Гроза Пустоши

Рэнди устало тащился вдоль насыпи, по которой в незапамятные времена, ещё до войны, тянулась железная дорога. Он взвесил в руке большую кожаную флягу с водой, которую ему милостиво разрешили наполнить перед уходом. Её было достаточно, чтобы дотянуть до Реддинга, но скудный запас сухарей, который, словно в насмешку, дали ему с собой братья, иссяк позавчера, и теперь юношу сгибало пополам от голода. Эта напасть была ему непривычна: семья Рэнди никогда не жила широко, но пропитания в доме на всех хватало. Парень ещё не умел растягивать запасы надолго, не умел справляться с мучительными приступами. Чёрт, он даже не успел осознать всего ужаса того, что с ним случилось. Быть изгнанным в Пустошь зимой, в одиночку и без огнестрельного оружия означало погибнуть, если только вовремя не попасть в город. Всё, что старшие братья разрешили ему взять с собой, прежде чем выгнать в Пустошь почти наверняка на верную смерть, – это фляга, уже наполовину пустая, тёплый плащ, огниво, котелок, топорик да нож немногим серьёзней перочинного, хорошо хоть острый. Скудный запас сухарей нашёл свою погибель в зубах Рэнди уже в первые же два дня скитаний. Пять дней назад от грозной геморрагической лихорадки скончалась мать Рэнди, а на следующий день ушёл и отец. Рэнди, младший сын в семье, единственный, кто самоотверженно ухаживал за родителями, чудом избежал заразы, но оказался один на один со старшими братьями Томасом и Родриго, для которых он был досадной помехой и конкурентом за наследство, и без того небогатое. Поделив между собой маленькую ферму, они вывели парня в Пустошь и велели топать на все четыре, пригрозив закопать живьем, если вновь увидят его в посёлке. Соседи заступаться за Рэнди не стали и наверняка вздохнули с облегчением, когда юноша покинул деревню. В Кул-Спрингс он считался странным: его опыты с довоенными железяками и химическими реагентами многих пугали, попытки собрать летающую машину создали ему репутацию опасного колдуна, а мечты вступить в легендарное Братство Стали, которыми он наивно делился с окружающими - больного на всю голову мечтателя, никчёмного человека, из которого никогда не выйдет нормальный работяга и отец семейства. Возможно, румяная Джеки Ноулс и вздохнула о нём украдкой, но юноша был уверен, что скучала она недолго. Ведь в посёлке столько правильных парней и здоровее, и шире в плечах, и богаче в конце концов! Кому он нужен, изгнанник с тремя крышками в кармане? «Вы ещё пожалеете, что не прикончили меня на месте, – процедил сквозь зубы Рэнди, прикладывая руку к ноющему от голода животу. – Я возьму и выживу… Назло выживу, и тогда ещё попляшете, сволочи! Веселей топайте, ноженьки, у нас ещё долгий путь!» Пошёл колющий мелкий снег. Рэнди запахнулся в плащ, набросил на голову капюшон и до самых глаз надвинул широкий тёмно-синий, связанный матерью шарф. Он попахивал собачьей шерстью, из который и был сработан, но в такие холода был незаменим. Юноша мечтал о крысе, знатной толстой крысе величиной с хорошую свинью. Он знал, что тварь может и сама на него броситься, а укусы её ядовиты и могут вызвать гангрену, но был готов идти на неё хоть голыми руками – только бы задавить грёбаный голод, выворачивавший кишки наизнанку. Днём раньше ему посчастливилось подобрать длинную крепкую палку, он укрепил на ней нож и соорудил копьё: охотиться с таким удобнее. Где бы только дичь отыскать?! Рэнди слыхал о заброшенной шахте, овеянной легендами одна другой страшнее – про живых мертвецов, гниющих заживо уж больше сотни лет, призраков и неизвестных тварей, подстерегающих путников близ дорог. Но Рэнди и раньше посмеивался