Полночный поцелуй

Music: Lady Gaga - Animal

- Кисоп-а, мне, наверное, показалось, - Илай озадаченно потер надбровную дугу и попытался сохранить спокойное выражение лица, что ему совершенно не удавалось. - Что, еще раз, ты сделал? - Переспал с Сухёном, - небрежно бросил Ли, допив третью порцию виски, будто обозначил ему количество необходимых для пирога яиц. Радужные искорки в его глазах потухли, а плечи обреченно опустились под грузом собственных мыслей. - Можно даже сказать, что я сам его к этому принудил. У Илая медленно поехала крыша с его дома под названием "устойчивые принципы". Поехала с очень характерным отвратительным скрипом, разваливаясь на его глазах, падая черепица за черепицей и разбиваясь о нерушимое "ты шутишь". Его знания о лидере можно было смело выбрасывать в мусорный бак: Сухён - герой-любовник? Макнэ, Кисоп, кто хочет быть третьим? Может, у него есть еще одно амплуа, о котором Илай не догадывается? - Slow down, slow down. Ты его принудил? - Кёндже попытался расставить все на свои места: Кисоп хоть и выпил, но околесицу нести не мог. По крайней мере, рэппер надеялся на это. - Ну да. Я заставил его меня трахнуть, - на этой реплике его сильно передернуло, и он вцепился в волосы на висках. - Сам возбудил, сам раздел, сам себе вставил, сам получил удовольствие. Все сам... Кисоп был на удивление спокоен. Хотя... Он про свои попытки суицида рассказывал с легкой улыбкой, а тут всего лишь сообщил, что переспал с лидером. Причин для беспокойства нет, ведь так? Но что-то в его голосе не давало Илаю расслабляться даже на секунду. Ли, хоть и сильный, и в меру накачанный, и быстрый в танце, на деле был безумно хрупким, плачущим от любого задевающего его слова, ждущим искреннего одобрения каждого своего поступка. Поэтому Илаю ничего не оставалось, как просто сказать одну простую, известную для него истину: - И правильно сделал. Глазам Кисопа позавидовали бы все олени, выпрыгивающие из леса на свет фар несущихся по шоссе машин. Таких огромных, круглых и черных ни у кого из рогатых не было. - К-как? Почему правильно? Лаи-я, ты шутишь?! Скажи, что ты шутишь! - И не думал, - серьезно ответил на его истерику Ким. - Смотри, все безумно просто: ты его любишь - ты с ним спишь. Что тут смешного? Рту Кисопа позавидовали бы все рыбы, обитающие в реках, морях и океанах. Такого широко раскрытого, с ровными белыми зубами в два ряда точно ни у кого из чешуйчатых не было. - Как давно, кстати, это было? - Илай определенно почувствовал себя психотерапевтом: он абстрагировался от факта, что перед ним сидит его друг и соратник, он лишь вытягивал из разговора факты и строил для себя схему, в конце которой должно было быть решение этой проблемы. Если оно, конечно, вообще существовало... - В мае. Помнишь, когда еще Дорадора была в самом разгаре, - все еще не отойдя от шока, пробормотал Кисоп, хватаясь за пустой стакан. - Я так жалею... Я ведь мог еще потерпеть, ведь так? Виной всему эти гребаные сигареты... Оправдывающееся выражение лица Кисопа вынуждало утверждать обратное, хотелось доказать ему, что он не идиот, что он мог потерпеть, но что смеяться? Они оба знали, что Кисоп устал всю жизнь терпеть. И этот случай не исключение. - Я не помню, чтобы вы вели себя иначе, - Илай задумался, ведь он действительно не заметил какого-то изменения в их поведении. - Сухён-и-хён, он- - Этот "Сухён-и-хён" мне проходу не давал. Я сошел с ума, пока был в Корее, - Кисоп перебил его и дико засмеялся, запрокидывая голову, так, что из глаз побежали тонкие дорожки слез. - Тут не стой, здесь не сиди, пой громче, танцуй быстрее, ешь овощи, пей теплую воду с лимоном, - он передразнил лидера и скривился. - Илай, это сущий