*****
Неделей позже к пустующей покосившейся палатке исследователя вышла высокая и статная женщина, закутанная в светлые и легкие походные одеяния; под ними, однако же скрывался легкий, прекрасно подогнанный доспех. Ярко блистали на солнце длинные медные волосы ее, переливаясь, словно расплавленный металл; миндалевидные карие глаза излучали доброту наравне с решимостью; гладкость кожи лица не нарушало ничего, помимо слишком рано появившейся и слишком глубоко залегшей между бровями длинной морщинки; упрямый изгиб сочных губ свидетельствовал о уверенности и настойчивости. Длинный клинок, покоящийся в инкрустированных драгоценными камнями ножнах на поясе, и тяжелый щит, закутанный в материю, чтобы не накалялся, и в сей момент укрепленный на ремне за спиной, не оставляли сомнений в том, в каком деле она эти свои качества проявляет. Леона Пылающий Рассвет несколькими быстрыми шагами подошла к явно брошенному скарбу Эзрела; беглый осмотр палатки подтвердил опасения, возникшие еще на подходе – парень не возвращался сюда уже несколько дней. Сердце у женщины сжалось. Когда она узнала, что ее старый друг из Института Войны в одиночку отправился исследовать Птичьи Холмы далеко на юге, взяв себе отпуск на месяц, Леона практически сразу поняла: ей придется скоро отправиться за ним. И дело было даже не в их крепкой дружбе – просто Эзреал был из тех людей, которые вечно попадают в неловкие, а то и опасные ситуации. Их совместные сражения на Полях Справедливости раз за разом лишь подтверждали это – в последней же битве паренек три раза чуть не попался противнику, попадая в заблаговременно расставленные ловушки пильтоверской чемпионки – шерифа Кэйтлин, и лишь своевременное вмешательство Леоны в каждой из этих ситуаций выручало паренька. Как ему удается выживать, когда бок о бок с ним сражается не она, а, скажем, паровой голем Блицкранк, она до сих пор понять не могла – неужели каждому соратнику парня приходится из сил выбиваться, чтобы того защитить от очередной опасности? Хотя надо было отдать Эзу должное – он был умелым воином, несмотря на свою молодость и горячность; манипулируя потоками энергии, исследователь мог направлять во врагов мощные жгучие разряды ее или же мгновенно менять свою позицию, что делало его непростым противником… И все же здесь он сам не справился. Нечто или некто в этом мертвом городе добралось до ее друга. Леона, перед тем как сюда отправиться, успела расспросить парочку других побывавших здесь некогда археологов о том, какие опасности могли бы встретиться Эзреалу – и получила в ответ множество удивленных взглядов; наконец, один из этих почтенных мужчин объяснил ей, что в Птичьих Холмах отродясь ничего не угрожало человеку, и лично он абсолютно не понимает ее сомнений по поводу состояния дел ее друга; но вот теперь Леона ясно видела – что-то здесь должно было случиться…если, конечно, Эзреал не умудрился самостоятельно свернуть себе шею или потеряться в каком-то грязном подземелье. Вздохнув, Леона собралась было пойти прочь, но в этот миг ее взор словно бы уцепился за что-то неестественное; девушка внимательно огляделась, пытаясь вновь найти привлекшую ее внимание деталь окружения – и усилия ее были вознаграждены; из-под кучи образцов породы, собранной, очевидно, ее другом, торчал уголок его походного дневника. Решительным движением девушка выдернула книжку в кожаном переплете, пробежалась по нескольким страницам глазами, пролистнула в конец. Предпоследняя страница описывала неудачную попытку вскрыть одну из черных башен и датировалась десятью днями назад; а вот следующая запись была сделана всего за неделю до сегодняшнего дня и содержала аккуратный рисунок с одним предложением в качестве подписи. Леона коротко вскрикнула и, бросив дневник наземь, выбежала из палатки; быстро осмотревшись, она бросилась со всех ног к одной из возвышавшихся над городом темных громад. А книжка так и осталась раскрытой на той самой странице; простая эмблема, нарисованная на ней, состояла из круга с полумесяцем под ним, повернутым зубцами вверх; а надпись, сделанная чьим-то мелким каллиграфическим почерком гласила: “Встретимся в башне под закатным солнцем.”*****
Леона неслась со всех ног; ни страшная жара, ни вес всей ее экипировки не могли замедлить ее бега, ибо вперед ее гнали сильнейшие чувства – страх за судьбу друга и ненависть к той, кто оставила записку. Девушка тяжело дышала, но она не имела права задерживаться ни на секунду, ведь она и так могла уже опоздать… Ей потребовалось совсем немного времени, чтоб понять, какая башня имелась в виду, так как солнце уже потихоньку клонилось к линии горизонта. С тем, как она приближалась к черному шпилю, он казался все выше, больше, страшнее; уже издалека Леона увидела, что массивная металлическая дверь в башню была раскрыта. Ее ждали. Обнажив клинок еще на подходе, взяв в руку позолоченный щит, госпожа Пылающий Рассвет взлетела по ступеням, ворвалась в башню. В стенах той не было окон, и здесь все было бы погружено в кромешную тьму, не обладай щит девушки волшебным свойством светиться во тьме мягким желтым сиянием, так похожим на солнечное. Первый этаж башни пустовал, и Леона, недолго думая, ринулась вверх по лестнице, громко стуча каблуками сапог по ступеням. Но в ее планы и не входило скрываться. Выросшая перед ней дверь была неплотно прикрыта; из зазора выбивалось так хорошо знакомое и так ненавистное Леоне бледное свечение. Ударом щита воительница распахнула дверь – та чуть с петель не слетела – и вошла внутрь: грудь мерно вздымается в такт тяжелому дыханию, медные волосы намокли от пота и растрепались, глаза полыхают гневом, щит выставлен вперед… - Вот и ты. – констатировала Диана, даже не посмотрев в сторону вошедшей. Адепт Луны сидела в древнем каменном кресле боком к ней; ее клинок-полумесяц, горящий тем самым белым светом, был прислонен рядышком. Белоснежные волосы Дианы были убраны в длинную косу, открывая высокий лоб, на котором сияла эмблема Луны – круг с полумесяцем зубцами вверх под ним. Женщина была облачена в повторяющий изгибы ее стройного тела светло-серый доспех; мастерство древних кузнецов сделало его бесшумным, гибким и очень прочным - Леоне это было хорошо известно. В руке девушки, затянутой в латную перчатку, была раскрытая книга. - Где Эзреал?! – яростно вскричала медноволосая. В глубине души она сознавала, что ей стоило бы вести себя более сдержанно, но переполнявшие ее эмоции попросту не позволяли ей этого. Она сделала шаг вперед, эхом отдавшийся в полупустом помещении. – Где?! - В другой башне, - сообщила адепт Луны, отбрасывая книгу в сторону. Она поднялась на ноги; глаза женщин встретились: карие миндалевидные, излучающие ненависть, и большие, почти круглые, бесстрастные голубые. – Живой, и, насколько я могу судить, здоровый. Возможно, плохо себя чувствует, но это временно, не так ли?.. - Я терпеть не могу словесные игры, еретичка, - оборвала ее Леона, делая еще шаг и поднимая клинок. – Объясняйся, к чему все это. - Мне хотелось с тобой встретиться при определенных условиях, - протянула ее собеседница, прислоняясь к спинке кресла, - и я решила устроить их вот таким образом. А то раньше, как ни пыталась с тобой поговорить, все то ты не хотела, то лез этот твой мужик…сама понимаешь, наверное. Так вот, Леона, я… - Надоело. – перебила ее вновь воительница Солнца. – Немедленно скажи мне, где Эзреал, либо я из тебя это выбью. - Я не скажу. – просто ответила Диана, скрещивая руки на груди. – И ты сейчас меня выслушаешь, и выслушаешь до конца, либо тебе придется его хоронить. Если, конечно, ты отыщешь его высохший труп. “Эзреал, во что на этот раз меня втянет твоя неосторожность?” - Говори, - резко произнесла Леона, упирая щит в пол. Как бы ни ненавидела она свою собеседницу, как ни желала бы сойтись с нею в схватке в еще один раз и наконец покончить с этой историей, Эзреал был ей дорог. И потому ей приходилось, скрепя сердце, играть на Дианином поле; и чутье подсказывало солнечной воительнице – ничем хорошим это кончиться не могло. Беловолосая девушка напротив нее была еретичкой и предательницей; несколько лет назад, еще до того, как Леона решилась на участие в Лиге Легенд, Диана отвернулась от Солнца, преступив через все данные ею обеты, отвергнув религию и заветы многих поколений своих предков, и вступила в запечатанный сотни лет назад древний храм– видать, печать ослабла с течением времени… Облаченная в тот же доспех, что и сейчас, несущая изогнутый клинок, она вернулась в селение Солари под утро и начала нести всякую чушь про то, что истинным божеством и источником силы является Луна, а не Солнце, что, конечно, являлось ересью; и когда Старейшины клана обвинили ее в этом, Диана с презрительной усмешкой подняла клинок. Лица Старейшин истерлись из памяти Леоны, равно как и лица воинов, бросившихся тем на подмогу…вот только никто не был готов к подобному – людям приходилось защищаться голыми руками. Новоявленной адептке ночного светила