над этими выдумками, а сейчас пошёл бы даже в радиоактивный ад Свечения, чтобы усмирить преисподнюю в собственном желудке. Шахта находилась в ста милях к югу от Кул-Спрингс. Чтобы её найти, достаточно было отыскать остатки железной дороги, которые когда-то к ней вели. Хотя юноша долго шёл на юг, никаких признаков железной дороги видно не было – он начал подозревать, что и самое существование шахты – выдумка от начала и до конца. Наконец, на горизонте замаячило нечто похожее на ряд сломанных зубов. Сначала Рэнди принял их за скалы, но, приблизившись метров на триста, понял, что набрёл на полусгнившие останки населённого пункта, называвшегося Уинтерхайтс. Побродив среди железобетонных развалин, где до сих пор пустыми бутылками звенел по асфальту ветер, парень не нашёл ничего интересного и, тем паче, съедобного, зато скоро увидел железобетонный куб терминала, куда в давние времена свозили уголь, и несколько изъеденных ржавчиной вагонов. Когда-то они стояли на разбегавшихся веером стальных линиях рельсов, теперь же от полотна мало что осталось, но всё-таки достаточно, чтобы Рэнди взял след. Вспоминая рассказы забредавших в Кул-Спрингс торговцев, он выбрал ту линию, что шла к югу, в сторону Реддинга, и должна была вскоре повернуть на запад. С того момента он шёл уже полдня, ориентируясь во времени лишь по скудному свету, сочившемуся сквозь мутную пелену низких облаков. До шахты Рэнди добрался к вечеру, когда солнце, ставшее заметным в просвете меж туч, зацепило краем горизонт. Это место, о котором фермеры сложили столько душераздирающих историй, выглядело до неприличия буднично: квадратный проём в подножии холма, сокрытый густым бурьяном, пологий спуск под землю, всё те же ржавые рельсы… Вдруг зоркие глаза юноши выхватили на земле между рельсами человеческий след, а потом ещё один… Они вели не внутрь шахты, а из неё. Кто же здесь успел побывать? «Ладно, это выясним позже… – сказал себе Рэнди, вновь услышав громкое урчание своего живота. – А сейчас сделаем факел и вперёд!» Шагнув наружу, юноша стал искать длинную толстую ветку или корень, который можно было бы использовать как основу под факел. У него с собой имелся небольшой запас масла, тряпок, а также дюжина каменных углей, которые он успел умыкнуть из дома – сегодня всё это должно было пригодиться. Углядев хорошую сухую корягу, юноша с усердием погибающего взялся за топор, но вырубить её не успел – холодная сталь пистолета упёрлась ему в лоб. - Ты что за хрен с горы? Кто тебя прислал? Подняв глаза, парень увидел перед собой могучего человека в чёрных кожаных доспехах. Его голова была выбрита, за исключением островка длинных волос, крашеных в зелёный цвет и заплетённых в тонкие косички. В ухе у мужчины дрожало несколько колец, по голым вискам змеились татуировки. - Повторяю вопрос, что ты тут забыл, дитятко? - Я… я… я тут на крыс охочусь, – растерянно проговорил Рэнди, разводя руками. – Но если крысы ваши, я пошёл... Юноша попятился на несколько шагов, но хозяин крыс и не думал опускать ствол. - Cтоять! – сурово прикрикнул он. – Оружие есть? - Увы… – покачал головой Рэнди. – Меня из дома выгнали – ничего толком и взять не дали. - Даже с тебя найдётся что взять, – нехорошо улыбаясь, сказал здоровяк. – Кожа пойдет на кошелек или абажур. Кости сгодятся на суп и на флейты. А мозги я б и сам зажарил, только мало их там, сдаётся. - Вы серьёзно? - Серьёзней некуда. - Слушайте, сэр... – начал было Рэнди. - Ну, хватит! – оборвал его человек-гора. – Пойдёшь со мной. Или мне придётся нести на руках, потому что коленных чашечек у тебя через пару секунд не останется. «Вот же беда, – подумал