Цветы лучше пуль

      Прошёл год после нашего выпуска из Хогвартса. Мы думали, что война с Волдемортом была худшим. Как же сильно ошибался каждый из нас.       Первое время я думала, что просто сойду с ума. Моя память стала моим же врагом. Днём она забивалась в дальние уголки моего сознания, а вот ночью вылезала чёрной жижей на поверхность и поглощала меня целиком. Из раза в раз я вспоминала лица полные страха, лица с отпечатками смерти, лица со следами безумия…       Внезапным спасением стала Гермиона. Это вдруг стало каким-то странным и безумным смыслом жизни: загнанно искать её улыбку, руку находить, а потом успокаиваться. Наш первый поцелуй был слишком солёным из-за слёз обеих, но, пожалуй, в моей памяти останется лучшим. Я поражалась тому, сколько силы в ней было. Она пережила гораздо больше, чем все мы, но находила для каждого улыбку или слово поддержки.       А потом мы съехались. И жизнь постепенно начала приобретать новые краски. У Гермионы появилось новое хобби: выпечка. И потому, каждые выходные утро начиналось с её пирога, булочек или печенья, а я взамен варила на завтрак свежий кофе, каждый раз по-своему разный. Вечерами от хандры нас спасала моя скрипка и чтение вслух. Иногда к нам приходили Драко с Гарри, и мы вместе смеялись до боли в скулах и рёбрах с непривычки.       Но, видимо, мы чем-то прогневали богов, потому что жизнь снова сгорела дотла, оставляя после себя пепел и чёрные угли. Министерство Магии так и не смогло начать своё нормальное функционирование после войны, а потому, сохранять секретность нашего мира стало сложнее. Точнее, это больше никого особо не волновало. И постепенно маглы начали узнавать о нашем существовании. Честно говоря, я думала, что люди изменились и выросли ментально. Это оказалось ошибкой. Наш мир одна за одной начали сотрясать новости о том, что тут и там совершаются нападения на магов. Часто всё заканчивалось летальным исходом. Ощущение было, что мы попали в Средневековье. Но человеческий страх действительно будит в нас нечто животное, первородное, не оставляющее место этике и разуму.       И нам бы уехать куда-нибудь, затаиться, спрятаться, переждать, пока всё не утихнет. Но разве Гермиона так могла? Нет. Даже если бы она была покалечена, сломлена, сожжена, раздавлена, желание помочь другим заставляло бы её двигаться дальше. Моя смелая гриффиндорка. Раньше бы я сбежала бы одна, наплевав на всё, но любовь даёт покорность и верность, лишая эгоизма и страха. Хотя всё же страх был. Не за себя, за неё. Когда мне не спалось ночами, я смотрела на спящую Гермиону и понимала, что и жизни-то без неё нет. Даже если бы мне предложили вернуть всё, как было, но без Гермионы, я бы послала всех к чёрту, не задумываясь.       Моя храбрая девочка собирала всех магов, которые не боялись вылезти из своих нор, и говорила с ними. Удивительно, но слово порою может гораздо, чем руки. И Гермиона владела этой магией. Она убеждала магов, что не нужно бояться маглов, и ни в коем случае нельзя показывать агрессию. Им лишь нужно убедить их в том, что они такие же люди и просто хотят жить своей жизнью.       Вот только с маглами никто не проводил подобных бесед. Я просто игнорировала новости, потому что от количества имён закладывало уши. Гермиона же как сумасшедшая каждое утро хватала газету и вчитывалась в чёрные буквы, пачкающие пальцы.       Каждый день маглы, которых они называли солдатами, в форме и с палками, которые стреляли (Гермиона называла их винтовками), обходили город в поисках новых жертв. Знаете что решила Моя смелая гриффиндорка? Честно, мне хотелось связать её и не отпускать, хотя бы год, а лучше всю жизнь. Гермиона решила собрать согласных магов, чтобы встретиться с маглами и поговорить. Разве могла я что-то сделать? Весь мой скептицизм улетучился через 5 минут её пламенных речей.       День икс настал. Гермиона и ещё человек 15, включая меня вышли на площадь. Постепенно, будто тараканы, нас окружили маглы. Их было вдвое больше. Они ждали видимо наших действий и держали наготове свои палки. Когда движение вокруг нас закончилось, Гермиона выступила вперёд.

На всё, что происходило потом, я смотрела в каком-то оцепенении.

— Здравствуйте, меня зовут Гермиона Грейнджер, — её голос немного дрожал, и она откашлялась, — В детстве я была обычным ребёнком. Такой же, как вы. Я бегала, играла, разбивала коленки, плакала и снова падала… А потом в 11 лет мне пришло письмо с совой. Представляете? Она улыбнулась, будто это было какой-то смешной шуткой. Напряжение можно было резать ножом. — И оказалось, что я волшебница. Так я попала в школу Чародейства и волшебства. Там меня научили владеть магией. Я узнала, что это совершенно не страшно и не опасно, если контролировать. В толпе маглов пробежался тихий шёпот, но быстро стих. — Но, как среди вас, так и среди нас бывают плохие люди. Волдеморт начал войну в нашем мире, который, к сожалению, затронул ваш мир тоже. Но мы не такие! Мне начало казаться, что всё наладится. Что сейчас маглы опустят свои палки, и мы все вместе пойдём пить чай. Я верила каждому слову Гермионы, хотя прекрасно всё знала сама. Моя храбрая гриффиндорка сделала несколько шагов к, как нам казалось, главному маглу и остановилась. Он вскинул свою палку, и за ним это повторили остальные. Я не могла пошевелиться от страха. Но мгновения текли, а ничего не происходило. Тогда Гермиона продолжила. — Мы можем создавать удивительные и прекрасные вещи. Смотрите, — она сжала ладонь, а когда раскрыла, в руке её оказался цветок.

А потом прогремел выстрел.

      Я видела, как бесконечно медленно падает Гермиона, а за ней лепестки цветка. Что-то красное начало растекаться по асфальту. Кровь. Кровь Гермионы.       А потом время вдруг снова ускорилось. Началась паника. Маги бежали в разные стороны, спотыкались, сталкивались, вставали и снова бежали. Я же подлетела к Гермионе. Я держала такое холодное тело, которое оставляло и на моей одежде кровавые следы. Я кричала. Я не знаю, почему меня никто не убил. Я бы хотела этого. Идеальная мишень. Я не помню, как дошла до теперь м о е г о дома. Помню только, как несла свою мертвую гриффиндорку, обдирая колени и руки при падениях.       Я провела ночь, осознавая, что мне тошно теперь от собственного Я в моей жизни. Меня стало слишком много. На утро я похоронила свою гриффиндорку.       Мне плевать, что будет дальше. Но я навсегда запомню свою Гермиону, держащую в руках тонкий и нежный цветок, последнюю надежду на жизнь.