даже не пришлось напрягаться; идеально отточенный неизвестным мастером легкий клинок разрубал ткань, плоть и кость с одинаковой легкостью. Бойня, не бой. Клятвопреступница, поднявшая оружие на своих. Неверная, закрывшая свою душу от истинного Света. Убийца без роду и чести. Вот кем была Диана; даже имя ее и то было навсегда вычеркнуто из истории народа Солари, замененное на “лунное отродье”. Но в памяти живущих оно пока еще оставалось. - Леона, я хочу предложить тебе пари. – и глазом не моргнув, заявила тем временем та. - Пари?! – с подозрением переспросила медноволосая. - Именно. Если выиграешь ты, Эзреал останется жить, а я сломаю свой клинок у тебя на глазах и добровольно сдамся клану Солари, клянусь в этом Луною и всеми великими созвездиями. Если выиграю я, то он встретит свою судьбу, а ежели ты еще чем пожелаешь заплатить за проигрыш, то я не против. – проговорила спокойно и четко Диана. - Однажды ты уже нарушила свои клятвы, - заметила Леона. - Данные пред ликом божества, в которое я не верила, среди людей, которых я не считала своими? Да чего они стоили, клятвы те? - И в чем же будет состоять наше пари? Адепт Луны сделала несколько шагов вперед; меч ее остался стоять, прислоненный к креслу. Тонкие губы Дианы раздвинулись в мимолетной улыбке, прежде чем она заговорила – и с каждым словом Леона все больше убеждалась: ее собеседница что-то замыслила…либо сошла с ума. - Если мне за неделю удастся заставить тебя отречься от Солнца и всего с ним связанного, без использования любого колдовства, магии, физического насилия, психических трюков, без хитрых механизмов Пильтовера или химических достижений заунских ученых, то я выигрываю спор. Если ты сохранишь веру в свое огненное светило, то победа твоя. В течение нескольких последующих секунд ничто не нарушало тишины; девушки смотрели друг другу в глаза: Диана – ожидая ответа, Леона – пытаясь понять, серьезна ли была сейчас ее вечная противница. Но вот уголки губ ее приподнялись в легкой улыбке, глаза сверкнули искренним удивлением; вот с уст сорвался звонкий смех; когда же Леона наконец ответила, голос ее, хоть и спокойно-уверенный, все еще хранил отголоски легкого веселья: - Я родилась под лучами нашего священного светила и росла под ними; с ранних лет своих я исправно соблюдала заповеди своей веры и познавала ее тайны. Я – член племени Солари, мы – избранники Солнца…каковой была и ты. Оно выбрало меня среди сотен своих последователей, даровав мне невероятные силы, чтобы я могла защищать слабых; чтобы меч мой рассекал тьму, щит защищал от ударов из тени, а само присутствие изгоняло холод и страх. Я десятки, сотни раз шла в битву под знаменем Солнца, всюду прославляя Его; шла не чтобы убивать, но чтобы не дать свершиться еще большему смертоубийству. Солнце наполнило меня мягким, но вечным и неугасаемым пламенем; Солнце хранит меня и моих друзей; Солнце разит моих врагов. Его Свет – во мне. Любая твоя попытка отвратить меня от веры в Него не возымеет никакого успеха. Вот поэтому твои слова и вызвали у меня смех, Диана. - Значит, пари для тебя беспроигрышно, дорогая. Соглашайся. – ледяные очи адептки Луны буравили лицо солнцепоклонницы. - Нет. – просто ответила Леона. – Нет, ибо я тебе не верю. Я поступлю по-другому, еретичка. Я сражусь с тобой, одолею тебя и узнаю, что ты сотворила с Эзреалом, после чего препровожу домой, где ты наконец предстанешь пред судом. Пора с этим покончить, предательница. - Вот как. – слова медноволосой воительницы, казалось, ничуть не изменили настроя Дианы. – Хорошо, значит, придется по-плохому, Леона. Мое дело – предложить…выбор ты сделала сама. Рука в латной перчатке резко взмыла в воздух; изящные пальцы резким движением метнули что-то небольшое и блестящее; Леона не успела отреагировать, как почувствовала резкий укол в шею, сопровождавшийся мгновенным онемением ее; она вскрикнула бы, но не смогла – губы и язык словно парализовало, а мгновение спустя девушка с ужасом осознала, что паралич сковал и ее конечности. Голова ее быстро тяжелела, зрение туманилось – и беспомощная девушка обнаружила, что стремительно проваливается в забытье…*****
Сознание возвращалось неохотно, равно как и чувства; собственное тело казалось ей деревянным, глаза отказывались на чем-либо фокусироваться, в голове – мешанина из мыслей. Прошло несколько минут, прежде чем девушка поняла, что лежит спиной вверх на чем-то холодном и твердом, совершенно нагая; что пошевелиться она не может не потому, что на нее все еще действует яд, а из-за стягивающих ее запястья и лодыжки кожаных ремней; перед глазами ее находилась знакомо выглядящая стена из черного камня – значит, она все еще в башне… Где-то слева раздались шаги; Леона безошибочно узнала легкий звон металла о каменный пол. То была, конечно, Диана в своих латных сапогах. Повернуть голову девушке не удавалось, так что оставалось лишь гадать, чем занята адепт Луны. Или спросить. - Яд – оружие труса. – прошептала медноволосая все еще непослушным языком. - Ты не оставила мне выбора, - заметила со вздохом Диана. Слова ее сопровождались каким-то металлическим скрежетом. - И что же ты замыслила? - Я думаю, Леона, мы все же заключим пари. – усмехнулась ее собеседница. Стук шагов возвестил, что она приближалась. - Ты зря потратишь время, - молвила Пылающий Рассвет, отчаянно ерзая, пытаясь ослабить ремни. Не получалось. - Скоро узнаем. Мне остается лишь тебя чуть-чуть подготовить, - сообщила все тем же насмешливым тоном Диана, подходя совсем близко. Ее рука – даже без адамантиновой перчатки она была неестественно холодной – коснулась кожи на спине солнечной воительницы, пытливые пальцы прогулялись по ней туда-сюда, казалось, выискивая что-то – и спустя пару мгновений Леона поняла: ее собеседница нашла то, что хотела. А потом ее кожи коснулась холодная сталь. - Он очень острый, дорогая, так что пока будет не больно. – шепнули губы Дианы прямо над ее ухом. - Что за… Легкий укол в области ниже лопаток возвестил, что Диана начала приводить свою идею в исполнение, каковой бы та ни была. Девушка дернулась бы всем телом, но ремни слишком хорошо фиксировали ее тело, не давая шевельнуться. Лезвие стального орудия пошло по дуге, легко взрезая кожу; боль была, но не слишком сильная – чем бы там ни пользовалась сейчас Диана, оно действительно было очень тонким и острым. К тому же воительница привыкла терпеть ощущения куда сильнее этих. Волновала ее не боль, волновало ее то, что будет потом – у еретички явно мозги набекрень, и лишь Солнцу известно, что она еще выдумает… Диана работала медленно, осторожно, методично взрезая кожу на спине своей пленницы; инструмент и вправду шел по дуге, притом крутой и постоянной – и вскоре Леона осознала, что режущая кромка пришла в ту же точку, откуда вышла. Адепт Луны начертила на ее спине кровавый круг. И девушка почувствовала легкие прикосновения пальцев Дианы чуть ниже круга, она мгновенно поняла, что та собралась сделать – и понимание это разозлило ее до крайности. - Мразь. – прошипела она. – Не смей уродовать мое тело своими еретическими символами! Но та не отвечала – она была поглощена работой; стальное орудие вновь прорезало кожу, вновь шло по ней, оставляя кровавый след, ведомое точной рукой своей хозяйки. Только в этот раз оно чертило не круг, а, как уже догадалась наша героиня, полумесяц, повернутый зубцами вверх. Между тем первый порез уже начинал откровенно болеть; наверняка он еще и кровоточил… Интересно, обработает ли его чем-нибудь Диана? Просить свою противницу об этом Пылающий Рассвет не собиралась – если ране предстоит воспалиться и загноиться, то она, Леона, с честью это перенесет, как и любые другие мучения – но, конечно, хотелось бы подобного избежать. Предстояло еще понять, как ей избавиться от этого демонического символа. Даже незаконченный, он жег ее кожу, а уж как это воспримут другие Солари… Ничего – если потребуется, она его выжжет или вырежет; носить на своем теле символ Луны она не станет. Лезвие вышло из раны, завершив свое дело. Диана отошла в сторонку; металлический скрежет возвестил, что режущий инструмент был отложен в сторону… а что-то другое – взято в руки. - Ты нарисовала на мне лунную эмблему, - проговорила гневно Леона. – Что еще выдумала? - Мне нужно ее закончить. - Закончить? – переспросила солнечная воительница. - Да. Открой рот. Вряд ли гордая женщина повиновалась бы без вопросов – но именно в этот миг она поняла, что имела в виду Диана под “незаконченностью” символа, и это ее повергло в небольшой шок – челюсть отвисла сама собой. Эмблема ночного светила состояла из круга и полумесяца под ним. На ее спине были пока что всего лишь замкнутые окружность и контур полумесяца. - Не… - начала она; Диана, однако, тут же ловко вставила деревянную палочку между ее зубов. - Сожми покрепче, - усмешка вновь скользнула в голосе адепта Луны. – Это наверняка очень больно, врать не стану. Прикуси ее, а то язык себе откусить можешь. С кем-то из ваших так и