Потери

«Здесь слишком светло», - Саурон сощурил глаза, смыкая опаленные огнем рыжие ресницы. Соленый пот разъедал свежие царапины на лице, отзываясь нудной болью. Это было…непривычно. За столько лет он позабыл, каково это - испытывать боль, причиненную светлым. Лицо Саурона опять исказилось, но на этот раз это была гримаса ненависти. Они снова настигли его! Казалось, он навсегда избавился от них, когда выбрал темную сторону и перешел на службу к своему Вала. Боль, которую ему приходилось терпеть от Мелькора, он готов был переносить с улыбкой вечно. Но не от этого светловолосого, смотрящего на него с унизительным сожалением на прекрасном лице. Это было невыносимо. Майа крепко сжал зубы, ощущая жесткие крупинки шлака во рту и на языке, и криво улыбнулся, рукавом размазывая по лицу кровь. - Ты проиграл, - голос Эонвэ звучал, как музыка. Он явно подражал своему Вала во всем: в манере разговаривать, в одежде, в этой благостной личине, что была натянута, словно маска, на его безупречно-красивое лицо. - Вы проиграли. Майа Манвэ обвел рукой равнину, что лежала у них под ногами. В пылу сражения, оба айнур оказались на высоком холме, что возвышался над низинами Ангбанда. Еще выше над ними нависала полуразрушенная темная твердыня. Внизу была только потрескавшаяся, выжженная земля. От воздействия высоких температур она превратилась в подобие черного стекла. Огромные, черные же, ворота крепости валялись в этой пыли, расколотые на несколько бесформенных кусков. Белое с золотым знамя светлых развевалось на чудом уцелевшем флагштоке, означая полное поражение его Вала. В глубинных недрах, что-то беспрерывно содрогалось и разрывалось, заставляя дрожать землю под их ногами. Саурон понимал, что там гибнут цеха и лаборатории, которые он так заботливо обустраивал, налаживая их бесперебойную работу для Мелькора. И отчасти для себя. Да кому он врет? По большей части для себя: Мелькору было всегда наплевать, как появляются его полки и боевые машины. Ему был важен результат, которого можно было достичь с помощью всего изготовленного его единственным майа. Мелькор был нетерпелив и несдержан. Мелькор любил злить брата. Ему очень нравилось злить брата. И вот к чему это привело! Саурон со свистом сквозь зубы выдохнул и склонил голову, занавесившись спутанными волосами, чтобы только не видеть прозрачно-голубые глаза Эонвэ. - Ты всегда медленно соображал, собрат мой, - выдавил он, не узнавая свой голос: так хрипло и глухо он звучал. - Всё говорит о том, что Ангбанд пал, а, следовательно, мы проиграли этот бой. Ты хотел услышать это из моих уст, чтобы понять, что не ошибся? - А ты не слишком-то почтителен для проигравшего, - Эонвэ вновь приставил к горлу рыжего майа острозаточенный клинок, слегка надавливая. На коже Саурона тотчас выступила красная капля крови. - Неужели ты сможешь прервать мое существование, не спросив прежде позволения у сиятельного Вала Манвэ? - голос Саурона был еле слышен, а его эмоции не различимы. Трудно было понять издевается он или спрашивает всерьез. - Если ты думаешь, что Манвэ заранее не дал мне все возможные разрешения, отправив сюда во главе своего войска, ты жестоко ошибаешься, мой неудачливый и заблудший собрат, - Эонвэ улыбнулся уголком рта и вскинул бровь. - На тебя объявлена охота и назначена награда. Неважно в каком состоянии ты будешь доставлен к престолу Верховного Правителя, не обольщайся. Внизу что-то ухнуло и огромный пласт выжженной земли провалился в бездну, оставляя воронку, из которой вырвался огненный столб пламени. Эонвэ скосил глаза, стараясь не упускать Саурона из вида. - Я горю желанием отправить твою бренную оболочку следом за твоим хозяином, которого мои воины гоняли по вашим крысиным переходам, словно самую жалкую из всех крыс. Вы слишком долго испытывали терпение Валинора. Саурон медленно обхватил острие двумя пальцами и отвел его от своего горла немного в сторону: - Так что мешает тебе, Эонвэ? Ты волен поступить, как тебе угодно. Мне нужен только мой Вала. Без него мне не нужно ничего. *** - Здесь слишком светло! - голос Майрона