Полночный поцелуй

Music: First part - Ike Yoshihiro - Domecoming Second part - Nell - Holding Into Gravity Third part - Dongwoon&Doojoon - When the Doors Close

Хун смотрел округленными от ужаса глазами на аккуратно сидящее тело у стены. Тело тут же пробрала истеричная дрожь: это Илай. Парни искали его уже больше двадцати минут: после фанмитинга все разбрелись по своим делам - к фанатам раздавать фотографии, в туалет, в гримерку снимать мейк-ап - и не обратили внимания на то, куда пошел Эллисон. А когда отсутствующего спохватились, то началась неподдельная паника: он никогда не отходил далеко от менеджера, даже если ему на это давали разрешение и время. - Мало ли что случится... А я помочь могу. Я же не бесполезный, - однажды ответил Илай на вопрос лидера и смущенно дернул плечами. Хоть он и был старше, но чести это ему не делало: Сухён и Хун - "папочка" и "мамочка" группы, Кисоп и Кевин - мастера разруливания проблем с фанатами, Джесоп - самый умный и находчивый в экстренных ситуациях, а макнэ - обладатель незаурядной фантазии. Все чем-то отличались, у всех была своя законная роль. Только Кёндже не очень-то повезло: шут - это, конечно, неплохо, но в разумных пределах. А его иногда так сильно заносило не в ту степь, что через несколько минут после осознания произошедшего он просто хотел провалиться в Тартарары. Когда-нибудь наступит такая ситуация, когда все поменяются ролями. Мир перевернется, привычная рутина низвергнется в тягучую магму чувств и расплавится, освобождая место новому порядку. Хунмин сделал полусогнутыми ногами три неуверенных шага вперед и мысленно захотел, чтобы все это оказалось сном. Кошмарным, но сном. Собрав всю свою силу воли в кулак, он подошел к телу и неуверенно, ласково, будто мать с утра будит ребенка, потряс его за плечо. - Илай... Илай, ты спишь? - на глаза навернулись слезы, когда ему ничем не ответили. В голову закралось пожирающее здравый смысл сомнение: он мертв? Эта фраза эхом отдалась в ранимой душе Хунмина, не в силах больше держать себя в руках он резко хлопнул ладонью по щеке Эллисона. Звон пощечины застрял берушами, истерика как средневековая чума захватила его тело: "меланхоличный голос" группы упал на колени и затрясся всем телом. - Помогите... Кто-нибудь, помогите! - слезы стекали по его губам в рот, соленый привкус смешивался с рваным шепотом и выходил на свет обреченной консистенцией отчаяния. Его душа, сердце и разум молили Бога о лучшем исходе, поэтому он не замечал, как изменяется выражение лица то ли спящего, то ли умершего друга со спокойного на встревоженное, злое, озадаченное и в конце концов печально-умиротворенное. Бар "Cul-de-sac". - Ксандер! - взревел Кёндже, пиная аккуратно задвинутые за столы стулья. Даже здесь, в этом странном баре время было земным, поэтому он оказался в закрытом темном баре, который со всеми своими сверхъестественными силами совсем не хотел отвечать на его сумасшедшие хлопки, подразумевающие под собой просьбы. - Ксандер, твою мать! Не вынуждай меня! - А то что? Сломаешь здесь все? - он повернулся и увидел, как Александер спокойно обводит руками помещение, и поутих. Все-таки парень действовал на него успокаивающе, с ним не было так страшно в этих зловещих потемках. "Может, наконец включится свет?" - Я узнать хотел: долго еще темноты бояться будешь? Нет, я понимаю, детская фобия и все такое... Элл, тебе двадцать один год! А если электричество отключат? Ты побежишь искать замену маме? - хоть это и звучало из уст старшего как издевка, но его глаза понимающе и сочувствующе следили за тем, как съёживается с каждым сказанным словом Илай. - Не побегу. Я только спать в темноте не могу. "Твердо, уверенно, решительно. Я не дам себя жалеть". - Эх, ребенок ты мой! - Ксандер тут же оказался справа от него и сгреб удивленного младшего в охапку своими длинными руками, прижав к все той же клетчатой рубашке. - Сколько раз говорил: чего-то боишься - скажи, что-то не получается - скажи, что-то хочешь - скажи. Это сейчас я мысли читать