было… “Спокойно, Леона. Это – испытание. Все, живущие под солнцем, рано или поздно отвечают за свои поступки – ответит и она.” И страх, начавший было сжимать сердце воительницы своею ледяною хваткой, отступил. А в следующий миг нечто, подозрительно похожее на металлический крючок, поддело кожу в месте разреза, приподняло ее, причиняя мучительную боль; но то, что последовало мгновением позже, заставило Леону замычать и крепко прикусить палку челюстями – в зазор, созданный крючком, вошло длинное и узкое лезвие, отделяющее кожу от плоти. Леоне казалось, что ее спину разрывают на части; она чувствовала, как струится по ее коже теплая кровь; она слышала противный треск и хлюпанье, которым сопровождалось снятие кожи… “О Солнце, это ведь и вправду происходит. С меня сдирают часть моей кожи.” Палка в ее зубах разве что не трещала; когда тонкое лезвие случайно вспороло какую-то мышцу, Леона не выдержала, выплюнула кусок дерева, крик вырвался из горла – страшный вопль боли. Воины племени Солари учатся терпеть боль с детства, ведь уже в детском возрасте они в первый раз берут в руки оружие; но случайный порез, ушиб, или даже сломанная кость не сравнятся с подобным; а тонкое лезвие все шло под кожей, снимая намеченный ранее круг с места, на котором он был, оголяя красную, кровоточащую плоть, которую уже жег воздух в башне… Леона ни тогда, ни когда-либо позже не смогла бы сказать, сколько это продолжалось. В один миг она вдруг почувствовала, что сталь больше не касается ее плоти; зияющая дыра в коже на спине источала волны боли, вынуждающие солнечную воительницу вскрикивать каждые несколько мгновений; на лице ее слезы прочертили две мокрые дорожки. Диана подобрала палочку, на которой остались отпечатки зубов ее пленницы, и молча вернула ее обратно в челюсти солнечной воительницы. Пришла очередь полумесяца. Крюк вновь поддел кожу, тонкое лезвие вновь зашло под нее. Снова боль. Перед глазами Леоны стоял красный туман дикой агонии; ей казалось, что мучительница работает нарочито медленно, дабы продлить ее страдания. Сталь отделяла кожу от плоти, солнечная воительница пыталась отделиться от тела, отдалиться от боли, но ничего не выходило – подобные искусства у Солари не практиковались. И потому ей оставалось лишь впиваться крепкими зубами в дерево, мычать, пытаться вынести муку. Краем глаза она заметила лежащую на полу кровавую тряпку; она не сразу осознала, чем это было на самом деле. Круг с ее спины. Кусочек ее, выброшенный, словно мусор. Полумесяц был меньше круга, и к тому же он был продолговатым. Лезвие внезапно вновь исчезло; Леона вдруг поняла – все. Диана закончила запечатление на спине ее эмблемы своего божества. Рука адептки ночного светила прошлась по ее шее и волосам нежным, успокаивающим движением. Девушке, однако, прикосновение это было ненавистно. - Все еще впереди, Леона, - уста пленительницы, похоже, снова была прямо над ее ухом. – Это – только начало. У нас же еще неделька, забыла? - Ты…клялась, что не будешь…пытать… - прохрипела Леона. – Хотя…что для тебя…клятвы?.. - Я ничего не нарушила, - отвечала ей та. – Этим я не пыталась отвернуть тебя от Солнца. Я же не глупа, Леона. Это просто…маленький, незначительный штрих. – пальцы Дианы, покрытые густой и теплой жидкостью, коснулись щеки солнцепоклонницы, оставив на ней влажный след, после чего притронулись к ее губам. - Не хочешь попробовать вкуса своей крови, солнечная? Мне как раз руки надо помыть. – поинтересовалась с ехидством истязательница. Она никак не отреагировала на это – просто сомкнула губы покрепче и уставилась в пространство. Да, больно. Но, в конце-то концов, служительница Луны была ее врагом, а враги всегда стараются причинить тебе боль. И пусть она не сумела сдержать криков – ей не было стыдно; когда с тебя заживо снимают кожу, претерпеть это молча поистине невероятно – главным было одно: она не сломлена и не даст себя сломать. Ибо в ней свет Солнца. Диана с притворным вздохом отошла; стальные инструменты вернулись на свои места с тихим скрежетом, шаги их хозяйки же на пару минут затихли, что означало, что она где-то рядом – и, вероятно, все еще не закончилось. Девушка была права лишь наполовину – Диана действительно еще не закончила, но истязаний ей терпеть больше не пришлось – вернувшись к столу с Леоной, адепт промокнула кровоточащую рану на спине несколько раз, после чего обмазала чем-то холодящим и успокаивающим. Видимо, в планы еретички действительно не входила внезапная смерть ее пленницы от заражения крови. Когда Диана покончила с обработкой раны, она наконец расстегнула ремни, стягивающие лодыжки и запястья медноволосой воительницы. - Я думаю, здесь мы закончили. Вставай со стола. – скомандовала она, и Леоне волей-неволей пришлось подчиниться. Каждое движение натягивало кожу на спине и вызывало краткую вспышку боли, но пока что девушке удавалось превозмогать ее. Теперь она смогла увидеть и деревянную кадку, покрытую покрасневшей от ее крови водой, и свежевымытые инструменты, сверкавшие металлическим блеском на полочке у противоположной стены, и собственную одежду, аккуратно сложенную в углу комнаты. Ее нагота ее сейчас не смущала – стыдливо прикрываться пред Дианой означало бы ущерб ее гордости, да и какой в этом смысл, если та собственноручно ее раздела несколько часов назад… Ненавистная ей женщина тем временем отперла одну из дверей; за той обнаружилась уходящая вверх винтовая лестница. - Вперед, - пригласила ее адепт Луны. Леона не стала спрашивать, что ждало ее впереди. Медноволосая воительница сделала было вид, что выполняет указание, но вместо этого попыталась резко развернуться и заполучить в свои руки один из жутких острых инструментов, что несколькими минутами ранее использовала ее мучительница; но затекшие конечности подвели ее – выполняя сей нехитрый маневр, она споткнулась, правая нога предательски подогнулась, и девушка упала на четвереньки, разбив колено о твердый пол. Диана покачала головой. - Храбрость и гордыня затуманивают разум, - заметила она с фальшивой скорбью. – Я, право дело, не понимаю, что ты, раненая и слабая, хотела сделать со мной одной из этих штук. На доспехе солнышко начиркать? - Глаза повырезать, - резко ответила Леона, пытаясь встать. Правая нога не слушалась. - Если ты думаешь, что можешь рассиживаться на полу вот так, то ты ошибаешься, - заметила ее собеседница. – Если хочешь, можешь ползти. - Я никогда не стану ползать, словно тварь слепая и безногая, - чуть злее, чем сама хотела, ответила девушка, резким движением – и мощнейшим усилием воли - поднимаясь на ноги. – Особенно при тебе. - Ну, это мы еще посмотрим. – заверила ее та. Подъем по лестнице был сложным и трудоемким; Леона спотыкалась еще несколько раз, и от падения ее спасало лишь наличие грубых поручней. Она уже потеряла счет ступеням, когда заметила, что лестница кончается; верхние ступени упирались…в потолок. Как выяснилось мгновением позже, там был люк. Когда Диана вскрыла его, в открывшийся проем хлынул мягкий и теплый солнечный свет. Губы Леоны раздвинулись в улыбке; по последним ступеням она буквально взлетела, пролезла сквозь люк – и поняла, что находится на крыше башни. Стояло утро. Солнце только-только поднялось над линией горизонта, окрашивая небеса в сотни оттенков желтого и оранжевого цветов, потихоньку изгоняя утреннюю прохладу. Позади нее негромко кашлянула Диана. - Воду я поставила вон там. Будешь экономной – на неделю хватит. Без еды, думаю, обойдешься. Это вполне реально. К тому же вы, Солари, солнечными лучами, вероятно, даже питаться можете. – усмехнулась она. - Погоди, - обернулась к ней Леона. – То есть я правильно поняла, что ты хочешь заставить меня отречься от Солнца, оставив наедине с ним в одном из самых солнечных мест Валорана?.. - Именно. – спокойно кивнула та. – Кстати, по поводу солнечных мест. Оно тут светит около шестнадцати часов в сутки. Облаков тут не бывает. Ветер – явление редкое. Еще советую обратить внимание на то, что у тебя под ногами. Леона перевела взгляд на поверхность крыши башни, неосознанно потерла ее подошвой ступни. Металл. Какой-то темный, чуть-чуть поблескивающий металл. Это открытие ее отнюдь не обрадовало – воительница знала, как сильно нагреваются доспехи и оружие в солнечные дни. - Ну что же, не смею более отравлять своим присутствием прекрасную атмосферу этого прелестного места. – едко заметила Диана. – Тебе предстоит увлекательная неделя общения со своим богом – настолько близкого общения, какое тебе раньше и не снилось. Увидимся через неделю, Леона Пылающий Рассвет. Спустя пару мгновений люк с глухим хлопком закрылся, отрезав солнцепоклонницу от мрачных внутренностей древнего строения. Леона со вздохом присела. Она, конечно, слышала истории о древних монахах-воителях племени Солари, что готовили себя к сражениям, просиживая от зари до заката на солнце – но то было суровое северное солнце Таргона. Обычай этот давно уже затерялся в веках – Солари шли в бой под знаками светила и с