звонко разносился по поляне, залитой светом. Пышная растительность садов Лориена источала тонкий, смешанный аромат от цветения сотен сияющих красками цветов. - Почему ты всегда всем недоволен? - Эонвэ отвесил майа Ауле дружеский подзатыльник и рассмеялся. - Видел бы ты сейчас свое лицо, рыжий! Майрон несколько секунд испепелял Эонвэ яростным взглядом огненных, с золотыми искрами, глаз, а потом добродушно улыбнулся. Эонвэ улыбнулся ему в ответ и отвел взгляд, уставившись на переливающуюся яркими цветами стрекозу на цветущем кусте. В ту же секунду рыжеволосый метнулся к другу едва уловимым движением, и повалив его на ароматную траву, уселся сверху. - Видел бы ты сейчас свое лицо, блондинчик! - Майрон победно ухмыльнулся и надавил коленом на грудь майа Манвэ, еще сильнее прижимая того к земле. - Ты не должен быть столь доверчив. Враг только тогда становится поверженным, когда окажется на обеих лопатках у тебя под ногами! - Я тебе не враг! - Эонвэ предпринял тщетную попытку подняться, обиженно раздувая крылья носа. - Где ты вообще научился такому коварству? Неужели твой славный Вала Ауле приветствует подобные штуки? Майрон потемнел лицом и слез со светловолосого айну, заваливаясь с ним рядом на траву. - Почему ты молчишь? - Эонвэ не помнил обид и всегда легко отходил. Он сорвал травинку и принялся водить ее по лицу Майрона, усыпанному веснушками. - И ты не ответил на мой первый вопрос. Почему ты всегда и всем недоволен? Майрон с досадой убрал ладонью травинку от своего лица и перевернулся на живот, подперев голову руками. Над их головами маленькие радужные пташки заливались сложными трелями. Легкий ветерок обсыпал обоих майар лепестками цветущих деревьев. Эонвэ прилег головой на плечо друга и вздохнул. - С тобой что-то происходит. Я же вижу. Ты всегда был ворчуном, но не настолько мрачным. Ну же, Майрон, встряхнись! - светловолосый потрепал волосы друга, стараясь вытряхнуть из рыжих прядей разноцветные лепестки и вдруг нежно поцеловал его в макушку, взволнованно выдохнув. Майрон замер, а через секунду перевернулся на спину, обвив Эонвэ руками, и притянув его к себе, принялся покрывать лицо жадными поцелуями. - Погоди, - Эонвэ слабо уворачивался, испуганно оглядываясь по сторонам. - Не хочу, - упрямо замотал головой Майрон и засунул свой длинный язык в рот Эонвэ, тут же переплетая его с языком друга. Эонвэ закрыл глаза и глухо застонал: Майрон целовал так, словно старался выпить все его феа до донышка. - Майрон, нас могут увидеть, - Эонвэ, противореча своим осторожным словам, торопливо стаскивал с друга его рубаху, стараясь побыстрее добраться ладонями до горячей, словно согретой огнем кузниц, кожи Майрона. - Ты сам выбрал это место, - майа Ауле насмешливо кривил губы, разглядывая взволнованное лицо Эонвэ. - Так чего же ты опасаешься? Или кого? *** - Тебе нужен твой Вала?! - прекрасное лицо Эонвэ озарилось гневом, как молнией. Он резким движением отправил меч в ножны и ухватил Саурона за горло ладонью, сильно сжимая пальцы. - Я доставлю тебя к твоему Вала Ауле, которого ты подло предал, став слугой предателя! А, следовательно, ты сам - предатель вдвойне! У Саурона перехватило дыхание, маленькие, огненные искры затуманили взор, мешая разглядеть рушащиеся за плечом Эонвэ скалы Тангородрима. Саурон знал, что под ними в Ангбанде располагался тронный зал Мелькора, а позади трона была незаметная дверь, что вела в маленькую комнату, с которой было связано так много воспоминаний… Тёмный майа начал оседать в руках Эонвэ. Колени его подогнулись и, когда Эонвэ отпустил его горло, Саурон рухнул, тяжело откашливаясь и подметая разметавшимися волосами черную землю. - Вставай! - Эонвэ ухватил волосы на рыжем затылке, дернув и заставив смотреть на себя. - Тебе нечего сказать в свое оправдание, и ты предпочитаешь валяться у меня в ногах? - Ауле я был не нужен. У него было много майар, готовых выполнить любой его приказ. Разве с моим уходом кузни остановились? Разве сам Ауле прекратил свою работу на благо Валинора? Я очень в этом сомневаюсь, Эонвэ, - Саурон медленно облизал