораздо большее, ты сходил с ума. Билл Сайфер позволил себе не просто слабость — Король Гравити Фолз позволил себе привязаться, обезуметь от человека. Ха-ха-ха-ха! Билл сжал челюсти настолько сильно, что пошел красными пятнами, чем только сильнее рассмешил отражение. Его слабость. Его сокровище. Его электрический импульс, так необходимый для жизни. Он обезумел в тот момент, когда увидел, как Бак пытается стащить с сопротивляющегося Сосны одежду. Диппер Пайнс. Принадлежал. Только. Ему. И ради этого он готов был убить не только Бака. Если было нужно, он пошел бы против Глифула, против пиратства. Хоть против всего мира, потому что мир самого Сайфера сузился до мальчишки. Когда он решил встать во главе бизнеса Гидеона, он делал это только ради своей выгоды. Билл мог увезти Сосну и его друзей с острова. Он мог многое переиграть, показав, что надёжен. В конечном итоге он надеялся, что эта больная привязанность двусторонняя. И будь он проклят, если так не было. В ту ночью, когда Диппер был в дребезги пьян, чувства внутри него уже не тлели. Они полыхали, грозясь сжечь своего хозяина. Это было ново для Сайфера, но нравилось ему также сильно, как и остальные ощущения, подаренные мальчишкой. И ведь Диппер ему охотно отвечал, отдавался и брал. Они были одного поля ягоды. Они одинаково помешались друг на друге. О, как же Билл его хотел! Настолько, что чесались руки. Настолько, что на важных собрания он на пару секунд позволял себе отвлечься и помечтать о том, как Диппер извивается в его руках чувственной кошечкой. Настолько, что касаться Сосны любую свободную секунду было жизненно необходимо. После недельной командировки он буквально летел обратно на острова. Диппер был несуразным магнитом, что мог притянуть к себе Сайфера сквозь тысячи километров. И Билл не был против. — Но что же случилось, Билли? Почему же ты не пошел до конца? Да. Почему? Отвлёк Линк? Да к черту шел бы этот Линк в тот момент. Зачем он сказал Сосне, что тот не женщина? Сосну, казалось, их половая принадлежность вообще не волновала. Он способен быть пылким и жадным любовником. Он мог бы крутить Сайфером как хотел после первого секса. Да, именно поэтому Билл не смог пойти до конца, хотя ему очень хотелось, буквально до дрожи. Переспав с Диппером, он пропал бы окончательно. Ему стало бы мало взглядов и прикосновений. Ему захотелось бы трахать сосну постоянно, будто ему не тридцать лет, а пятнадцать. А ещё он боялся, что его больная одержимость превратиться в нечто особое, нежное и трепетное. Сейчас он, разумеется, жалел о своем выборе. Пусть бы его уничтожили эти новые чувства. Но Сосна был бы жив. Он помнит тот день посекундно. Когда, вернувшись рано утром домой из-за какой-то странной тревоги, он не обнаружил Пайнса дома. А ещё отсутствовали другие пираты и Кидман. Охранник доложил, что они отправились зачищать аванпост, но Билл знал, что это не так. С его стола пропало несколько карт. А Сайфер хорошо помнит, куда кладет важные бумаги. Он был в ярости и ужасе. Сорвался с места даже быстрее, чем смог осознать смысл происходящего. И опоздал всего на несколько минут. Решающих минут. Билл хорошо помнил, как с бойцами прорывался в храм. Как его сердце билось судорожно и быстро, как леденели кончики пальцев от осознания, что он не успевает. И не успел. В тот день оборвался стук двух сердец. Билл не просто похоронил свою единственную слабость. Он потерял гораздо, гораздо больше. Того, кто мог бы оживить его окончательно. Того, ради которого царь и бог Гравити Фолз был готов стать обычным человеком и попытаться в новые возвышенные чувства, лишь бы Диппер остался с ним. Месяц после этого он сидел в своем доме. Почти не ел, из-за ужасов плохо спал. Перестал следить за собой, пиратами и наемниками. Забил на бизнес, не думая ни о каких