его именем на устах, но подобных поклонений более не устраивали. Ну, значит, стоит воспринять это как полезный опыт. В конце концов, ей действительно предстоит неделя тихих медитаций и общений с Ним, и это в известной степени радовало ее. И в одном она была абсолютно уверена – Диана, что бы она там себе не напридумывала, точно потеряла часть рассудка – ибо как иначе могла ей в голову прийти такая абсурдная идея? Что же, пари она, Леона, уже выиграла; и если осталась в лунной адептке хоть толика чести, свою клятву она вынуждена будет сдержать – Луной же клялась! – и тогда с этой позорной историей будет наконец покончено. Только бы с Эзреалом было все хорошо. В своих силах Пылающий Рассвет была уверена; но вот что там с ее другом? Девушка подняла глаза на солнце, даже не пытаясь прикрыть их или отвернуть в сторону. - Пусть он выживет, о Светило, - молвила она. – Он не повинен ни в чем ни пред смертным судом, ни пред твоим. Пусть он выживет. И она была уверена – Солнце слышит ее. Его ласковые золотистые лучи ласкали ее плоть, успокаивали ноющую рану на спине, приносили спокойствие и умиротворение. Происходящее было совершенно новым опытом для солнечной воительницы; она пребывала в полной тишине и уединении, один на один с величайшим богом этого мира – с Солнцем, дарящим жизнь и тепло; Отцом Нового Дня и Матерью Мира; великим Светилом, под которым шли в бой деды ее дедов… Вера Леоны в божество была настолько крепкой и непоколебимой, что лишь эта таким удивительным образом выпавшая ей возможность не просто помолиться Солнцу, а провести весь день в его лучах, размышляя в одиночестве о самых разных вещах поистине ее зачаровала. Леона мысленно посмеялась над наивностью Дианы – эта глупая еретичка проиграла пари еще до того, как привела в исполнение свой план. Солнечный свет очистил ее душу от треволнений и черных мыслей. - Решено. – произнесла она вслух, вырываясь из своего транса. – Когда Диана наконец будет возвращена в лоно родного народа, мы должны устроить ей нечто похожее. Оно очистит ее и простит, ведь Оно милостиво. – и она чуть ли не с любовью взглянула на закрывшийся за ней этим утром люк. Утром… Неужто уже прошел весь день? И верно: светило клонилось к закату, небеса приобретали красноватый оттенок. Девушка подошла к оставленному ей ее пленительницей тазу с питьевой водой и зачерпнула немного в ладонь, дабы промочить высохшее горло. Вода, нагревшаяся за день, обожгла ее руку, но она все же проглотила ее, морщась. Только тут она обратила внимание на то, что накалившийся за день металл, покрывавший верхушку башни, тоже жег – и достаточно сильно. Каждый шаг теперь отдавался слабой болью в подошвах ступней; а мгновением позже солнечная воительница заметила, что руки и ноги ее сильно покраснели; кожа на них тоже отзывалась болью на малейшие прикосновения. И все же сегодняшний день, проведенный за философскими размышлениями и самопознанием, оставил слишком приятное впечатление, и чуть покрасневшая кожа явно была ничтожной платой. Рассудив так, Леона попыталась улечься наземь, даже попытаться уснуть, ибо час был уже поздний, но не тут-то было – жгучий металл вынуждал ее искать позу, в которой ей будет как можно более комфортно, и уснуть не давал. Едва он чуть остыл, как начал дуть прохладный ветерок; тепло стремительно покидало воздух, так что вскоре девушка, наоборот, жалась к горячему металлу, пытаясь согреться. А с небес на нее смотрел бледный полумесяц ложного бога Дианы. Неяркий лунный свет был единственным, что разгоняло темноту; но Леона, пожалуй, предпочла бы остаться в кромешной тьме. Было что-то холодное, безжалостное, жестокое в ночном светиле; она вздрогнула, вспомнив, что точно такое же впечатление оставлял взгляд голубых глаз Дианы. А ведь когда-то эта девушка была совсем другой; возможно, в ней всегда присутствовали неразговорчивость, нелюдимость и невозмутимость, но ее сложно было назвать жестокой или непредсказуемой. Одна ночь изменила все; невольно солнечная воительница вновь вернулась мыслями к тому дню, когда Диана под утро вернулась в селение Солари, облаченная в новый доспех, несущая в руках блистающий мертвенно-белым светом клинок; как она провозгласила себя Мессией истинного божества, что было встречено с гневом и презрением…и тогда она сорвалась с места в сверхъестественно-быстром порыве, и ее меч-полумесяц затянул свою кровавую песнь, забирая жизнь за жизнью. С этими мыслями она и уснула; сон ее был беспокоен и прерывист, да и не мог он быть другим. Она проснулась, когда солнце уже наполовину выползло из-за горизонта; проснулась и вскрикнула – ночью она, сонная, бессознательно переместилась к самому краю башни и от падения с высоты в десятки метров ее отделяло лишь несколько локтей ровной металлической поверхности. Тело ныло – кожа сильно шелушилась и покраснела еще сильнее; рана на спине покрылась твердой коркой, которая трескалась при каждом движении, причиняя острую боль. Девушка старалась не обращать на это внимания – сделав пару глотков воды и справив нужду с края башенной крыши, она приступила к единственному способу ускорить ход времени – к медитации. Уже знакомое умиротворение и радость заполнили ее уже через несколько минут; Леона медленно погружалась в транс поклонения Солнцу, тонула в размышлениях, мечтах и надеждах… Очнулась она раньше, чем вчера. Светило уже покинуло зенит, но стояло еще высоко; металл больно жег затекшие за день бедра и ноги Леоны (медитировала она в сидячем положении). Кожа по-прежнему шелушилась, краснота не сходила…так, а это еще что такое? На ее плечах появились багровые пятна, прикосновение к которым вызывало резкую боль. Неужто ожоги? “Не может быть. Я – избранница Солнца. Ничем серьезным это оказаться не может.” – уверяла себя солнечная воительница, смачивая кожу водой. Делая это, она заметила, что количество воды в кадке уменьшилось весьма существенно; Леона похолодела – кажется, вода испарялась, а это означало, что она закончится куда раньше, чем подойдет к концу неделя на крыше башни. Необходимо было что-то предпринять – но что? Через несколько часов алое вечернее светило спряталось за линию горизонта; подул уже знакомый ветерок, и в этот раз девушка была ему рада – он приятно холодил разгоряченную кожу, утихомиривая боль, расслабляя ее. Она не стала дожидаться появления луны на небесах, зная, как сложно ей будет заснуть, когда та выйдет, и постаралась уснуть пораньше. Утром третьего дня ее разбудил голод. Выносливая воительница в жизни своей побывала во многих военных походах и умела его терпеть, тем более что пара глотков воды сумели заглушить его – и все же она знала: в течение следующих дней он станет мучительным и еле выносимым, тело ее сильно ослабнет. И все же без еды жить какое-то время можно, боялась она другого – лишиться воды. Спустя около часа размышлений у нее возникла идея; на четвереньках Леона подползла к люку, ведущему в башню – и верно; люк тоже был покрыт металлом, вот только чтобы он мог открываться, этот лист был вырезан из основного, покрывавшего крышу башни. Оставалось только его отодрать, и на это девушка потратила полдня – полдня безуспешных усилий; она в кровь изодрала пальцы и сломала несколько ногтей, но металлический лист сорвать с люка не сумела. А ведь как было б хорошо – и кадку с водой можно было бы им накрыть, спрятать драгоценную жидкость от испаряющих лучей; и сидеть потом можно было бы не на раскаленном металле, а на дереве – а то металлическая поверхность крыши уже наградила ее несколькими поверхностными ожогами на бедрах, ягодицах и ступнях. Кстати, об ожогах. Солнечная воительница бегло проверила состояние своей кожи: багровые пятна на плечах вздулись и увеличились в размерах, несколько таких же появились в других частях тела. Леона чертыхнулась было, но, одумавшись, быстро заговорила, воздев очи к небесам: - Солнце, мать и отец мои, я перенесу это испытание, - срывались слова с ее подсохших губ. Время, оставшееся до вечера, она провела в медитациях и раздумьях; перед сном она сделала еще глоток воды и обомлела; ладонь ее, зачерпывающая воду, костяшками пальцев коснулась дна кадки. Чем меньше воды – тем быстрее она испарялась… Она легла спать, но сон не шел; ночной ветер расслабил вновь ее измученную солнцем кожу, потом на небосводе возник вновь бледный серп. Он стал…полнее; Леона осознала, что Луна скоро будет полной. Должно быть, для Дианы это какой-то праздник. Интересно, на чем строится ее вера? Какие заветы должна она исполнять? - Наверняка какая-нибудь ересь, - прошептала она самой себе. Сон ее в эту ночь снова был беспокоен. Она проснулась в полдень. Солнце жарило вовсю; пересохшее горло просило воды. Она, не глядя, запустила руку в кадку, но пальцы ее лишь заскребли по чуть влажному дну. Воительница опечаленно вздохнула. Вода кончилась. Но если голод и жажда только-только начинали ее мучить, то Солнце, похоже, как раз вошло во вкус. Изучение багровых ожогов на руках выявило, что они