спекшиеся от жара пожарищ губы. - У Мелькора же не было никого. Это несправедливо, не находишь? - Нет! - Эонвэ упрямо тряхнул головой. Его светлые волосы, собранные в тугую косу на затылке, слегка растрепались в пылу сражения. - Мелькор сам виноват в том, что никто не желал иметь с ним дела. А вот почему ты захотел это сделать, мне всегда было интересно. Ты имел все, Майрон: любовь, уважение, почет. Твой Вала носил тебя на руках. Лучший ученик! И такой гнусный поступок! - Ты ничего не перепутал?! - Саурон, пошатываясь поднялся с колен и хотел положить руку на эфес меча, но вспомнил, что меч он потерял еще в тоннелях, спасаясь от погони и обвалов. - Думается, ты рассказываешь мне про себя, приятель. Все эти ваши милые сюсюкания с Манвэ, долгие наставнические разговоры, поглаживания по головке, снисходительные поучения, душная забота… Тебе это всё нравилось, а мне нет. Я не хотел быть их сообразительным домашним зверьком, как какой-нибудь эльф! Я не хотел быть их послушным рабом! Я не хотел быть их игрушкой! Я хотел существовать самостоятельно, понимаешь?! - Ну и как? Преуспел в этом? - голос Эонвэ сочился сарказмом. - А кем же ты был для Мелькора, как ни его домашней игрушкой для порочных утех? До нас доходили слухи, что ты пал столь низко, что не стеснялся демонстрировать вашу с ним близость перед всем его грязным воинством. - У меня такое чувство, что ты часто дрочил на этот сюжет, - губы Саурона скривились в ядовитой усмешке. - Что, Манвэ побаивается свой женушки и других валар? Сосешь ему в пыльном чулане, а на публике у вас чисто деловые отношения? А хотелось бы совсем по-другому? - Порочная тварь! - Эонвэ задохнулся в эмоциях, заливаясь краской, а через секунду отвесил Саурону звонкую оплеуху рукой в тяжелой боевой перчатке. Рыжий майа снова пошатнулся, но не упал, а привалился спиной к шершавым камням обугленной скалы. - У айнур не приняты отношения подобные вашим с Мелькором! - Да неужели? - голос Саурона наполнился медом. Он не стал вытирать кровь из разбитой губы и стал еще больше походить на одно из порождений тьмы, что создал его вала. - Разве ты всё позабыл? Майа Мелькора сделал быстрое движение вперед, обвивая шею Эонвэ руками, впиваясь в его губы своими, повисая на нем. Светловолосый протестующе замычал, но почему-то не прервал поцелуя. Он прижал рыжеволосого к себе крепче, но через секунду оттолкнул: зрачки его прозрачно-голубых глаз были так расширены, что на мгновение стали черными. - Так ты всё так же боишься его? - прошептал Саурон прямо в измазанные своей кровью губы светлого майа. *** В светлых чертогах Манвэ нестерпимо сияло солнце. Высокие окна были открыты настежь, и теплый ветер свободно гулял по гулкому залу с легкой, резной мебелью. Сам верховный правитель в расслабленной позе раскинулся в мягком кресле, практически утопая в нем. Струящаяся по его телу длинная туника из светлой ткани чуть разошлась, позволяя увидеть стройные, длинные ноги, обтянутые тонкой тканью брюк. Ноги Манвэ покоились на маленькой скамеечке, приставленной к креслу. Эонвэ украдкой скосил глаза на вала, оторвавшись от письма, которое он читал вслух, и задержался на его аккуратных коленях. Очень хотелось поднять взгляд выше, но Эонвэ не решался, чувствуя как предательская краска заливает щеки. Сам майа расположился рядом с креслом Манвэ, под самым его боком, примостившись на низкой банкетке. - И что же далее сообщает мой собрат Ауле? - верховный правитель смотрел на своего ученика из-под опущенных ресниц весьма благожелательно. Эонвэ вздрогнул и снова уткнулся в текст. Как обычно, вала-кузнец излагал свои мысли путано и неясно: письмо было полно невнятных жалоб на неблагодарность судьбы и учеников. - Я рад, что у меня есть ты, - Манвэ зарылся тонкими пальцами в перстнях в волосы Эонвэ и взъерошил их, слегка усмехаясь. - Все эти творческие личности, желающие, чтобы их талант признали и оценили… Не хочется ранить твоего друга, Эонвэ, но он слишком часто испытывает терпение своего мастера. А все знают, что терпение – это не то качество, каким славится