последствиях. Потому что последствия его выбора были куда страшнее. Он много думал о том, что можно было бы изменить. Что страх, мешающий ему действовать в нужные моменты, стоило бы тогда пересилить. Стоило вообще забрать Диппера себе ещё при первой встрече. Его и его друзей. Любыми способами привязать к себе и бросить все, уехав за мальчишкой в большой мир. Переспав они тогда, в последний раз, остался бы Диппер с ним? Сосна был готов, но Сайфер струсил. И сейчас жалел о своей слабости. Он плохо помнил, как заставил себя выйти из дома. Зато хорошо помнил все, что намешал себе в коктейль тем вечером. По-хорошему, он должен был бы сдохнуть в ту ночь, но каким-то чудом его прожженый организм стерпел все. Бен и Линк, все это время занимающиеся делами своего босса, хорошенько отмутузили его тогда. С целью успокоить, конечно же. И он вроде как пришел в себя. Нашел силы заняться бизнесом. С головой ушел в работу. Расформировал наемников, распустил пиратов, взяв в новую фирму только самых преданных и лучших бойцов. И вот уже восемь одинаково херовых лет он влачит жалкое существование без сердца и каких-либо устремлений. Он работал скорее по инерции, чтобы отвлекаться от особенно тяжёлых мыслей или просто от скуки. И, конечно же, выслушивает заслуженные упрёки своей мертворождённой совести. — Что тебе нужно? — устало спросил Билл, выныривая из омута памяти и снова закрывая глаза. Сколько осталось времени? Минута? Черт, сегодня десять минут тянулись как час. Сайфера это раздражало. Отражение вело себя очень странно. Оно, наоборот, никогда не позволяло Сайферу окунуться в воспоминания о своем безумии. Если напоминало о чем-то, то очень тонко и в негативном ключе. Сайфер открыл глаза и отшатнулся, с ужасом уставившись на стоящего перед ним призрака. Впервые не отражение, а объемная полупрозрачная фигура. Почти как реальный Диппер, только из рта этого вырывались не язвительные комментарии, а ядовитая патока. — А ты не знаешь? — он махнул рукой в сторону открытого ящика стола. Билл не помнил, в какой момент открыл всегда запертый на ключ ящик. Там лежал его самый преданный и старый друг — Кольт 1911. Напоминание о страшном прошлом, стимул не оборачиваться и не вспоминать о былых прегрешениях. — Освободи меня, ну! Сайфер потянулся к ящику. — Давно уже пора, Билли. Освободи меня, и мы снова встретимся. Подари нам шанс на свободное существование. Сделай то, на что у тебя не хватало яиц в прошлом. С громким грохотом ящик был задвинут обратно в стол. Столкнувшись с призраком взглядом, Сайфер ухмыльнулся своей абсолютно безумной, но безупречной улыбкой. — Ад вполне может нас подождать, Мейсон. Не лишай меня возможности любоваться твоей мордашкой, моя милая совесть. — Совесть? — взвился Диппер, подскакивая ближе и угрожающе склоняясь над Биллом. — Ошибаешься, Сайфер. Я — твоя слабость. Я — твои ярость, гнев и отчаяние. Я — твой личный и полный сдвиг по фазе. Я твой кошмар, мор, твоя болезнь. Я твой главный страх, Сайфер. И ты никогда, — слышишь? — никогда не сможешь отпустить, избавиться, простить. Билл приблизил лицо к своему видению и зло проговорил, смотря прямо ему в глаза: — А я тебя и не отпускаю, малыш. Ты — мое поражение. И мне нужно, чтобы об этом я помнил всегда. Мужчина откинулся на спинку стула, хохоча во весь голос, но не сводя взгляда со своего оппонента. Его смех был неестественным, похожим на металлический лязг цепей. Надломленный. Безумный. А вот призрак, наоборот, резко успокоился. Посмотрел на своего хозяина спокойно, даже с толикой странной, извращенной любви. — Недолго тебе осталось, Билли. Смерть дышит тебе в затылок. Убей себя сам, пока не стало поздно. — Вместе во веки вечные, Мейсон, — Сайфер отсалютовал призраку стаканом и залпом допил противную жидкость. — Одна вечность