Рэнди, холодея. – Не успел поужинать как сам добычей стал...» - А куда идти-то? Туда? – уточнил он, решив потянуть время. - Да, приятель, туда. Сейчас ты бросишь свой топор... И Рэнди бросил свой топор. Что было сил. Но не наземь, а в незнакомца. Обманчиво небрежным движением громила поймал оружие на лету, но и этой доли секунды парню хватило, чтобы дать стрекача в степь. Если бы он мог сейчас думать, то благодарил бы братьев за то, что те оставили ему так мало вещей… Бегал Рэнди очень хорошо, да и весил, как пушинка; грузный противник не имел шансов его догнать. Но тот и не собирался пускаться в погоню, а вполне предсказуемо выстрелил вслед и угодил в рюкзак. Пуля застряла в скудном барахле, но её удар юноша ощутил всем телом. Вторая просвистела у правого колена, разорвав штанину: "человек-гора" не шутил ни капли. Однако судьба упорно сохраняла Рэнди жизнь по ей одной известной прихоти. Теперь он мчался прочь в полной темноте, не замечая камней, колдобин и коряг под ногами – их он попросту пролетал. Он бежал и бежал на слабеющих ногах, сам не замечая, как теряет скорость, гнал себя через силу, пока совершенно не выдохся и не рухнул, задыхаясь, на мёртвую заиндевелую траву. Поднялся – и рухнул снова, готовый в отчаянии грызть землю. Руки и ноги отказывались повиноваться, голова уже не отрывалась от земли, тупая боль, гудевшая в каждой мышце, придавила юношу к земле. Время шло; исхудавшее тело Рэнди почти смирилось с приближением смерти. Уже не хотелось бороться, ведь каждое движение требовало сил, а они были на исходе. С равнодушием обречённого он думал о том, как погибнет здесь от холода и голода, и как тем, что от него останется, полакомятся радскорпионы. А может, они придут ещё до того, как он умрёт. Тогда пусть то, что должно случиться, случится быстрей! «Простите, дорогие, – обратился Рэнди к родителям; он по-детски верил, что те наблюдают за ним из-за мутных облаков, нельзя же так вот насовсем исчезнуть. – Вы учили меня, как могли, верили, что я далеко пойду, а я так тупо пропадаю, аж самого злость берет… Хорошо только то, что скоро мы увидимся…» Всё, наверное, не так уж и плохо. Радскорпионы съедят его, а потом их кто-то подстрелит, а из хвостов приготовит лекарство, которое спасёт чью-то жизнь. Только он, Рэнди, не узнает ничего. Ничегошеньки не узнает… Юноша перевернулся на спину и посмотрел в пустое чёрное небо сквозь узкие щёлки между веками; держать их даже полуоткрытыми стоило больших усилий. Родители рассказывали, что до войны в небе светило множество звёзд: это были мерцающие точки наподобие гигантских светляков, которыми степь кишит в начале лета. И что в горах, в ясную погоду, они нависали над тобой так низко, что, казалось, их можно было достать рукой. Но всё это казалось Рэнди странной несбыточной сказкой, и только сейчас на тонкой, словно папиросная бумага, грани между жизнью и смертью, ему страстно захотелось увидеть хоть одну звезду. Ни одной блестящей точки Рэнди не увидел, но вдруг услышал знакомый звук, от которого вскочил на ноги в десятую долю секунды, и вмиг позабыл, что собирался умирать. Это был рёв брамина. Животное орало относительно недалеко – шагах в ста от того места, где упал Рэнди. Позабыв усталость, голод и боль, парень из последних сил устремился туда, откуда доносился сей сладостный звук – словно хищник на добычу. Он поест. Наконец-то поест. Ощупью он отыскал-таки подходящую деревяшку, чтобы соорудить факел; каким бы жестоким ни был голод, забывать о безопасности не следовало. Неровен час – провалишься в ловчую яму, вырытую какой-нибудь плотоядной тварью – и поминай, как звали. К