***
Пробуждение оказалось резким и непривычным. Вместо ежедневного будильника по имени Юрий, что каждое утро кричал мне на ухо «Мама! Мама! Мама! Школа! Школа! Школа!», меня ласково и легко подняли на руки и понесли в неизвестном направлении. И почему я уверена, что меня должен был разбудить чей-то голос? Или всё же будильник? Нет… Будильник давно сломался из-за старости, а мальчишеский голос стал ниже и мужественнее. Разве нет? Но… Где мой сосед? Мой сокамерник… Его не прихватили, оставив лежать на месте, на что он возмутился. Да как возмутился! Громко, звонко, со вкусом! Товарищ по несчастью ясно давал понять, что один оставаться не намерен. В принципе, как и я… Хоть один знакомый, верно? Но стоило распахнуть глаза, как мне в них ударил неестественный свет. Не такой яркий, как в первый раз, но все равно неприятно. Хотелось отвернуться, да вот только голова не поворачивалась. Тело едва слушалось. К тому же я была плотно укутана в одеяльце. Замуровали, демоны… Но где наша не пропадала? Мой сокамерник вскоре оказался рядом со мной. Опознала я его по крику, такой точно ни с чем не спутаешь. Чуть визгливый, чуть менее высокий, чем у меня. Хотя я бы могла с ним посоперничать. Уж у меня тоже имеются причины для недовольного крика. Ишь, удивил! Странное настроение вновь охватило меня. Вот как, оказывается, чувствовал себя мой сын, когда решил появиться на свет, а ведь появился он не в самый подходящий момент. Время было тяжёлым и суровым. Ни денег, ни крова у меня не было. Тогда не было. А сейчас? Волнуюсь ли я за него? Да куда уж там, взрослый уже. Мужчина. Да и отец ему пропасть не даст. А вот кота моего жалко. Он же, бедненький, сам о себе позаботиться не сможет. Кот? У меня есть кот? Почему я о нём вспомнила? А как его звали? И как он выглядел? Скажем так, я всё ещё надеюсь, что это всё — сон. Хотя… это неплохой способ отдохнуть. От всего и сразу. Женщина, к которой нас принесли, была необычайно красива, даже ее бледность и усталость не смогли испортить первое впечатление. Белоснежные волосы обрамляли её аккуратное личико, подчёркивали пухлые губы и выразительные изумрудные глаза. Это наша, хм, мать? Почему-то я была в этом уверена. Просто знала. Как только она перевела мутный взгляд на нас, её лицо посветлело, губы растянулись в улыбке, а глаза засияли радостью. Ох, как же я её понимаю сейчас! Сама, когда в первый раз увидела своего сынишку, испытала столько радости, столько облегчения. Она подскочила и перехватила нас поудобнее, зашептав что-то одобрительное со счастливым лицом. О боги, она же не собирается?.. Её действия говорили сами за себя. Собиралась, ещё как. Кормление грудью — процедура не очень приятная, а иногда и болезненная, знаю по себе, опыт-то есть. А по сейчас по ощущениям это что-то такое привычное, будто меня не один век грудью кормят. Странно? Ещё как! — Piccolo Hayato*. — Она нежно притронулась к кульку, в который был завёрнут мой сосед, что сейчас подобно комару прилип к её груди. Хаято? Это имя? Затем она улыбнулась и слегка наклонилась ко мне. — A-a-a… Agata*. Оу… Агата, да? Ну, неплохо?.. Хотя с русским «Марина» вряд ли можно сравнить. Моё имя мне более привычно, что ли. Испускаю облегчённый вздох, когда девушка в белом халате принимает нас обратно. Нам в спины летят тихие прощания и молитвы Деве Марии. И всё-таки голос у неё тоже ангельский. Но я не против посмотреть на неё ещё раз. Она так красива… Мой неугомонный братец начал ворочаться в своём кульке. Ух, какой резвый «Хаято»! Ему ещё двух дней нет, а он уже бунт устроил. Наверное, также покорён ослепительной красотой его мамы. Нашей мамы… Хах… Как быстро я приняла новую роль. Неужели вторая жизнь может стать лучше первой? Мне предоставили шанс?***
Лавина робко улыбнулась вслед уходящей медсестре, несущей её детей. Ах, какое счастье! Сразу два ребёнка. Маленькая красавица Агата и озорник Хаято, так похожие на неё саму. Те же черты лица, те же любопытные изумрудные глазки. Лавина болезненно дёрнулось, её тело сотряслось от тихого кашля, на рукавах ночной рубашки, прижатых к губам, расползались небольшие алые пятна. Её соседки по палате неодобрительно сощурились. Участь женщины была предрешена. Лавина судорожно выдохнула и прижала кулаки к груди. — Santa Maria, non ti e rimasto cosi poco per me*?..