умею, а раньше только по определенным жестам мог понять, что с тобой творится. Знаешь, было такое чувство, что ты боялся открыться, что ли. Я же не касатка, людей не ем. Особенно таких, как ты. Кёндже лишь довольно промычал тому в плечо и ощутил себя намного лучше, чем пару минут назад. Негатив улетучился в воздух вместе с углекислым газом, раз за разом выдыхаемым изо рта. - Илай... Неделю. - Что? - он невнятно его переспросил, не расцепив сжатые на своих запястьях и обвитые вокруг тонкой талии руки. У него разом сложилось впечатление, что сказочная дымка рассеивается, потому что Александер заёрзал в этих объятьях. - Я могу дать тебе всего неделю. Постарайся помочь Донхо не сойти с ума. - Что? Я? - рассеянно потянул Кёндже, отойдя от старшего на пару мелких шагов. - Почему я? - Ну, а кто? Блесни фантазией! - возмущенно щелкнул перед его носом Ксандер и обиженно надул губы. - Ладно-ладно, извини, - Илай сдался еще до возможного "боя", поэтому примирительно поднял руки вверх. - Спасибо. - Не за что. На том свете сочтемся, - старший захохотал в ответ и ослепительно улыбнулся. - А что конкретно я должен сделать? - Не знаю. Все, что посчитаешь нужным, - он недоуменно пожал плечами, словно услышал вопрос, ответ на который человечество давным-давно узнало. - И ещё кое-что. Элл, милый, забудь про Сухёна. Ему не нужно мстить. - То есть? Я так и должен это оставить? - шкала возмущения стала расти со скоростью света, Эллисон просто не мог понять, почему он должен спустить с рук этому подонку такой поступок. - Позже. Ты все поймешь, но не сейчас. Запомни одно: ты всего лишь сторонний наблюдатель и не имеешь никакого права вмешиваться в их личную жизнь. Также, как и они в твою. Мне пора. Кстати, когда откроешь глаза, не забудь: эти ночи ты будешь свободен, - сказал на прощанье Александер и исчез в призрачной дымке. Япония, гримерка U-Kiss. Илай открыл глаза и посмотрел перед собой. Грызущий ногти Хун пристроился на столике с косметикой, время от времени сползая с него. Рядом стоял лидер и, видимо, пытался его успокоить, но неудачно, так как младший каждый раз сбрасывал ложившуюся ему на плечо руку. Кисоп протягивал макнэ стакан воды, а тот смотрел в одну точку и, похоже, совершенно не замечал окружающих. Кевин и Эйджей что-то бурно обсуждали с менеджером, при этом успевали кричать друг на друга и чуть ли не драться. "Наверное, пора вставать. Ну что, проявим себя еще раз как гениальные актеры, а, Кёндже?" - Эй, ребят, что случилось? - он вальяжно поднялся с дивана и сел прямо, наигранно зевая. Он всего лишь хотел получить в ответ нормальную реакцию, но забыл, что находится в своей группе: нормальный здесь только кулер с водой. - Господи, он жив! - закричал Хун, выпуская пальцы изо рта, и громко зарыдал. Сухён облегченно выдохнул, прижал к себе "кролика" и улыбнулся Илаю. Не натянуто, не фальшиво, а как раньше: мягко и обволакивающе по-доброму. Кисоп повернулся и чуть не выронил стакан, тут же крепко зажав его длинными пальцами. Кевин с Мунсуном враз взялись за сердце и рухнули на два свободных стула позади них. - Ты идиот! - заорал Джесоп, подбегая к нему и давая крепкую затрещину. - Я готов спорить на все свои сбережения, что ты просто конченый придурок! - Хён, ты нас так испугал! - с запинкой пролепетал Донхо, сел рядом с Илаем и прижался носом к его плечу. "Я дома", - подумал Илай и улыбнулся. Списать все на переутомление не составило ему никакого труда, поэтому Эллисон получил лишь физический ущерб в виде ноющего затылка и моральный в виде угрызений совести за потерянные нервные клетки парней. Менеджер лишь осуждающе цокнул языком, пробурчал что-то вроде "взял на свою голову балаган" и вышел из гримерки. Мемберы наперебой начали объяснять реперу, что, когда находишь одногруппника, сидящего в коридоре у стены и дышащего слабо и с долгими интервалами, это плохой знак. Илаю оставалось лишь покорно сидеть и слушать, как его отчитывают все, даже макнэ, обычно отмалчивавшийся в "подобных" ситуациях. - Сухён-а, давай