тому же, научиться реветь брамином могло животное, не имеющее к домашней скотине никакого отношения. Стоило Рэнди зажечь факел, как стая каких-то сереньких существ прыснула от него в разные стороны. Парень старательно посветил вокруг, разгоняя обитателей тьмы, и двинулся туда, откуда доносился рёв. И точно: в неприветливом перелеске, запутавшись в колючем кустарнике, стояла двухголовая бурая корова, каким-то образом отбившаяся от стада, и протяжно призывала на помощь. Но, как ни жаль её было Рэнди, себя ему было жаль куда больше. При появлении юноши две пары тёмных глаз влажно блеснули в свете факела, ветки под напором тяжёлого тела затрещали громче. Изгнанник подошёл к корове сбоку – тихо, на мягких лапках, и ласково заговорил, успокаивая зверя. Брамин и не думал на него бросаться – он был так же сильно измучен, как и его враг. Рэнди нервничал всё равно. Скотину в их семье забивали отец и старшие братья; младшему же не было до браминов никакого дела. С куда большим удовольствием он возился с железом, пытаясь усовершенствовать или починить всё, что попадалось ему под руку. Но теперь технические навыки мало могли ему помочь, а быть покалеченным среди Пустоши – перспектива не из приятных. Старательно осветив свою чудесную находку факелом, Рэнди обнаружил, что перед ним не просто корова, а дойная корова, чьё вымя едва не лопалось от молока, вот почему бедняжка так жалобно ревела. А значит – с забоем можно было и подождать, всё равно целую тушу ему с собой не унести. Проворно скинув с плеч рюкзак, Рэнди достал котелок (судя по глубокой царапине, он и защитил юношу от пули) и принялся доить корову, облегчая её страдания. Несколько раз он получил по лицу хвостом: брамин радовался своему избавителю, как собака. Наконец, Рэнди разжёг костёр, поставил котелок и наполнил горячим молоком свой многострадальный желудок. По его венам растеклось мягкое тепло, совсем как в детстве, и жизнь враз показалась ему прекрасной. «Тому, кто готов бороться, судьба обязательно подбросит пушку нужного размера», – так любил говаривать отец, когда у детей что-то не получалось. Сейчас Рэнди мог подписаться под каждым словом. Опустошив весь котелок, парень привязал брамина, чтобы тот больше никуда не ушёл; в благодарность за дойку животное облизнуло ему руки своим длинным шершавым языком. - Пойдёшь со мной, – сказал Рэнди. – Быть может, в Реддинге получится тебя продать. – А нет – хоть мяса поем. Рэнди растянулся у костра, который умиротворяюще потрескивал, изгоняя из головы беглеца все пережитые ужасы. Корова наклонилась к юноше и выдохнула своими двумя носами, приятно согревая лицо. - Ну и как я тебя потом зарежу?.. – недовольно буркнул Рэнди и поплотнее завернулся в плащ. – Раздобыть бы хорошее оружие да поохотиться на гекко, тогда и новую одежку справить можно. Эх, хороша кожа геккона! Прочная, прохладная, шелковистая. Говорят, тепло тоже держит будь здоров!.. В эту ночь Рэнди снилось, как он накидывает длинный плащ из узорчатой гекконьей шкуры и укрывает Джекки от дождя под его широкими крыльями. Ее пухленькая ручка легла ему на спину, согревая и наполняя тело томлением. А когда вторая ручка скользнула ему под рубашку, в голову словно ударил девятый вал. Что такое девятый вал, не в меру учёный по меркам Кул-Спрингс Рэнди знал только по книгам, но представлял его чем-то воистину грандиозным. Море… А это мысль! Если уж лишился семьи да крыши над головой, то почему бы не дойти до тех мест, о которых мечтать не смел? Но вот, разгоняя бредовые мечты, рука Джекки погладила напряжённую грудь Рэнди и скользнула ниже по твёрдым «кубикам» живота. Он откинул