налились еще сильнее; и там, под пораженной кожей, определенно, собирался гной. Кожа по всему телу страшно шелушилась; Леона счесывала ее, пока не обнаружила, что в местах, где она чесала, на поверхность кожи выступает кровь. Она попыталась поднять кадку и закрыться ей от солнца – хотя бы частично – но та оказалась слишком тяжелой для ослабленного голодом тела. Ближе к концу дня Леона потеряла сознание. Очнулась несчастная ночью; прохлада приятно и нежно обнимала ее тело, успокаивая и обволакивая. Лунный свет был мягким, бледным, не жег глаза и кожу. Он был таким…спокойным, ласковым. Он не причинял боли. “О Солнце, о чем же я думаю.” На пятый день багровые и вздувшиеся ожоги начали взрываться. Леона поразилась количеству крови и гноя, выливавшегося из вскрытых фурункулов. Ей было очень больно, но сухие горло, губы и язык не способны больше были произнести ни слова. Слюны не вырабатывалось. Попытка сходить в туалет вызвала лишь резкую боль в нижней части туловища. Ее прекрасные медные волосы выгорели, приобрели грязно-желтый невыразительный цвет. Кожа местами отслаивалась огромными пластами, обнажая розовый и нежный эпидермис. Солнце жгло. Пылающее око светила безжалостно сжигало ее тело, не внимая ни бессвязным мольбам, ни тихому плачу. “Ну почему?! Ты же выбрало меня тогда, многие годы назад!..” Тот день тоже навсегда застыл в ее памяти. День ее испытания. Она помнила вкус крови на зубах, помнила крики толпы, состоящей целиком из членов ее племени; помнила, как кричали они: “Убей! Убей! Покончи с этим, Леона!” Она помнила темноволосого мальчишку, валявшегося перед ней на песке. Они оба были совершеннолетними, они оба готовились стать взрослыми. Но только истинный воин может быть членом племени Солари. Сильный выживает, слабый умирает. Меч в ее руке жаждал крови этого паренька, почти вибрируя в пальцах. Какая-то часть ее тоже этого желала. Судьба паренька была в ее руках, она вольна была – и должна была – его убить. Но не стала. Меч выпал из ладони на горячий песок; повернувшись к толпе, она объявила во всеуслышанье, что мальчик будет жить. Заявление было встречено ропотом; сразу несколько воинов бросилось на арену, крича, что раз она не способна нанести смертельный удар, значит, она слаба. А потом - яркая вспышка; свет, обволакивающий ее тело и расшвыривающий в стороны этих воинов; избрание Солнцем ее в качестве величайшей воительницы Солари. Воительницы, что хотела защищать, а не убивать. Так почему сейчас светило ее предает?! Ночь. Луна была почти полной, но все же был еще в ней изъян. Мягкое бледное сияние. Такое…эфемерное, легкое, изящное. “О Небеса…” Двое суток. Двое суток впереди. На шестой день она частично потеряла зрение. Куда ни взглянешь – лишь яркие разноцветные вспышки. Фурункулы продолжали лопаться, источая зловонный смрад. Она попробовала глотнуть немного гноя, чтобы успокоить жажду, но это вызвало у нее лишь рвотный рефлекс, сотрясший ее тело адской болью. Кожа продолжала сходить. Кровь сочилась из пор. Она знала – ее красоты больше нет. Возможно, если она выберется отсюда, часть ее удастся восстановить. Но…морщина на переносице уж точно не будет больше одинокой. Глаза, с трудом поворачивающиеся в глазницах, похоже, тоже сохли. К полудню она сумела различить кружащиеся в небесах темные силуэты. Стервятники. Падальщики чувствовали, что смерть готовится ее забрать. Они не понимают – она уже почти мертва. Если они нападут, ей не удастся защититься. Вот только птицы пока что не осмеливались спуститься…или просто ждали, пока солнце прожарит ее получше. Зато мухи не были столь терпеливы – целый рой гадких насекомых вился над девушкой, то и дело какая-нибудь мушка садилась на открытую рану. Она ненавидела дневное светило и ждала ночи. Каждый раз, проваливаясь в бессознательное состояние, ждала. Прохлада и темнота. Ей нужны прохлада и темнота. “Это и есть ад. Вот он, на этой крыше. Должно быть, я умерла. Сгорела.“ Седьмой день тянулся бесконечно долго. Она лежала, свернувшись калачиком, покрытая засохшей смесью крови, гноя и отслоившейся кожи. Взгляд карих глаз, несущий в себе ненависть и обиду, был устремлен в небеса. “Вернись, Луна. Вернись, Диана. Я так не хочу умирать.” В эту ночь Луна была полной. Бледный круг сиял на небесах, озаряя все вокруг своим неярким и ласковым сиянием. Таким безвредным. Таким спокойным. Где-то в глубине души Леона уже понимала: борьба окончена, пари проиграно. Она могла бы попытаться соврать Диане, чтобы выжил Эзреал, но та легко распознает ложь… Эзреал?.. Странно, но имя парня больше не пробуждало в ее душе теплых и дружеских чувств, желания помочь, выручить из очередной передряги. Лишь легкое сожаление, не более того. К тому же…это из-за него она сюда попала. Из-за чертового легкомыслия этого пильтоверского мальчишки. И когда она провалилась в очередной раз в темные глубины забытья, губы ее сухие исступленно шептали одно и то же слово, вновь и вновь. “Отрекаюсь.”*****
Ее разбудил скрип петель. - Как дела? – донесся сверху бесстрастный голос адептки Луны. Леона попыталась пошевелиться. Ей удалось приподнять голову, поднять взор запавших глаз на свою пленительницу. Она больше не ненавидела ее. Не презирала. Она просто хотела жить. Из высохшего, кровоточащего горла не вырвалось ни звука, но Диана прочитала все по губам. - Ах. – мимолетная улыбка тронула ее губы. – Люблю выигрывать. Ну что же, пора убираться отсюда, или ты хочешь еще денек провести наедине с солнышком? Леона мотнула головой. - Не хочешь. Хорошо. Я помогу тебе спуститься. – в руке беловолосой откуда-то возник моток бечевки. Ловко обвязав один конец вокруг шеи своей пленницы, другой она взяла в руку и аккуратно, но твердо дернула. - Гляжу, стоять ты не можешь. Не беда, дорогая! По лестнице, думаю, и сползти сможешь. Я буду тебя подтягивать. – подмигнула она с издевкой, шагая в люк. Девушке не оставалось ничего иного, как собрать жалкие крохи сил, остававшихся в ее теле, и нечеловеческим усилием сдвинуть свое тело с места, следуя за Дианой. Спуск был неимоверно тяжелым – грубые каменные ступени в кровь раздирали ее и без того изодранную кожу; когда она слишком сильно отставала, жесткая бечевка врезалась в ее шею, заставляя ускорить темп. Но все это было ничем в сравнении с тем, что уже причинило ей Солнце. Вот, наконец, и та комната, в которой Диана вырезала на ее спине символ Луны. Мысль об этом больше не вызывала отвращения и злости. Сама адепт Луны уютно устроилась в поставленном у стола кресле, изучая какую-то книгу. Вероятно, ту же, что и в первый день их встречи в этой башне… Рядом с книгой на столе стоял большой стеклянный графин, наполненный водой. Чистой, прозрачной водой. - Тяжело ж тебе там пришлось, - молвила Диана, перелистывая страницу. – Ничего. Сегодня к вечеру тут появятся люди твоего племени. Они тебя найдут…и заберут с собой, вероятно. Ты вернешься в лоно Солнца, дорогая. – она хихикнула, наблюдая за выражением лица своей пленницы. Леона проползла еще пару метров по направлению к столу. С уст сорвался неразборчивый кашель. В этот миг тело окончательно отказало ей – девушка вытянулась на полу по весь рост, неспособная даже голову повернуть. - Пить хочешь? – усмехнулась Диана. – Ладно, это мы можем устроить. Горло я тебе смочить позволю. Я же не какой-нибудь зверь, в конце концов… Говоря это, она чуть передвинула кресло – совсем близко к несчастной Леоне – взяла со стола графин, наклонила над своим же правым коленом. Струя воды быстро побежала по стройной ноге лунной адептки; в этот миг она как раз чуть передвинула ногу, сунув носок латного сапога под нос обессилевшей девушки. - Пей, дорогая. – отрывисто проговорила она. Вид желанной жидкости придал Леоне нужные силы. Она прильнула губами к гладкому металлу сапога своей вечной противницы, с наслаждением всасывая каждую каплю драгоценной влаги, стекавшей по нему, даже не думая о том, что унижается превыше всякой меры. Это была вода. А гордость сгорела вместе с верой в Солнце. Оставшуюся в графине воду Диана резким движением вылила на плечи, спину и талию распростершейся у ее ног девушки. Из горла Леоны вырвался стон: холодная вода резко обожгла ее кожу, и все же это была приятная боль – ее иссушенное тело с жадной радостью приветствовало так нужную влагу. - Возможно, ты будешь рада узнать, что я оставила твоему дружку жизнь. Я изначально-то и не собиралась его убивать, – донесся голос адептки Луны, – отпустила на волю на следующий же день после того, как заперла тебя наверху. Он должен был добраться до ближайшего города и послать весточку твоим людям. Повторюсь, они сегодня к вечеру будут тут. - Р-ради чего? – хрипло прошептала Леона. – Р-ради чего все это?! И снова тонкая улыбка тронула уголки губ ее собеседницы. - Я думаю, ты сама поймешь через пару дней, зачем я все это устроила. Ну что же… - она грациозно поднялась с кресла, переступила через обессиленную воительницу, сняла с вделанного в стену крюка широкое шелковистое