выйдем. Мне поговорить с тобой нужно, - он обратился к лидеру совершенно спокойно, даже немного радостно, что в конец обескуражило парней, отчего они пооткрывали рты и стали выглядеть со стороны как аквариумные рыбки, увидевшие корм. - Давай, - не менее удивленный лидер кивнул и вышел из гримерки, все еще прихрамывая на одну ногу. Плотно закрыв дверь, Кёндже повернулся лицом к старшему, сделал пару вдохов и опустился на колени. Лицо лидера в этот момент просто выражало всю палитру эмоций: от недоумения, до злости; от злорадства, до сожаления; от ярости, до спокойствия. А Илай всего лишь сделал то, чему когда-то в свое время учил его отец: прижался руками к полу и приблизил свой нос к бетону так близко, что кончик слегка задевал холодную поверхность, - попросить прощения, ведь "если на колени встал ты, на колени встала и твоя душа". - Прости меня. Я не имел никакого права повышать голос на тебя, предъявлять тебе претензии и тем более бить. Я понимаю, что ты меня видеть не хочешь. Я понимаю, что мои извинения не принесут никакой пользы. Но смиренно прошу тебя сохранить со мной хотя бы приятельские отношения! Я не могу разбрасываться такими людьми, как ты... Не знающим Илая людям могло показаться, что он унижается, вот так извиняясь перед Сухёном, но все было диаметрально-противоположно. Его совесть тут же успокоилась, как он произнес эти слова. Будучи достаточно мягким от природы, он не мог не мучиться от своих неправильных поступков. Даже если осознавал свои ошибки долго. Даже если в этот раз процесс "осознавания" ускорил Александер. - Ты и вправду идиот... - лидер сначала дернулся от опустившегося на пол Кёндже, но затем стал задумчиво на него смотреть. - Вставай уже, голубь несчастный. Ты меня в могилу сведешь своим настроением. Репер поднял лицо и увидел перед собой протянутую руку. Схватившись за нее, он встал и отряхнул белые брюки. - Давай сделаем так: я забываю нашу драку, ты забываешь причину, которая стала... эм... катализатором? Договорились? - Конечно! - Илай широко улыбнулся и обнял лидера, а тот шутливо приподнял его над полом, чуть покружив вокруг себя. За дверью пять парней облегченно выдохнули и захихикали. Бывают вечера, когда все валится из рук. Бывают и дни, когда одним прикосновением ты разрушаешь нечто хрупкое, неподдающееся реконструкции. Но когда сутки сменяются неделями, а затем месяцами, хочется резко все бросить. Встать, поднять руки к небу и закричать что есть мочи. А еще лучше ударить что-нибудь твердое, да так, чтобы боль сковала все тело и повалила на землю, и оставила валяться скрюченным как эмбрион. Из глаз обязательно пойдут слезы, зубы оставят на губах кровоточащие полоски, а откуда-то, наверное из района сердца, вырвется стон. Мученический, глухой, оборванный, но такой долгожданный. Все. Свобода. Тебя отпустит. Твой саркофаг Железной Девы распахнется, и ты выпадешь оттуда с тонкими глубокими ранами от проржавевших гвоздей и штырей. Но явишься на свет не таким же веселым и наивным, каким был раньше. Пустым. Сломанным. Умершим. И вот, когда ты будешь лежать с закрытыми глазами и вечной темнотой вокруг, не надеясь на спасение, явится Он. Твой луч света, любезно протягивающий руку. Нить Ариадны, ведущая к выходу. Ангел, посланный со сказочных Небес. А у тебя не хватит сил дать руку в ответ. Ты вновь скрючишься от боли и жалобно посмотришь на его добрую улыбку. Он кивнет и исчезнет. "Ради счастья нужно постараться". И Его не волнует то, что ты при смерти. Не смог - значит, не захотел. Вокруг тут же завьется вьюга, снег, как пуховое одеяло, укроет тебя от посторонних глаз, а небо так и останется бесцветным. И никаких звуков вокруг. Звенящая тишина, режущая слух до исступления. Сколько времени прошло? Даже на этот вопрос у тебя нет и проблеска энергии, спрятанной в руке забившейся души. Но однажды тебя просто достанут из снежной могилы, закинут руку за плечо и понесут, без твоего участия в этом. Куда? Какая разница. Главное, что спасут. Главное, что