голову и тихонечко застонал, ведь в реальности не смел и мечтать об этом… Расслабившись, наконец, он полностью отдался во власть её пальцев и губ, и дождь нисколько им не мешал. Сквозь плотную и тягучую, как мед, материю сна Рэнди услышал отдаленный стук, похожий на учащённое биение сердца. Звук стремительно усиливался и вскоре превратился в раскатистый грохот, похожий на шум грозы. Но изможденный организм юноши так цеплялся за спасительную дозу сна, что даже тревожное двойное мычание над ухом не заставило его разлепить веки. И лишь когда под головой у него задрожала земля, юноша поднялся на колени и стал озираться в поисках врагов. Рэнди увидел, что с четырёх сторон окружён чудовищами, да какими! Верхняя половина тела походила у них на человеческую, нижняя была звериной: передвигались они на четырёх длинных и мощных ногах. Из середины тела, словно в дополнение к человеческой голове, у них росло по длинной шее с крупной зубастой башкой. А у одного из монстров таких звериных голов было две. «Мать их, кентавры!» – подумал Рэнди, судорожно хватаясь за нож. И почти угадал. Словно вторя его догадке, одна из звериных голов издала резкий визгливый звук, похожий на громкий скрежет металла о металл. Таким звуком смерть могла бы извещать свою жертву о скором конце. Лишь минуту спустя Рэнди понял, что перед ним не монстры, а всадники. Лошади после великой войны стали такой редкостью, что во многих местах о них успели позабыть – как некогда позабыли о мамонтах и саблезубых тиграх. В Кул-Спрингс лошадей не держал никто, с книгами тоже было туго. Но «Дона Кихота» юный Рэнди, тем не менее, читал: рыцарь печального образа как раз на такой зверюге и ездил! Среди всадников Рэнди узнал вчерашнего громилу с татуированной головой. Трое остальных, с респираторами на лицах и в толстых самодельных очках, никогда ему раньше не встречались, однако смышлёный парень почти сразу выхватил взглядом главного. Тот носил рубаху и добротный армейский бронежилет, щеголеватую накидку из серебристого волчьего меха, сапоги из кожи гекко и длинную винтовку за плечом. Под ним рыл копытом землю могучий, двухголовый, как брамин, конь цветом чернее ночи. Совсем некстати Рэнди вспомнился отрывок из книги Апокалипсиса. Если еще какой-нибудь Зверь появится на горизонте, он, по крайней мере, не удивится. Юноша неловко поднялся с колен, до боли в пальцах сжимая рукоять ножа. Если сейчас будут убивать, лучше отдать свою жизнь подороже – это правило Рэнди усвоил с ранних лет. Из историй, что во множестве рассказывал отец, да из шести своих книжек Рэнди узнал странное слово «честь». Ей было крайне сложно дать определение, и жизнь людям она осложняла порядочно; однако именно её, заразу, полагалось беречь до последнего вздоха. До последнего вздоха… Словно тяжёлая глыба льда заворочалась в животе. Как это легко было на словах и как трудно на самом деле! Он почувствовал, что главарь шайки пристально изучает его сквозь очки, и в порыве безрассудного озорства скорчил ему рожу. В следующую секунду раздался очень громкий щелчок; правая рука, державшая нож, выронила оружие, а сам Рэнди, схватившись за неё, зашипел от нестерпимой боли. То, чем его ударили, не только было тяжёлым, оно жгло, как огонь; вокруг запястья Рэнди обвивалась, распухая, красная полоса. Подняв слезящиеся глаза, юноша увидел, как главарь сворачивает длинный чёрный кнут и прячет его за пояс. Еще один из всадников, в таком же гекконьем плаще, что снился Рэнди несколько минут назад, с завидной прытью соскочил с коня и подобрал упавший нож под дружный смех своих товарищей. Сопротивляться дальше не имело больше смысла.