Шантаж

Дино запирает спальню на ключ и достает из нижнего ящика комода чёрный непрозрачный пакет. Он считает, что такие пакеты придуманы не зря: они созданы для хранения тайн. В них можно выносить мусор и прятать тела; в них можно проносить алкоголь и… Чулки. Всё зависит от размера пакета. В его целлофановой черноте чулки в противно шуршащей упаковке — чёрная сетка с красивым кружевом и удобным поясом. Дино распаковывает новое приобретение и осторожно скатывает чулок, надевает на ступню — сорок третий размер, тянет вверх, по крепким икрам со светлыми волосками. Он сопит недовольно, пытаясь застегнуть крохотные крючки пояса. Пальцы не слушаются, и Каваллоне психует, откидывает несговорчивую тряпку. Садится на кровать, по-мужски широко расставив ноги, изучает своё отражение в зеркале. Боксеры и чулки — Дино смеется, — до чего же все нелепо. Абсурдно, неправильно, мерзко… Чулки и пояс, футболка и широкие штаны с кучей карманов — верхняя одежда словно тот чёрный пакет: она тоже умеет скрывать тайны. Тайн у Дино мало, таких, провокационно-грязных, способных убить его честь и достоинство, его вес в обществе, его самооценку. Вообще, таких секретов — два, и один вытекает из другого. Скуало Суперби трахает Дино в редкие встречи и - иногда - любит пошалить. Дино тоже любит, только не чулки с тонким кружевом; Дино любит Скуало, и от этого тепло. Он надевает чулки и красит губы ярко-красной помадой. Красит уже перед тем, как войти в необжитую квартиру на окраине города, туда, где его ждут. Скуало выходит из спальни, молчит, рассматривая разувающегося Дино, и усмехается. Каваллоне ловит эту усмешку, качает головой и стаскивает второй кроссовок. Обувь слетает с ног свободно, словно разношена, растоптана в хлам; чулки не носки, на них обувь держится хуже. — Что? — интересуется он и чувствует, как к намазанным шлюшьим цветом губам прилип волос. — Носки бы надел, а не в чулках в обувь лез, — нехотя поясняет Суперби. — Я пробовал, они сползают, — оправдывается Дино и снимает куртку. Бросает её тут же, прямо на пол, рядом с обувью. Скуало неопределенно пожимает плечами и прислоняется к дверному косяку, вид у него настолько скучающий, что хочется вмазать по этому бледному, лишенному эмоций лицу. Дино нужен отклик, иначе какого черта он тут делает? — Нравится? — язвительно интересуется он, подходит к Скуало и кривит губы. — Я старался. Суперби молчит, смотрит изучающе. — Смешно, — наконец констатирует он и ведет рукой по щеке Дино, убирает прилипший к губам волос. — Блядь, как же это смешно. Но губы у тебя красивые. Каваллоне чувствует, как щеки покрываются пятнами стыда, злости, обиды. — Пошёл на хуй, — нежно, почти ласково выдыхает Дино. — Не сегодня. Скуало Суперби на хуй вообще не ходит, они оба прекрасно это знают, как и то, что Дино, злой, пышущий гневом Дино Каваллоне никуда не уйдет. Он не хочет уходить, он хочет трахаться и плевать ядом в Скуало. Они оба предпочитают думать, что вместе их держит шантаж длиною в десятилетие. Тот мелкий и наивный шантаж подростка Скуало Суперби: «Я всем расскажу, что ты гей. Я дохрена про тебя знаю». Их вместе держит испуганный взгляд Дино Каваллоне, который явно не ожидал такого предательства: «Ты никому не скажешь». Их держит ухмылка молодого Суперби «Уверен?» Их вместе держит осмысление Дино: «Хей, хреновая попытка, Скуало. Ведь ты только что со мной переспал. Но так уж и быть, позволю тебе меня шантажировать дальше. Хрустальный замок рассыпался, да, дружище?» И смех Скуало. Обычный смех уставшего человека «Хорошая штука шантаж, Каваллоне». Их вместе держит наивная, но удачная попытка Суперби сблизиться с ним. Потому что сделать это иначе он не додумался. Потому что взять на слабо Каваллоне было легче и быстрее. Потому что шантаж — самый быстрый путь к успеху. Испуга Дино хватило на минет и попытку секса в заброшенном доме, так пользующимся успехом у подростков. Испуга Дино Каваллоне хватило на быстро угасающую ненависть и оргазм Скуало. Теперь его хватает на то, чтобы приезжать сюда, в маленькую квартиру на окраине города, по первому же зову Скуало. Они уверены, оба, что во всем виноват шантаж. Тот неумелый подростковый шантаж Скуало. — Это не смешно, придурок, — ворчит Дино и переминается с ноги на ногу, на губах помада, на талии кружево пояса, в паху стояк. В голове звенящая пустота. — Конечно, не смешно, — соглашается Суперби и целует Дино, жарко и голодно. Во рту непонятный привкус, отдающий легкой сладостью — это чертова шлюшья помада. Скуало сжимает его член через ткань штанов. Грубые швы ширинки давят на возбужденную плоть, доставляя дискомфорт. — Аккуратнее, блядь! Суперби улыбается — на тонких губах мазки красной помады — и ослабляет нажим. Дино выдыхает благодарно, утыкается лбом в твердое сухощавое плечо. От Скуало пахнет морем. В этом запахе нет никаких отсылок к сахарной чуши из разряда «аромат любимого тела», это просто неизменный дезодорант. Скуало вообще постоянен в своем выборе: дезодорант, убеждения, любовник. Ничего