спасли. "Пустой кувшин - бесполезный кувшин". На тебя оценивающе посмотрят, прикинут, что можно с тобой сделать, а затем наполнят. Эмоциями, мыслями, чувствами, воспоминаниями. И ты станешь счастливым. Потому что хочешь. Потому что смог. - Хён... - протяжно протянул Донхо, поднимая взгляд от книги. Илай стоял к нему спиной и смотрелся в зеркало, то приподнимая, то опуская короткую челку. - Хён! - чуть повысил тон младший, переворачиваясь на живот и закрывая книгу. Но и после этого Эллисон не обратил на него свое внимание: он лишь вздыхал и теребил свои волосы, бурча себе что-то под нос. Донхо, вообще, был подростком понимающим, но нетерпеливым. Особенно, когда его персону игнорируют. Особенно хёны. Поэтому он аккуратно спустил ноги в махровых розовых носках на пол и пошел к старшему, согнувшись так, чтобы не отражаться в зеркале. - Хён, я шоколадку хочу, - Илай почувствовал, как на его талии очутились чьи-то руки, повернул лицо вбок и застыл, увидев голову макнэ, ловко просунутую слева между его ребрами и локтем, все еще находящемся в воздухе. Шин надул губы и округлил без того большие глаза, отчего Кёндже рефлекторно потрепал его длинные волосы и задел пальцем кончик опущенного вниз носа. Донхо отчего-то шумно выдохнул и закрыл глаза, крепче вцепившись руками в него. - Какую тебе? - Илай сделал вид, что не заметил, как тот напрягся, и продолжил поправлять непослушные пряди на висках. - Слушай, может, их сбрить? - Чего? - макнэ посмотрел в зеркало и увидел, как стал серьезен его дурашливый хён. - Ага, и бровь себе проколи для пущего эффекта. Можешь еще пряди разноцветные сделать. И татуировку набить. И вообще в гараж переехать. Хён, ты когда-нибудь успокоишься? - талисман группы с нескрываемой издевкой сыпал идеями без остановки, а в это время наивный Эллисон хлопал глазами и впитывал информацию-тире-чушь как губка. У него и мысли не возникло, что его донсен может так искусно вешать лапшу на уши. - Так, какую тебе шоколадку? С орехами или без? - после продолжительной паузы он все-таки вышел из ступора и закрыл тему, ответив вопросом на вопрос, как обычно делал, когда общение заходило в тупик. - Хён, хочу мороженое! - ныл макнэ, повиснув на руке Хуна. От его ерзания диван заходил ходуном, а старший начал злиться еще сильнее. - Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! - Я сказал - нет. У этого слова всего одно значение. И вообще, Донхо, будь человеком, я пытаюсь японский учить! Тебе тяжело сходить до магазина? - Ё Хунмин во время занятий всегда был особенно сосредоточен: никакие "макнэ", "у нас горит кухня" или "как включить стиральную машинку" его в это время не волновали и не имели права отвлекать. - Ну вот... Кисоп-а, купи мороженое? - нашел себе новую жертву Шин, заметив, как ольчжан натягивает на себя спортивную куртку. - Не-а, я в тренажерку. Лидер тоже со мной. И Кевин. А Эйджей спит, - он обрубил на корню все его последующие реплики и, весело показав язык, ушел. - Вы негодяи. Все. Каждый здесь живущий - изверг, и я пожалуюсь в надлежащие инстанции! Вас лишат прав на меня! - он встал посередине комнаты и словно ярый революционер жестом указывал на подлую несправедливость этого бренного мира, точнее на свой урчащий живот, который услышал любимое "еда" и не захотел оставаться в стороне от мини-буча своего хозяина. - Чего раскричался? - Илай прикрыл за собой дверь ванной и поправил рукава футболки, одернув их вниз. Сегодня у него было идеальное настроение, он хотел мирно походить по магазинам, но, увидев яркий блеск в глазах малыша и до ужаса похожую на кошачью ухмылку Джесопа улыбку, тут же захотел ретироваться обратно в душ. Макнэ в мгновение ока прижался к его груди и, поставив острый подбородок в район сердца, мило уставился на него. Побег провалился, так и не начавшись. - Хён-хён-хён! - Шоколадку? - обреченно вздохнул Эллисон и посмотрел в счастливые глаза Шина. Хун, взглянувший на них украдкой, хмыкнул и укоризненно помотал головой. - Anata wa sore o dainashi ni suru.