на двоих. Мужчина моргнул, и любое напоминание о чужом присутствии в кабинете испарилось. Десять минут прошло. В коридоре послышался невнятный шум. Билл даже не обратил на это внимания. Его охрана — бывшие пираты — не позволят сделать своему начальнику что-то из ряда вон и быстро успокоят любого, у кого будут подобные намерения. Однако неразбериха за дверью кабинета продолжалась ещё какое-то время, всё-таки заставляя Сайфера обратить на себя внимание. Раздражение в уставшем мозгу вспыхнуло за секунду. Он так хотел уйти домой и завалиться в кровать, а теперь появилась нужда в том, чтобы разобраться с происходящим. Это утомляло и бесило. Однако, когда Билл уже собрался было вставать с насиженного места и идти мстить, шум прекратился. В дверь постучали. Без всякого разрешения открыв ту, пират-охранник просунул голову в щель и уставился на босса. Биллу очень не понравилось, когда на вечно каменном, спокойном лице Кидман обнаружилось вселенское непонимание, приправленное изумлением. Замглавы охраны несколько мгновений тупо пялится на Сайфера, будто на его месте восседал сам Иисус Христос, а потом всё-таки открыл рот, но заговорил не сразу, стоя ещё несколько секунд прямо так. — Черт, Сайфер, — проговорил Джон. Билл выгнул бровь в непонимающим жесте. Обращаться к нему так мог только узкий круг друзей, к которым относился и Кидман, но только вне рабочей обстановки. — Ты должен сам на это посмотреть. Я, блядь, не знаю, какими словами тебе вообще передать эту информацию. Но если хочешь, то вот мое мнение: кажется, я схожу с ума и вижу призраков. Голова пропала. Сайфер остался пялиться в ту точку, откуда недавно высунулся друг, в полном изумлении. Он не понял ровно ни черта. Шум за дверью повторился, а потом она распахнулась, являя взгляду Билла шокирующую картину: Кидман втолкнул внутрь какого-то тщедушного парня, лицо которого не получилось рассмотреть, так как Джон, видимо, переборщил и не соизмерил силу, отчего некто влетел в кабинет Сайфера стремительно и лицом вниз. Послышалась ругань двух голосов: незнакомец стал качать свои права, а Джон их оспаривать, нависая над незванным гостем сверху. На лице бывшего пирата, однако, была написана растерянность. Можно было предположить, что отзывается он скорее по привычке, а не из исполнения рабочего долга. Когда незнакомец резко поднялся, Билл дернулся вперёд. Эту чуть сгорбленную, худую спину он мог бы узнать из миллиона других. Потом гость обернулся, смотря на Сайфера и зло сверкая зелёными большими глазами. Шикарный коньячный стакан разбился, когда Билл, почувствовавший слабость, позволил ему выскользнуть из рук. Перед ними абсолютно точно стоял Диппер Пайнс, который, вместе с тем, им не являлся. — Поразительное сходство, — выдавил Сайфер, быстрым взглядом проходясь по каждой черте столь знакомого — и одновременно чужого — лица. Такие же большие глаза, но не карие, а зелёные. Такой же открытый взгляд, но не испуганный, не невинный — скорее злой и восхищённый, потому что незнакомец, наконец, тоже рассмотрел Билла. И увиденное ему очень понравилось. У этого Диппера чуть более пухлые губы, он чуть выше, умеет причесывать волосы. А на переносице и под глазами россыпь практически незаметных веснушек. — О чем вообще разговор? — зло спросил гость, все также рассматривая Сайфера. Взгляд его был весьма заинтересованным, любопытным. И вполне неоднозначным. Билл нашел в себе силы оторваться от крайне похожей мордашки и перевести взгляд на Джона. Тот развел руками, ещё раз окинул гостя перед собой изумлённый взглядом, а потом заговорил: — Пришел ко входу, напугав наших парней практически до икоты. Они до сих пор продолжают говорить, что видели призрака. Сказал, что работает в газете и хочет взять интервью. — И сделаю это сенсацией! — проговорил