покрывало, перевесила на спинку кресла, после чего присела рядом с Леоной; расстегнула латную перчатку на правой руке, легким движением сбросила ее – та неожиданно громко звякнула о каменный пол… Прохладная ладонь ее нежным движением прошлась по щеке измученной солнцем девушки, прикосновение ее к сгоревшей коже причиняло легкое раздражение; рука Дианы путешествовала дальше, коснувшись плеча, задержавшись на груди, смахнув засохший гной из разорвавшегося фурункула с живота… Снежноволосая склонилась пониже; ее губы были прямо над ухом Леоны, совсем как тогда, когда она вырезала символ Луны на теле своей пленницы; только что-то было по-другому – Леона не могла видеть глаз адептки, но чувствовала перемену в дыхании той – оно было жарким и частым. Что-то было не так. - Я с нетерпением буду ждать нашей следующей встречи, - сообщила ей ласково Диана, после чего легонько коснулась губами щеки Леоны… Девушка вздрогнула; все существо ее бунтовало против происходящего, но гневные слова застряли в горле. Рывком лунная адептка поднялась на ноги; схватив шелковое покрывало, она аккуратно укутала им Леону, оставив снаружи лишь шею и голову. Не произнося более ни звука, она исчезла в дверном проеме. Каким бы легким и невесомым не был шелк простыни, он все равно раздражал израненную плоть. Но Леона не обращала на это внимания. Она думала о том, как вошла в эту башню неделю назад, уверенная в своей вере, в своем превосходстве, в непоколебимости собственных принципов. Сравнивала ту Леону с нынешней – разбитой, плачущей и ни во что более не верящей.*****
- Вот увидите, госпожа Пылающий Рассвет, еще лучше все станет! – в который раз уже уверяла целительница Кахери, втирая целебное масло в кожу на лице Леоны. Масло было прохладным, тягучим и отвратительно пахнущим, но оно действительно помогало – за две недели, которые девушка пролежала в доме главной травницы племени Солари, большая часть поверхностных ожогов исчезла, те, что поглубже, стремительно заживали. Но Кахери не понимала главного: масла от истинных ран, нанесенных Леоне, у нее не было и не могло быть. - Еще б на солнышко вы выходили, на ногах бы уже стояли! – пожурила ее тем временем целительница. – Иль дайте мне хоть занавески раскрыть… - Нет. - Ну как хотите. Честное слово, вот все еще ума не приложу, чем это таким лунное отродье вас вымазало, что кожа чуть ли не текла… Жуть, да и только! – целительница искоса взглянула на свою подопечную. Вымазала? Ах да. Леона все еще не могла свыкнуться с мыслью, что солгала родному племени, людям, которые знали ее с рождения. Кахери, Пантеону, Старейшинам, да даже Эзу... Она на смогла сказать им правду. Просто не сумела заставить себя. Да и, вероятно, ее бы не поняли. Их там не было. Никто из них не проводил семь суток подряд в самом жарком и солнечном месте Валорана нагим и беззащитным. И она искренне надеялась, что им и не придется. Потому она соврала им, что Диана пытала ее, используя какие-то химикаты из Зауна. Тамошние безумные ученые могли создать вещи и много хуже, нежели жидкость, разъедающая кожу. Вот только Кахери, частью чьей профессии было разбираться в травах и зельях, явно сомневалась в ее словах. Не то чтобы она подозревала ее во лжи – никому среди Солари не пришло бы в голову сомневаться в честности Леоны – но, похоже, думала, что у той помутился рассудок. А ведь это и в самом деле было в какой-то мере так. Приподнялось покрывало, закрывающее вход. Согнувшись чуть ли не в двое, чтоб пройти под низким косяком, явился Пантеон. Леона мягко улыбнулась ему. Раньше эта улыбка выходила у нее спонтанной, неконтролируемой; раньше один лишь вид могучего воина просветлял ее думы и придавал уверенности. Теперь не было ничего. Именно это пугало Леону больше всего. Она казалась сама себе пустой. Выжженной дотла. - Ты выглядишь намного лучше, дорогая, - констатировал с нескрываемой радостью Пантеон, придвигая себе стул и присаживаясь возле кровати. Лицо воина было скрыто тенью, но она знала – стоит Кахери выйти, и он снимет шлем. Пант поклялся, когда прошел испытание и был принят в Солари, что открывать свое лицо будет только либо вернейшему соратнику на поле брани, либо любимой женщине. Леона была для него и тем, и другим. Она вновь заставила себя улыбнуться. - Кахери знает свое дело, - проговорила девушка. – Скоро и на ноги меня поставит. - Не сомневаюсь, - прогудел в ответ Пантеон. – Кахери, могу я попросить тебя оставить нас на какое-то время? Целительница поднялась на ноги. - Я все равно закончила. Убедите ее начать выходить наружу, о воитель! Сил у нее вполне хватит, ну а что до внешности – в жизни не поверю, чтоб Леона Пылающий Рассвет шрамов стыдилась! И строгая целительница покинула помещение. Вскоре шаги ее затихли вдали. - Она права, - заметил мужчина, берясь руками за бока блестящего шлема. Единым резким движением он сдернул его. Его лицо не изменилось, как не менялось уже несколько лет, вроде бы и не подвластное течению времени; зеленые глаза смотрят сурово и в то же время добро, широкий рот кривится в искренней улыбке, свирепо вздернутый ястребиный нос… - Светило тебя быстро вернет к жизни. “Нет, Пант. Оно уже отняло ее у меня.” - Я не в настроении, - отмахнулась она. – Скажи лучше, ты все еще?.. Зрачки Пантеона сузились. - И не перестану. – резко сказал он. - Я и мои солдаты найдем эту мразь, Леона. Я вырву ей волосы, расплавлю ее доспех на ней же, после чего… - Пант. – мягко, но твердо осадила она его. – Если вам удастся ее схватить, то она должна предстать перед судом. - Она и предстанет. Какая разница, в каком виде? Живая будет, это уж точно. Девушка вздохнула. - Пантеон. – заговорила она, стараясь, чтобы ее голос был преисполнен беспокойства. – Оставь это, прошу. Оставьте ее в покое. Пусть занимается, чем хочет. - После того, что она сотворила с тобой?! – гневно вскричал он, вскакивая со стула. Нетерпеливый воин принялся мерить шагами помещение, попутно размышляя вслух. – Леона, я же чувствую, что что-то не так! Она не просто изранила твою плоть. Она что-то сделала с твоей гордостью, с твоим внутренним стержнем, и я не успокоюсь, пока она не отплатит за нанесенную тебе травму! - Время вылечит меня, любимый. – солгала Леона. - Но не даст мне покоя. Я должен разобраться с этим. Должен. - Мы должны. – добавил резкий дрожащий голос, донесшийся из дверного проема. Эзреал. Неужели и он туда же?.. - Эз, - отстраненно проговорила девушка. Она практически наверняка знала, что он сейчас скажет. - Леона, это…это все из-за меня. – проговорил паренек, делая несмелый шаг вперед. – Я тысячу раз виноват перед тобой. Если б только у меня была хотя бы горстка ума, я бы не дался ей. П-прости меня. Хотя нет, за такое не прощают. Просто…знай, я ее достану. Мы с Пантеоном это сделаем. Она молча откинулась на спинку кровати. - Делайте, что хотите. – устало произнесла она. Мужчины немного помялись, попереглядывались и вышли. Леона проводила их долгим и печальным взглядом, неосознанно потирая щеку. Ту самую, куда ее… “Не стоит об этом вспоминать.” - Спокойной ночи, госпожа, - прощебетала приставленная к ней Кахери служка-девчушка, подтыкая одеяло. Мгновением позже она выбежала из комнаты. Леона невесело усмехнулась – кажется, вид чуть заживших ожогов девочку пугал. Она понятия не имела, как выглядит ее лицо, но могла представить: волосы наверняка имеют цвет грязной соломы, кожа вся в красных пятнах, переносицы и уголки губ пестрят морщинами… Тем не менее, целительница наверняка права – регулярный уход вернет ей большую часть былой красы. Кожа мало-помалу примет нормальный тон, часть морщин разгладится, волосы…естественный блеск им не вернешь, но можно покрыть их особой смесью, которую люди племени Солари используют для покраски волос. Но большого значения все это для нее не имело. Сон не шел. Уже которую ночь она не могла нормально уснуть, ворочаясь с боку на бок по несколько часов. А ежели и засыпала – пробуждалась через считанные минуты в холодном поту. Ночные кошмары возвращали ее на крышу башни… Откинув одеяло, Пылающий Рассвет аккуратно села на краю кровати, ежась от ночной прохлады; но вот, решившись, она встала, сделала несколько неуверенных шагов к окну и осторожно отдернула занавеску. Вон он, белый серп. Бледно сияет в небесах. Маняще. Призывно. С минуту она завороженно глядела; тоненький голосок протеста, возмущавшийся поначалу, наконец умолк, не было смысла более себя обманывать. “Пант не переживет этого.” Да. Еще не время. Резким движением она сдвинула занавески обратно и нырнула в кровать – чтобы мгновенно забыться чистым сном без сновидений.*****