(1) - Sore wa sukoshi aru...(2) - Кёндже улыбнулся и приобнял младшего. - Watashi mo nihongo o shira! To aisukurimu ga hoshi!(3) - буркнул Донхо в ответ. - Сами вы маленькие! Это же безумно просто: взять и подавиться чаем, ведь каждые 4 человека на Земле давится им в эту минуту. А вот причина их неловкого недуга бывает разная: кто-то отвлекся на забитый гол, кто-то поторопился и отхлебнул чуть больше обычного, кто-то не умеет пить молча, поэтому чай попадает ему в дыхательные пути, оставляя потом отвратительные ощущения и долго длящийся кашель. А Илай всего лишь увидел видео, о котором ему тонко намекал Донхо, где тот всего лишь танцевал танец Magic Girl группы Orange Caramel. Всеми любимый макнэ был одет в голубое платье с пышной юбкой в белый горошек, этакая девчушка с милыми розовыми гольфами, натянутыми до колен и чуть темнее тоном сапожками, размахивающая тонкими кистями рук и улыбающаяся ослепительной улыбкой. Длинный шоколадно-каштановый парик, выглядевший поразительно натуральным, огромный бант цвета фуксии на ободке, накрашенные тушью ресницы, широкие стрелки и розовый блеск на пухлых губах так идеально дополняли образ, что Илай чуть было не принял его за девушку, если бы не обратил внимание на его кадык и подкачанные мышцы на спине, выступающие сквозь тонкую ткань платья. Чувствуя свою вину за то, что у Шина-младшего и так жизни нет из-за постоянных сравнений со слабым полом, Эллисон тяжко вздохнул и снова кашлянул: после произошедшего между ним и лидером он так и не поинтересовался о состоянии малыша. - Донхо-я, есть минутка? - спросил старший, поднимая взгляд с планшета на пританцовывающего рядом макнэ, и поставил уже пустую чашку на рядом стоящие коробки. Парни сидели в гостиной всей группой и смотрели в маленький телевизор на выступление японских групп. Точнее, они пялились на женские группы, а во время песен мужских бурно что-нибудь обсуждали. Макнэ же просто ловил ритм песен и делал руками незамысловатые движения, сидя на полу и прижимаясь спиной к ногам Илая. - Есть. А в чем дело? - не отрываясь от танцев, ответил младший. - Поговорить нужно. Пойдем, тут шумно, - Эллисон аккуратно встал и дал руку Шину, потянув его на себя вверх. Донхо лишь тихонько ойкнул, переступив с ноги на ногу, губами прошептал, что отсидел их, и хихикнул. Лидер повернул голову на непредвиденное копошение сбоку и вопросительно посмотрел на них. - Эм, Сухён-а, мы в магазин, - улыбнулся Кёндже и громко спросил, - вам что-нибудь купить? Балаган на секунду стих, уставившись на Мистера Ладульги, а потом начал битву не на жизнь, а на смерть: Хун предусмотрительно отодвинулся к лидеру поближе, чтобы не быть задавленным Кисопом, который, казалось, уже готов огласить огромный список еды, Кевин показал рукой в воздухе прямоугольник, затем сложил из двух пальцев маленький кружок и сказал "одну", после чего Донхо понял, что хён хочет сладкие орешки в коробочке. Джесоп нервно постукивал ногой по полу и ждал, когда же закончится ода ольчжана "А мне еще вот такие леденцы и вот такую газировку", но, не вытерпев, легонько оттолкнул его, хлопнул по плечу Илая и сказал: - Пива. Да побольше, - на что одобрительно кивнул Сухён и нажал кнопку на пульте. "А раз лидер согласен, то и Хун особо не против", - подумал Илай и сложил из пальцев OK. Он быстро забежал в комнату, натянул на голову черную кепку и вышел из общежития за Донхо. Вечер, плавно переходящий в ночь, был теплым, вязким и одурманивающе-тихим. В Японии начался период "сливовых" дождей, поэтому от асфальта медленно поднимался невидимый пар и оседал на коже противным влажным блеском. Кипящая на улицах жизнь замерла на несколько часов, солнце зашло ровно в 20:47, но фонари упорно оставались потухшими и уныло приветствовали вышедших из дома парней. Донхо прищурил глаза и попытался увидеть, что находится в конце длинного переулка, приставив вытянутую по-горизонтали ладонь ко лбу, как вдруг вздрогнул от легкого тычка между лопаток. - Ты очки забыл? - Илай понял, что зря спросил, но