ад. Кёндже молчал и смотрел на своего хёна. Было ясно, что если он не выговорится, то сию же секунду взорвется, поэтому он лишь повторил его виски и облокотился на стойку. - Его забота, она всегда была такой отвратительно надоедливой? - Ли ухмыльнулся и облизнул край стакана. - Она так раздражает. Ощущение, что я должен каждый день расписывать по секундам. Да ему и этого мало будет! Сумасшедший! Ольджан даже в гневе был красив. "Наверное, это передается по генам", - заключил для себя Илай и задумчиво поджал губы. - Но я его перехитрил, - пьяно хмыкнул Кисоп и хихикнул. - Что бы он ни говорил, я все делал. Все. Прогнать танец еще три раза? Хорошо. Выключить телефон и не сидеть в интернете? Без проблем. Не садиться у открытого окна? Легко. Он так бесился, боже! Психовал на меня втихую, а в лицо ничего не говорил. Не понравилась ему "тихая овечка Кисоп", не понравилась... - Знаешь, он и завелся лишь от того, что я был не такой, как всегда. Я лишь один раз на него прикрикнул, так у него словно режим какой-то в его робот-голове включился. Щелк! И наш Сухён не успевает глотать слюну! Щелк! И- Кисоп не успел договорить, так как услышал глухой стук в дверь. Он в ужасе уставился на Илая и что-то прошептал, но за шумом рэппер ничего не услышал. Ольджан затрясся как осиновый лист и уронил стакан на пол, всхлипнув от страха. - Илай, нам пора, - послышалось Киму около уха, он обернулся и увидел Александра. - Что, куда?! А как же Кисоп? - Они без нас разберутся, я в этом уверен, - он мягко улыбнулся, взял его за руку и закрыл глаза. Последнее, что расслышал Илай, было шелестящим голосом Кисопа: - Сухён-а? Что ты здесь делаешь? *** - Только не говори, что мне опять придется смотреть. Пожалуйста, Ксандер, я сделаю все, что угодно, только не это! - Илай сидел на кожаном диване напротив огромного жк-телевизора и умолял стоящего перед ним Александра. - Прости, не я это придумал. Ты можешь вернуться туда и наблюдать картину куда хуже, выбирай. - Это называется "тупик", а не "выбор", - он недовольно пробормотал себе под нос и поудобнее устроился на подушках. - Вот и отлично, советую тебе получать удовольствие, а не дуться на меня, как ребенок, - старший подмигнул ему, и телевизор включился, показывая белую курилку. - Запомни, все, что ты сейчас подумаешь, почувствуешь, захочешь, увидишь, - это не ты. Это Кисоп. Удачно оставаться! Ксандер испарился как раз перед тем, как Илай крикнул ему вслед несколько крепких словечек. "Такое ощущение, что мы снимаем "Пила 7: Возмездие". И я, блять, в главной гребаной роли!" Он и дальше бы матерился на чем свет стоит, но вдруг ему стало плохо. Голова дико затрещала, будто в нее воткнули топор, разломили череп и засунули туда руки. Он понял, что сейчас точно станет Кисопом. И это ему совсем не понравилось. *** "Скорее, скорее!" – подгонял я себя, ища в урне для окурков, практически засунув туда голову. "Не все же докуривают до фильтра, ну же!" - обнадеживал я себя и вновь запускал руку в кучу скрученной бумаги и табака, побывавших в употреблении. "Подумаешь, меня поймают", - я старался успокоить себя и изредка посматривал на пластиковую дверь со стеклом посередине. Наконец я выудил нечто длиной в несколько сантиметров. "Женские", - расстроился я, рассмотрев тонкую, пахнущую вишней сигарету, но тут же одернул себя: не в моем положении еще и выбирать. Похлопав себя по бокам, я тут же захотел удариться головой о стену: зажигалка осталась в общежитии, как и пачка Mild Seven (Япония всегда будет моим идеалом, даже в производстве сигарет). В предистеричном состоянии я посмотрел по сторонам и заметил синюю блестящую штучку. Тут же захотелось прыгать и кричать о том, что я люблю курящий