Но неделю спустя чувства, одолевающие Леону, стали абсолютно неудержимыми, а подозрения окружающих становились все сильнее. Пант и Эз постоянно покидали селение, влекомые своею жаждой отомстить за нее; она же все проводила сутки за сутками в своей комнате, не показываясь наружу. Кахери в конце концов-таки настояла на том, чтобы открыть занавески; и, как и опасалась Леона, солнечные лучи жгли. Не кожу – душу. Но она терпела, уходя в себя, день за днем пытаясь разгадать одну и ту же загадку: ради чего Диана все это начала и какой финал запланирован у нее для этой истории?.. Заживление ее ран продолжалось и шло удачно; вчера Кахери притащила еще двух знахарок, и они все вместе долго обсуждали, что именно могла использовать Диана для нанесения подобных ожогов, видимо, надеясь пробудить в Леоне какие-то еще воспоминания. Она молчала. “Солари так долго жили под солнцем, что забыли, как оно больно жжет. Жестоко со стороны Дианы было напоминать мне об этом.” Они поработали над ее волосами, остригли лишнюю длину и покрыли их той самой смесью, заверяя, что будет лучше, чем прежде. Конечно, они кривили душой. Былую огненную медь не вернуть…но, по крайней мере, это больше не похоже на солому, и на том спасибо. Хотя нельзя сказать, что внешность сейчас сильно волновала воительницу. Ее конечности вновь налились силой и энергией, пальцы желали схватиться за рукоять меча. Она давно уже могла бы вернуться к нормальной жизни, но пока не хотела, и этого понять не мог никто из племени. Раньше она оправлялась от куда более серьезных ран вдвое быстрее, чем сейчас… Отдельной темой для обсуждений стал знак на ее спине. Когда в племени разнеслась весть об этом, ненависть к еретичке вспыхнула в сердцах людей с новой силой, а потому у Пантеона не было отбоя от желающих пойти вместе с ним выслеживать Диану. Кахери честно призналась девушке, что со знаком не сделать ничего – если только содрать со спины вообще всю кожу, от чего Леона, понятное дело, отказалась. Однажды вечером Пантеон вновь навестил ее. - Любимая, Кахери говорит, что ты уже здорова, но не хочешь покидать постели. В чем дело? Мы могли бы вместе приняться за поиски этой твари. - Я недостаточно отдохнула, Пант. – она смотрела в сторону, произнося это. Снова ложь. Когда-то она презирала лжецов. - Как хочешь. После минутного молчания она все же задала вопрос, не дававший ей покоя. - Почему ты так сильно желаешь отомстить ей? – голос ее дрожал. – Это ведь ничего не изменит, ничему не поможет. Попытки ее преследовать принесли нам только горе. Может…пора на самом деле вычеркнуть ее из памяти, усвоить урок, оставить ее с ее Луной? Пантеон метнул в нее тяжелый и грустный взгляд. Почти не разжимая губ, он произнес: - Потому что мне кажется, что она отняла у меня ту Леону Пылающий Рассвет, которую я знал. – и, крутанувшись на пятках, вышел из комнаты. Девушка остолбенело смотрела ему вслед, потрясенная – но не тем, что он так резко вышел. Нет, дело было в другом. Его слова. Его слова были ответом. Она лихорадочно сосчитала дни, проведенные тут. Три недели. Через неделю – следующее полнолуние. А в предыдущее… Леона спрыгнула с кровати, подлетела к окну, дернула в стороны занавески. Полумесяц сиял в небесах, заметно “потолстевший”. У нее есть около семи дней, чтобы найти… Найти? Да зачем ей искать? Она ведь знает, где Диана будет ее ждать. Луна снова становится полной, цикл начинается заново. Адепт Луны будет ждать ее там же, где все началось – и если она хочет тем или иным образом покончить с этой историей, она должна вновь с ней встретиться. Двадцатью минутами позже девушка, укутавшись в стянутый с сушильной веревки походный плащ, взяв с собой лишь верный клинок, бурдюк с водой и мешок галет, позаимствованных с кухни Кахери, покинула дом целительницы и направилась к конюшне. Сторож сильно удивился при виде ее и что-то промямлил, пытаясь понять, зачем ей лошадь посреди ночи, но она не слышала его – мысли были заняты другим; вскоре Леона уже мчалась по знакомой дороге на юг. Недоуменно почесывающий затылок сторож, немного подумав, пошел в дом Пантеона.*****
Бледный идеальный круг Луны, окруженный ореолом звезд, сиял в небесах, заливая Птичьи Холмы неярким светом. Ночная прохлада пробивалась сквозь одеяние Леоны, заставляя ноги и руки покрываться “гусиной кожей”. Одинокая, измотанная долгой скачкой, девушка шла пешком по центральной улице мертвого города; лошадь пала на последнем отрезке пути, неспособная более держать сумасшедший темп. Вокруг царили тишина и спокойствие, и странным образом они передавались Леоне: чтобы ни случилось сегодня, ее страданиям наконец придет конец. Черный шпиль взмывал вверх буквально в нескольких десятках метров от нее, Леона преодолела их все тем же ровным и спокойным шагом. Ей казалось, что в прошлый раз она была здесь многие годы назад – нет, даже не годы, а нечто куда более длинное – возможно, целая жизнь прошла с того момента? С замершим сердцем поднималась она по гладким ступеням. В первом зале адептки не оказалось; Леона поначалу была удивлена, но в следующий же миг робко рассмеялась – она поняла, где именно ее ждали. Дверь к следующей лестнице обнаружилась в дальней стене; она преодолевала пролет за пролетом, и каждая новая ступень давалась ей легче, словно у нее открылось второе дыхание. Она стремглав промчалась сквозь комнату, где на ее спине был запечатлен символ Луны и ринулась дальше, по тем же ступеням, по которым в прошлый раз сползала, истекая кровью и гноем. Вот и он – квадратный проем в крыше, люк наружу. Дверь в пекло. Она вышла на крышу. В трех метрах от нее спиной к ней стояла Диана, опиравшаяся на обнаженный клинок-полумесяц. Глаза адептки были устремлены на бледный круг в небесах. - Я поняла, - проговорила Леона, чуть задыхаясь после подъема. Адепт легонько кивнула. - Тебе нужна была я. Ты не убила бы Эзреала, потому что это не имело бы смысла. Ты замыслила это все ради того, чтобы заполучить в свои руки меня, своего величайшего врага. Свою противоположность. Диана наконец повернулась к ней; голубые глаза ее с интересом и яростным желанием глядели на Леону. - Но ведь дело не просто в мести или желании победить меня, так ведь? – спросила девушка, пусть ей и не нужен был ответ. – Тебе нужна была я. Не так, как я нужна Пантеону или Эзу, тебе не нужен друг или любовный партнер. Тебе требовалась…власть надо мной. Полный контроль моего тела, моих страстей, моих желаний. Моей жизни. И потому ты убила во мне все, что могло тебе помешать. Наконец она сумела это произнести…но все было не так. Она ожидала, что после произнесения этой тирады вслух в ней наконец проснутся злость или желание вновь вступить в схватку. Но внутри по-прежнему была пустота. - Не совсем так, - заметила Диана, делая шаг ближе. – Это сделало Солнце, помнишь?.. - Да. Конечно. - …но в целом – да, Леона, ты права. Я уничтожила тебя прежнюю. Теперь я начну создавать тебя новую. Знакомое прикосновение пальцев в латной перчатке к ее щеке заставило Леону вздрогнуть. Рука Дианы быстро переместилась на ее плечо, мягко надавила, как бы вынуждая девушку пасть на колени. - Теперь ты моя. Отныне и впредь. – тыльная сторона той же ладони коснулась губ Леоны и та, не соображая, прильнула к ней губами. Горьковатый вкус металла был уже знаком ей… - Не бывать этому! – прогремел мужской голос. В тот же миг Диана резко отскочила назад, принимая боевую стойку. Леона заторможенно повернулась, чтобы увидеть, как Пантеон, а за ним и Эзреал, поднимаются на крышу. Она не видела глаз Панта, но голос его выдал бушующую в нем ярость и…недопонимание? - Прежде, чем я убью эту тварь, я хочу знать, Леона…что тут на самом деле случилось и почему ты солгала остальным? - Она познала, что такое ее божество на самом деле. – ответила за девушку лунная адептка. – Провела недельку на крыше, и поняла, что солнечный свет только слепит и жжет. Пантеон подошел ближе к своей любимой. С виду он никак не отреагировал на сказанное Дианой – но дрожь в голосе выдала его смятение. - Но…ложь? Боязнь солнца? И…это? Что теперь между вами происходит? Ты же клялась убить ее, Леона! На ум девушке пришел лишь один ответ. Единственно правдивый и невероятно точный. - Я сгорела. – произнесла она. Для Пантеона эти слова были сродни удару молота – он отшатнулся, начиная понимать. - Но…как же мы, Леона?! Возможно, ей стоило бы встать и броситься в его объятия. Возможно, стоило бы броситься бок о бок с ним в бой с Дианой. Но это было бы еще одной ложью, ибо она была пуста. Любовь, чувство долга, светлые воспоминания – все обратилось в пепел. У нее оставался один путь – и Пантеона там быть не должно было. Он прочел все это в ее глазах. Ему стоило огромного труда отвести взор от любимого лица, она знала это – и знала, что последует теперь. Ей предстояло увидеть его смерть. Могучий воин, сжав в правой руке свое верное копье, а левой подняв круглый блестящий щит, с диким ревом устремился вперед. За его спиной Эзреал все еще потрясенно глядел на свою бывшую подругу, пока даже не думая о помощи соратнику. Диана встречала Пантеона, держа клинок горизонтально на уровне груди; лезвие полыхало белым, равно как и символ Луны на ее высоком лбу. Первый же удар копья, направленный в ее живот, она сумела отвести, резко опустив свой меч; Пантеон попробовал сразу же после этого нанести еще два молниеносных