как обычно поздно: макнэ не любил, когда ему напоминали об этом недостатке, он сразу чувствовал себя неполноценным, физически слабым, каким совершенно не являлся. - Хэй, ты чего? Я буду твоими глазами, - он прыжком оказался перед лицом младшего, сделал руки в боки и гордо поднял лицо вверх, а затем громко рассмеялся. - Я же супермен! - Суперидиот, вот ты кто, - буркнул Шин и взял Эллисона за руку. - Веди, глазастый. Купив все, что назвали им парни, реперы решили освежиться газировкой на скамье возле круглосуточного магазинчика. Поставив пакеты на землю, они молча сделали несколько глотков и довольно цокнули языками. Младший крутил баночку, очерчивая кончиком пальца выступающие спаянные грани. - Ты как себя чувствуешь? - услышал он тихий голос старшего и недоуменно посмотрел на него, оторвав взгляд от своих ног. - Нормально. А как должен? - Илай услышал незамедлительный ответ, который бы несомненно его устроил, если бы он не знал малыша. Конечно, это нельзя назвать стопроцентным пониманием каждой его мысли, но он примерно представлял, о чем тот сейчас думает, поэтому придвинулся к нему поближе от противоположного края скамьи, чтобы Донхо ощутил его присутствие. - Мне ты точно ничего не должен. Я просто волнуюсь о тебе. Ты же мой любимый малыш, - мягко улыбнулся Кёндже и погладил его по голове. Макнэ дернулся, подумав, что это очередная издевка, и зло уставился на Кима, но, обнаружив вместо ухмылки чуть приподнятые уголки поджатых губ, не выдержал. Стыд за причиненные неудобства группе, разочарование в себе, вина перед Сухёном и осознание своей пользовательской натуры - все, что в нем копилось за эти дни, скупо вылилось наружу. Он не мог громко разрыдаться или захныкать как ребенок. "Только не перед ним", - крутилось у младшего в голове, пока лицо хёна было скрыто еще не скатившимися слезами, поэтому он сжимал кулаки и старался успокоиться. Эллисон упрямо пытался улыбаться, точнее выдавливать из себя подобие улыбки, пока Донхо плакал. Он знал, что это слово возымеет такой эффект, но морально к этому не подготовился. Тело хотело взять макнэ на руки и покачать как трехмесячного младенца, связки дребезжали от нетерпения произвести на свет какой-нибудь звук, но старший вовремя прикусил язык и проглотил неполучившиеся слова. Удачная подборка букв не могла спасти ситуацию, ему приходилось терпеть эти слезы. Терпеть изо всех сил, чтобы вновь не сорваться и не наделать глупостей, потому что он знал, что последняя стадия его несдержанности - тюрьма: контролировать гнев было не в его прерогативе. Он неимоверным усилием держал левую руку расслабленной и не убирал ее с волос младшего - так он ощущал себя еще ближе к нему, ведь тактильная близость была одной из слабостей Илая: чтобы понять собеседника, к нему нужно было прикоснуться, хотя бы на малейшее мгновение. - Ты его еще любишь? Слезы разом высохли, словно Донхо не плакал несколько минут назад. Магическим образом он широко улыбнулся и уверенно сказал "нет", отчего сердце Кёндже забилось быстрее. Ему казалось, что он пробежал дистанцию в десять километров и выиграл забег, финишировав первым. Только с такой наивно-искренней радостью он мог сравнить свое состояние. - Тогда чего плачешь? Дурашка, - Ким шутливо растрепал ему волосы на затылке и приоткрыл рот от расползающейся улыбки. - Ты себе еще такую девушку отхватишь, даже Кевин завидовать будет! Эх, заживешь еще! - Ты так говоришь, будто передо мной сидит не парень, а девяностолетний старик, прошедший войну и две революции, - невозмутимо произнес макнэ. - И на твоей улице будет праздник, вот уж поверь мне! "Будет. Надеюсь..." - Пойдем домой? - Шин украдкой вытер слезы и потянулся за пакетом, но Илай его тут же выхватил и взял в одну руку с остальными тремя. - Пойдем. Иначе они решат, что мы выпили все по дороге, - рассмеялся старший и довольно зашагал вперед, ощутив, как пальцы Донхо переплелись с собственными. (1) Ты его избаловал. (2) Он же маленький... (3) Я тоже знаю японский! И я хочу мороженое!