стафф: мое спасение лежало на соседней скамье. Подскочив с места, я схватил ее и непослушными пальцами крутанул колесико, оно будто специально не поддавалось мне, будто бы не хотело, что я курил. Я попробовал еще раз, и на третий высокое пламя слегка опалило мне челку. "Плевать", - подумал я и затянулся. О, это божественное ощущение! Я почувствовал каждую клетку своих легких, почувствовал, как они кричат о своей скорой смерти от коварного никотина, и мне было все равно. Я был живым. Я жив. Сделав еще затяг, я понял, что мой список "мне можно" увеличится. Вновь. Сегодня же. Согнув в коленях свои длинные ноги, облаченные в красные кожаные штаны, и облокотившись на них, я заметил движение напротив себя: в огромном зеркале напротив отражался я. Или не совсем я. Взлохмаченная вишнево-красная шевелюра, размазанные следы еще теплого угля по щекам, зрачки, расширенные настолько, что от шоколадной радужки не осталось и малейшего следа, трясущиеся руки, подносящие раз за разом к искусанным и ловко замаскированным бб-кремом губам смердящий бычок, совсем недавно кем-то не докуренный. Я дошел до ручки. Оставалось повернуть гладкую поверхность механизма с силой вправо, сделать шаг за порог, и вот я на самом дне социума. Здравствуй, точка невозврата. Сантиметровый бычок упал на пол, быстро догорая и "испуская дух". Ощущение, будто мимо меня пронесся поезд, стуча колесами по железным рельсам, - так громко для меня стукнулась об пол сигарета. Словно мир раскололся напополам. Нет, на мелкие четвертинки. "Ну, что, Ли Кисоп. Поздравляю вас, точнее себя, с лучшим уроком жизни за этот год. Теперь ты знаешь, как выглядят будущие наркоманы, которые готовы мать родную продать за минутное наслаждение", - подумал я и ухмыльнулся. Вдруг хлопнула дверь, а вместе с ее ударом об стену мое сердце упало на уровень живота и стало растворяться от едкого желудочного сока. - Сухён… - прошептал я, отрываясь от созерцания себя любимого. Хён смотрел то на меня, то на бычок, то на мои руки, то в мои стеклянные глаза. Я не знал, куда мне спрятаться от его жестокой ауры. Именно, жестокой. Я кожей чувствовал, что он хочет наорать на меня, ударить, в общем, сделать все, чтобы я никогда больше не повторял этих "глупостей". - У тебя есть десять минут, надеюсь, ты знаешь, что делать, - он так холодно цедил слова, что я замерз. Мое сердце стало куском льда, остро колющей ледышкой, которая рвала мои органы. Я кивнул и на полусогнутых ногах подполз к зеркалу. Лидер, не желая видеть мое падение, ушел к ребятам. Оно и лучше, только ему можно было видеть меня таким, хоть я и не хотел этого больше всего. Отражение истерично улыбнулось мне и засмеялось. Подводка потекла от терпких и соленых слез, а придурок напротив смотрел на меня и хохотал, размазывая по щекам черные разводы. "Грешник, грешник", - кричал внутренний голос в моей голове, совесть как птица металась по клетке души, ища железную дверцу - выход, который был замурован уже несколько лет. Этот чертов уголь никак не хотел оттираться. От сильного смеха голова не сказала мне "спасибо", она лишь загудела, как пароход, и задребезжала, как гора падающей посуды. Я схватил ручку двери и дернул на себя, быстро прошмыгнув в коридор, я шатался от комнаты к комнате, держась рукой за лоб. С каждым сделанным шагом я тащил за собой ноги, а не шел, я держал длинные руки прямо, а не махал ими в такт движения, я лишь влачил свое существование, а не любил жизнь. "Что меня здесь держит?" "U-Kiss", - прочитал я на бумажке, прикрепленной к одной из деревяшек. Нашел. Сон Ю-нуна завизжала, когда меня увидела, а я лишь мило улыбнулся и списал все на перенапряжение. Меня пришлось умывать, замазывать следы "преступления" на лице новым слоем тонального крема, заново рисовать стрелки на глазах. Пальцы воняли, как у мужиков, которые разгружают вагоны. "Странно, почему от убийц не пахнет кровью? Наверное, они очень тщательно моются", - думал я, пока шел к сцене за кулисы, ведомый крепкой хваткой Кевина. Как он оказался в гримерке, я не знаю. Как он не врезал мне, я не знаю. Я не понимал ничего вокруг себя, пока не увидел злой взгляд лидера напротив себя. - Сухён… - прошептал я и поджал губы, еле удерживая слезы в себе. "Пусть хоть эта слабость останется лишь со мной". Он выхватил меня у Кевина и повел куда-то в другую часть здания, крикнув Ву, что мы скоро вернемся. Младший улыбнулся мне вслед и сделал из пальцев OK. "К чему это он?" - Сухён… - еле разлепил я слипшиеся губы. Мы стояли под огромной пятиметровой лестницей, я смотрел на него и видел все, что боготворил последние три года. Вокруг него словно цветом индиго обрисовалась граница личного пространства, а моя красная бушующая аура отталкивалась от него, не давая мне быть с ним. Я вцепился в его пиджак ледяными пальцами, до сих пор пахнущими табаком, и завыл. Завыл так сильно, что слезы брызнули бурным потоком, что рот изогнулся отрицательной параболой, а ноги стали подкашиваться. Я не чувствовал перед собой лидера, я вообще ничего не ощущал. Вдруг его сильные руки сжали мои плечи, он притянул меня к себе и с силой впился в мои губы со вкусом сигаретной вишни. Истерику как будто удалили из моей жизненной программы: с высохшими дорожками на щеках я стоял как статуя, чувствовал, как его язык проталкивается внутрь, понимал, что он меня целует. Я слегка раскрыл рот и чуть не упал, когда наши языки сплелись, когда мои губы увлажнились, когда я повис на его шее. Моя внутренняя книга по философии под названием "Люби тихо и незаметно для других, особенно для него" горела на разведенном танцующим сердцем костре, словно средневековая ведьма. Все доводы быть одному сгинули в небытие, когда я застонал, а он еще сильнее вжался в меня. "Грешник, грешник!" - Пой, как будто поешь мне. Танцуй, будто танцуешь для меня. Соблазняй каждого смотрящего на тебя человека, будто соблазняешь меня, - он шептал мне на ухо эти сладкие речи, а я не верил в происходящее. Пьяным взглядом вперившись в его глаза, я широко улыбнулся и удивительно нормально ответил: - Хорошо, Сухён-ши. Я понял тебя. "Ведь если ты встретишь кого-нибудь еще, я буду молиться, чтобы ты был несчастлив, потому что я грешник, любящий тебя". В голове довольно известный кореец пел песню, ставшую саундтреком моей жизни, а душа успокоилась и легла на дно клетки, устало прикрываясь крылом. Лидер взял меня за руку и отвел к сцене. Он больше не говорил со мной, да и надобности не было. Объявили наш выход, и опять из меня пропал тот странный Кисоп, который не знает ничего, что его касается. Танцевал, пел и соблазнял всех Кисоп, который знал, что ради лидера пойдет на все, даже на работу проститутки, если это сделает старшего счастливее. Прозвучали завершающие аккорды Дорадора, и сейчас должен был занять свое законное место ненормальный Ли. Но этого не случилось. Я так и остался развратным, перечащим всем Кисопом, коего всего прятал глубоко в себе после выступлений. За кулисами меня поймал Кевин и начал что-то впаривать про "Ты так классно станцевал! Все фанатки были твои!", но я услужливо улыбнулся, махнул рукой, сказав "позже", и добежал до лидера. - Сегодня. У меня в квартире вечером, в двенадцать. Пожалуйста, - шепнул я ему на ухо и отправился на небеса, получив от него утвердительный кивок. "Блять", - успел подумать Илай, используя короткую паузу между воспоминаниями Кисопа. "Я что, буду трахаться с лидером?"