не меняется. И Дино это устраивает. Как и ладонь Скуало, скользящая по его члену, момент когда тот успел залезть в трусы, Каваллоне упустил. Это сейчас не важно. — Ты есть не хочешь? — вдруг спрашивает Суперби, и Дино тупо моргает, пытаясь уловить суть вопроса. Тяжело мыслить, когда твои яйца поджимаются от удовольствия. — Чего? — Дино недовольно морщится, кайф, тягучий, растекающийся по пояснице, сбивается на нет. — Есть хочу, — жалуется Суперби и убирает руку. Дино давит в себе вздох разочарования и молча стаскивает с себя штаны, вместе с неуместными (белыми в синий горох) трусами. — Трусы огонь, — подмечает Скуало и скалится хищно, видя, как в глазах Каваллоне растекается незатуманенная искрящаяся злость. Дино стоит в футболке и сетчатых чулках — несуразное и абсурдное нечто. Капрон неприятно тянет волосы на ногах, а на поясе, на этой нелепой тряпке, не хватает одного крючка (он умудрился его вырвать с мясом, пока застегивал). Самое смешное и страшное в этой ситуации только то, что он, Дино, смирился. — Всё еще хочешь есть? — в голосе плохо скрываемая издевка. — Синьор, как вы думаете, я пожрать сюда ехал? Скуало так не считает, он просто издевается, ему нравится реакция Дино, как и помада на его губах. Как и долбанные чулки на сильных, лишенных мягкости и изящества ногах с длинными узловатыми пальцами. Он вообще считает себя и Дино извращенцами, но вслух никогда об этом не говорит. Зачем? Никто ведь не против. — Аппетит натрахаешь, тоже захочешь, — беззлобно огрызается Суперби, смыкая пальцы на грубой мозолистой ладони, и ведет Дино в спальню. Он привез свежее, пахнущее жасмином постельное белье. — Люблю шотландскую клетку, — говорит Каваллоне, чтобы хоть что-то сказать. Простынь клетчатая, синяя, ему и правда нравится, а еще Дино говорит, потому что ему нужно хоть что-то делать. Все просто. Он смущается. Каждый раз, вот уже на протяжении долгих лет, ему по-прежнему неудобно. Особенно когда на нем эти всякие женские тряпки. — Заткнись, — советует Скуало и садится на кровать, на самый край. — Сюда иди, придурок. Молча. У Дино член смешно приподнимает подол футболки, по головке медленно стекает прозрачная капля. Интересно, нахрена Каваллоне пялил пояс, если чулки держатся за счет силиконовых резинок? Спрашивать не хочется: это перебьет весь момент, угробит к чертям. Тогда они реально пойдут на кухню пить кофе и, в кои-то веки, выкурить по паре сигарет. — Хватит пялиться, Скуало! — Дино вряд ли думает о поясах и силиконовых резинках, он надевает эту бутафорскую дрянь только для того, чтобы угодить Суперби. В жизни бы это не напялил по собственному желанию. Он просто опускается перед любовником на колени и расстегивает ширинку. У Скуало не стоит. Совсем. Дино наклоняется и берет в рот, теребит уздечку, утыкается носом в лобок, морщится от щекочущих кожу волосков. Скуало разглядывает очерченные, бьющие контрастом губы, гладит любовника по непослушным светлым волосам. Член поддается на ласку, оживает, наливается кровью. Дино сосет увлеченно, заглатывать эрегированный член намного проблематичнее, чем нестояк. — Хватит, — просит Скуало, отодвигаясь. Дино замирает, ждет, что будет дальше. В пояснице ломит, в заднице тянет от предвкушения. Он прекрасно знает, что делать дальше: залезть на кровать и раскинуть ноги, всё, большего от него не требуется. Раздвинуть ноги и позволить Скуало порвать эти долбанные чулки. Скуало несет какую-то хрень про красивые ножки, вкусную кожу, поддевая ногтями ткань чулок и завороженно наблюдая, как неподатливые ячейки рвутся под натиском его пальцев. Скуало возится с презервативами, чертыхаясь сквозь зубы. Скуало даже не притрагивается к тюбику смазки. — Не получается, — признается Суперби. Его член снова упал. — Я не могу… Дино садится рядом, внутри обида и много-много жалости к себе. — Устал? — спрашивает он, коря себя за эгоизм, и попутно стаскивает никому не нужные чулки, превратившиеся в жалкие клочки ткани. Суперби кивает, завязывает свои волосы в конский хвост, скрепляя их ярко-зеленой (Дино глупо хихикает) резинкой. Скуало щурится подозрительно, поднимается и подтягивает спущенные на бедрах штаны. — Чертовски устал, Дино. Извини… В нем нет уже былой бравады и желания вывести партнера из себя. У Скуало извиняющийся взгляд и разочарование в своих силах. — Кофе сваришь? — Дино улыбается, стирает остатки помады, больше размазывая, чем убирая. — Конечно. Дино молча заходит на кухню, садится на табуретку и закуривает. В кружках дымится кофе и пахнет табаком. Скуало, по прежнему напряженный, смотрит, не мигая, оценивая состояние партнера. — Извини, — говорит Суперби. — Зря я на сегодня все это затеял. Дино пожимает плечами, смеется тихо. — Я, как жертва шантажа, вообще должен молчать… Скуало фыркает и выпускает в потолок сизый табачный дым. — Но я все же рискну реабилитироваться чуть позже, жертва. Дино кивает согласно: да-да, все именно так, жертва потребует сполна. Немного попозже. — А трусы у тебя все же зачетные, синьор Каваллоне.