укола – один, в грудь, скользнул по вовремя подставленной латной перчатке, второй, в плечо, достиг цели, но адамантин доспеха Дианы выдержал, лишь чуть-чуть промявшись под наконечником копья. Пантеон отскочил, переместился влево, сделал еще один выпад, вынуждая Диану вновь использовать меч для защиты, и резко прыгнул вперед, выставив щит, нанося им тяжелый удар по верхней части тела Дианы. Адепт отшатнулась, не ожидая подобного, и не успела сгруппироваться, как жало копья Панта вновь ударило, на сей раз в сочленение на колене ее левой ноги. Брызнула кровь, Диана пошатнулась; окрыленный гневом и чувством превосходства Пантеон вновь ударил, целясь в живот – но тут свободная рука его противницы молнией метнулась вниз, перехватывая древко копья у самого наконечника. Мужчина вновь попытался ударить ее щитом – в любой иной ситуации он рисковал бы напороться на вражеский клинок, но меч Дианы был создан лишь для того, чтобы рубить – чего девушке удалось избежать, поднырнув под щит, после чего Диана сделала широкий взмах своим полумесяцем… Лезвие резануло по выставленной вперед правой ноге Панта, взрезав наголенник. Мощным движением мужчина дернул копье вверх, пытаясь вынудить Диану подняться, но она просто выпустила древко из руки, после чего перекатилась в сторону; Пантеон, правда, таки успел скользяще ударить ее по шее краем своего круглого щита. На мгновение противники разошлись, оба прихрамывая. В следующий же миг схватка вспыхнула с новой силой – и в этот раз воину-Солари не удалось сразу взять преимущество. Диана избежала первых уколов копья, просто отпрыгнув назад, оказавшись в опасной близости к краю крыши; в следующий миг она взмахнула клинком, и с того сорвались молочно-белые слепящие лучи. Луна пришла на помощь своей служительнице – бледное сияние ослепило мужчину, заставив на миг хватку могучих рук ослабнуть, а реакцию – притупиться. Его противница перешла в контратаку, лезвие шло по широкой дуге; опомнившись, Пантеон закрылся щитом и сделал ответный выпад копьем, но именно это и нужно было лунной воительнице – клинок изменил направление удара и обрушился на толстое древко оружия мужчины, срезая добрых два фута его вместе с наконечником. Но Диана забыла об Эзреале. Парень наконец заставил себя вступить в драку; вокруг его рук стремительно завихрялись потоки энергии, постепенно принимая очертания эфемерного лука. Эз натянул воображаемую тетиву – и голубоватый разряд энергии вырвался на свободу, помчался сквозь воздух с громким шипением и врезался в бок Дианы, отшвыривая ту наземь на метр назад. Левая рука девушки при этом свесилась с края башни; Пантеон попытался довершить начатое Эзом, прыгнув вперед с явным намерением столкнуть Диану вниз. В тот же миг тело лунной адептки в буквальном смысле засияло. Что бы не произошло, это было нечто невероятное: в долю секунды лунная поднялась в воздух и промчалась сквозь него, похожая на световой шар. Так или иначе, но Пантеон еще только разворачивался, когда Диана уже стояла в метре от Эзреала. Клинок-полумесяц обрушился на незащищенную голову паренька; на свое счастье, тот успел частично уклониться, и удар, призванный забрать у парня жизнь, снес ему часть блондинистой шевелюры вместе с куском кожи и половиной уха. С диким криком Эз, инстинктивно схватившийся руками за раненую голову, упал на колени. Леона продолжала безучастно наблюдать за происходящим, ожидая развязки. Пант помчался на помощь товарищу, выставив вперед щит, но его атака быстро захлебнулась – Диана встретила его лунным огнем и поднятым клинком; и вот мужчине уже приходится отступать, отражая удар за ударом своим круглым щитом. На блестящей поверхности последнего появлялись зарубка за зарубкой, Диана не давала противнику ни секунды на передышку, нанося удары вновь и вновь, а за спиной ее чуть не рыдал Эзреал. С каждым ударом она становилась все напористее, а Пантеон все отступал, не способный на отпор. Клинок Дианы воссиял ярче луны на небесах. Новый его удар разрубил щит воина Солари на две половины; лезвие пошло дальше, лишая мужчины пары пальцев. Пантеон более ничего не мог сделать: серия новых стремительных ударов рассекла ему плоть на обеих ногах, он свалился наземь, на спину, что-то бессвязно рыча. Финальный удар. Сияющий клинок несется вниз…и встречается с обоими ладонями Пантеона. Кровь брызжет фонтаном, но мужчина не сдается – он поворачивает голову к Леоне: - О Солнце, Леона, я же люблю тебя! Я знаю, какая ты! Вернись, Леона! Ее пересохшие губы тихо шепчут в ответ: - Я больше не умею любить. - Я научу тебя! – ревет Пантеон; Диана, казалось, заинтересовалась происходящим, даже не пытаясь выдрать меч из истерзанных ладоней поверженного врага. - Ты… Что?.. - Я научу тебя, Леона! – повторяет он. – Я покажу тебе, что такое доброта. Я покажу тебе искреннее человеческое тепло. – голос его срывается. – Вернись же! Она почти взялась за меч. Что-то проснулось внутри нее. Что-то… - Я верну тебя к Солнцу, дорогая!.. Ох, не следовало ему этого говорить. Возрождавшееся внутри Леоны, чем бы оно, мгновенно спряталось обратно. Пустота вернулась. Он не сможет ей ничего дать. Ему не разжечь ее вновь. Только у Дианы хватит силы воли и…власти…чтобы наполнить ее. Наполнить – чем? Леона попыталась себе представить. Что уготовила для нее Диана? Понимание пришло мгновенно. Перед ней стоял выбор – тернистый путь переосознания самой себя, своей веры, своей сущности…или стать игрушкой Дианы. Так просто. Лунная адептка не будет зла к ней. Как лунный свет, она будет ласкова, нежна. Все, чего она будет желать от нее, Леоны – преклонения. Полной передачи своей жизни и судьбы в ее руки. Хотя – нет. Не совсем так. У нее не было выбора. - Я не смогу вернуться к Солнцу, - проговорила она. – Не стану вновь одной из Солари. Нас слишком много будет… - Не надо верить в солнце! – выпалил Пантеон. – Верь в меня! Как я верю в тебя! На Леону словно вылили ушат холодной воды. И Диана, пристально наблюдавшая за ней сразу поняла, что произошло. Злость исказила тонкие черты ее лица; с яростным криком она воздела клинок, чтобы в следующий миг обрушить его на шею Пантеона – но прямой меч Леоны вовремя перехватил удар. Сталь зазвенела вновь, воительницы сражались, как и сотни раз до этого – в глазах Леоны вновь горела праведная ярость, в ледяных очах Дианы – холодная ненависть, смешанная со злобой. Леона, несмотря на отсутствие доспехов, брала верх над противницей. Меч ее порхал, нанося удар за ударом – и некоторые Диана блокировать не успевала; адамантиновый доспех обычно спасал ее от самых опасных из них, но вот кровь брызнула из плеча, вот – полилась из раны в боку; не знающая усталости Леона же била вновь и вновь, чувствуя на себе радостный взгляд Пантеона – и невольно на ее лице тоже расцветала победная улыбка. В следующий миг клинок-полумесяц зацепил крестовину ее меча. Резкое движение руки Дианы – и девушка лишилась своего оружия. Не успела она опомниться, как кулак в латной перчатке врезался в ее висок, мгновенно сбивая ее наземь, лицом вниз. Леона попыталась подняться, но противница не дала ей этого сделать – размахнувшись, она сначала тяжело пнула ее под дых, потом тяжело ударила каблуком сапога в основание шеи. Полуоглушенная девушка лежала на прохладном металле крыши башни, не в силах даже поднять глаз – видя лишь силившегося встать на ноги Пантеона. Лунная воительница подошла к мужчине и отвесила ему такой же удар, какой свалил Леону. - Неплохо было бы оставить тебя тут жариться на пару недель, - сообщила Диана Панту, поставив ногу на его горло, - но я поступлю проще. Леона с ужасом наблюдала за происходящим. Нет. Этого не могло быть. Это должно было закончиться не так… Ладони Пантеона, цеплявшиеся за закованную в адамантин ногу Дианы, оставляли на ней кровавые полосы – поначалу широкие и прямые, позже – какие-то еле видные зигзаги. Потихоньку они сместились ниже, к горлу, безуспешно пытаясь столкнуть латный сапог. Еще полминуты Пант трепыхался, после чего вдруг…затих. - Нет, - прошептала Леона. На глазах выступили слезы. – Нет!!! - Раз. – констатировала Диана, отходя от трупа мужчины. Развернувшись, она направилась, казалось, к Леоне, но не остановилась – переступив через распростертую девушку, она подошла…неужто к Эзу? - Два. – произнесла Диана одновременно с тем, как хрустнула перерубаемая кость под ударом клинка-полумесяца. Леона не могла видеть происходящего, но Диана это поправила, бросив прямо ей в лицо что-то…круглое. У нее больше не было слов. Она думала, что будет плакать, но и слез не было. Зря Пантеон в нее верил. Зря верил Эзреал. Теперь ее бывший любимый, задушенный, будет кормить ворон, а Эз…а глаза Эза грустно глядели на нее с отрубленной головы. - Я же сказала, ты моя теперь. – жестко произнесла Диана, подходя поближе и бесцеремонно усаживаясь прямо на туловище девушки, вынуждая ту охнуть под весом адептки Луны. – Давай-ка посидим, подождем рассвета. Может, Солнце про тебя вспомнит, а, дорогая?