незнакомец. Его голос был не похож на голос Диппера, но отдаленно его напоминал. — Вы не даёте интервью, мистер Сайфер, но мне оно позарез нужно. Впервые за семь лет я буду первым журналистом, который смог его у вас взять! Билл и Кидман переглянулись. У них было одно непонимание на двоих. Однако Сайфер собирался больше узнать об этом чудаковатом госте из ниоткуда. — Джон, иди. Я сам здесь разберусь, — мужчина кивнул на дверь. А Кидман был только рад покинуть этот кабинет. Ему хотелось только напиться и забыть обо всём, что он только что увидел. Его, черт возьми, прошлое просто появилось на пороге их офиса. И пусть парень этот был вообще другим человеком, но судя по лицам бывших пиратов, которые успели встретиться с журналистом в коридоре, сегодня ближайший к работе бар снова напомнит клуб с островов Гравити Фолз. А ещё Джон очень обеспокоен тем, как лихорадочно заблестели обычно стеклянные глаза шефа. В них промелькнул тот проблеск, который никогда не приводил ни к чему хорошему. Первая искра безумия за гребаных восемь лет. Но он успокоил себя мыслью, что Сайфер сам прекрасно разберется, что ему делать. Лишь бы только компанию не задели последствия его выбора. — Как зовут? — спросил Билл, поднимаясь со своего места и подхватывая ключи от кабинета. — Тайрон, — парень с интересом наблюдает, как Сайфер подходит к двери и закрывает ее на ключ. На лице парня не появляется ни страха, ни озабоченности данным фактом. Ему нужно интервью, а до замашек богатеньких и бестолковых мужиков дела ему нет. Как оказалось — зря. Билл смотрит на него действительно пугающе. Так, как смотрят на пойманную в капкан жертву, которую в скором времени освежуют, не удосужившись ее перед этим прикончить. Тут Тайрон испуганно смотрит на дверь, понимая, что, наверное, не стоило вламываться в офис к самому таинственному бизнесмену Нью-Йорка. Хотя охрана перед парнем расступалась так, как море расступалось перед Моисеем. Если бы не этот хлыщ, Кидман, то парень, того гляди, мог бы запросто попасть в кабинет к их боссу незамеченным. Хотя его и обеспокоил тот факт, что смотрели на него как на сбежавшего из колонии маньяка — с ужасом и изумлением. — Ты, Тайрон, — Билл произнес это имя специально медленно, пробуя на вкус. Совсем не то. — Должен был бы быть осторожнее. Кто знает, что может ждать тебя в компании очередной богатой шишки. Парень лишь только осклабился. — Мне нужно лишь пару слов для газеты. Для этого я пойду на многое. А раз я тут, то у меня какой-никакой шанс есть. Сайфер смеётся, покачивая головой. Это абсолютно не то. Тайрон очень похож, но от него сердце не начинает биться. С другой стороны, мальчишку можно использовать на свое усмотрение. А судьба, заключает Сайфер, та ещё сука. — Что угодно это хорошо, Тайрон. Сколько тебе? — Двадцать девять. А что? — Соображаю, будут ли у меня проблемы с законом. Ты, знаешь ли, исключительно хорошо сохранился, — Билл скалится, заставляя гостя отступить к столу. У парня в глазах и испуг, и решимость. Он готов защищаться в случае необходимости. Но Сайфер не видит в этом угрозы. Когда Тайрон запинается о стул и падает на пол, Билл подходит ближе и останавливается у его бедра, чтобы в следующий момент присесть на корточки. — Заключим сделку, Тайрон? Золотые глаза безумно сверкают. В конце концов, человека можно перевоспитать под себя. И опыт Гравити Фолз точно убеждает Сайфера, что это возможно. Билл Сайфер имеет ледяное сердце и такие же ледяные длинные пальцы. У бывшего короля островов Гравити Фолз нет ни слабостей, ни страхов. У самого таинственного бизнесмена Нью-Йорка есть только одна зависимость, но неизлечимая. И если ради этого ему придется оплатить бесконечные пластические операции Тайрона, он это сделает. Билл Сайфер уже очень давно болен. Имя этой болезни — безумие.