Ауле. От первого же прикосновения вала, все тело Эонвэ отозвалось таким всплеском ощущений и эмоций, что бедный майа замер, словно парализованный, боясь пошевелиться. Он с трудом разбирал смысл сказанного Манвэ, а только потерянно улыбался, нервно облизывая вмиг пересохшие губы. - По-моему, разговор о Майроне тебя излишне напрягает, - верховный вала озаботился, чуть приподнялся в кресле, пристально вглядываясь в майа. - Я знаю, что ты принимаешь близко к сердцу его судьбу, но считаю, что ты тратишь на его выдуманные проблемы слишком много времени и сил. - Но они совсем не выдуманные, - горячо возразил Эонвэ, порывисто подаваясь вперед. Манвэ успокаивающе погладил его по волосам, а потом переместил ладонь на затылок, слегка надавливая. - Он действительно запутался. Хочет создать что-то свое, а ему не дают. Хочет научить других майар - тоже самое. Ауле придирается! - Тшш... - под напором руки Манвэ, Эонвэ пришлось стать на колени у ног своего вала. - Я тоже начну придираться, если ты начнешь повторять за своим амбициозным товарищем его нелепые небылицы. Майрон служит одному из величайших вала в Эа! Это ли не счастье для каждого порядочного айну? Эру Илуватар замыслил этот мир, и с тех пор мы воплощаем этот замысел, делая его явью. Ты же не сомневаешься в том, что я знаю лучше, чем Майрон, как всем в этом мире сделать хорошо? - Конечно, мастер, - пылко выдохнул Эонвэ, с легким волнением наблюдая, как владыка лениво теребит тонкими пальцами шнуровку на своих брюках. Майа придвинулся поближе и поцеловал руку учителя. - Вот и Майрон должен поступать совершенно также, - назидательно произнес Манвэ и ласково провел двумя пальцами по губам Эонвэ. Майа зажмурился и тотчас осторожно облизал эти пальцы, дрожа от нетерпения. - Не спеши, - чуть слышно пропел Манвэ, разводя ноги и откидываясь в кресле. Эонвэ кивнул головой, всё же торопливо и бестолково распутывая проклятую шнуровку на брюках учителя. Его уши и щеки пылали от стыда и собственного возбуждения, и он благодарил Эру, что упавшие на лицо волосы, скрывают его от пытливого взгляда Манвэ. Эонвэ знал, что сам вала никогда не смущается подобных желаний, но был не уверен в своих силах удовлетворить их так, как желает того верховный правитель. Водя ладонью по горячему стволу Манвэ, майа заворожено наблюдал как из изящной, как у статуи, головки выделяется прозрачная капля смазки. Тогда он склонился еще ниже и, обхватив головку губами, тщательно слизал эту капельку, даже особо не разобрав ее вкуса. Манвэ одобрительно вздохнул над ухом у Эонвэ и чуть сильнее надавил ему на затылок, подсказывая, что следует делать дальше. Эонвэ еще несколько секунд ласкал головку языком, а потом заглотнул член сразу на всю длину, утыкаясь носом в гладкую кожу живота учителя. - Какой ты хороший, - Манвэ зарылся руками в волосы ученика, крепко вцепляясь в его затылок, не давая отстраниться и вдохнуть воздух. Эонвэ впервые за все время решился поднять на него глаза и увидел совершенно отстраненное лицо. Манвэ в любых ситуациях напоминал свои же собственные статуи, и только слегка подрагивающие губы выдавали его высшую степень возбуждения. Как впрочем, и увеличившийся член, который заполнил все горло Эонвэ. Майа попытался жалобно пискнуть, чувствуя, как на уголках глаз выступили слезы. Манвэ подержал его еще несколько секунд, а потом позволил отодвинуться, выпуская волосы из пальцев. Эонвэ хорошо помнил, как несколько месяцев назад, он начинал хрипеть и задыхаться, а потом долго откашливаться, когда пробовал вобрать только половину длины члена правителя. Тогда привычка быть во всем идеальным очень помогла, но вала часто повторял, что нет предела совершенству, и Эонвэ украдкой тренировался на безобидных дарах цветущих садов Лориэна. А вот Майрону удалось проделать подобное с его стволом с первого раза… При воспоминание о друге по телу Эонвэ пробежала легкая дрожь, и он судорожно ухватился за собственный напряженный член, все еще скрытый одеждой. - Нет! - голос Манвэ был подобен льду, которого было полно в удивительных чертогах сумасшедшего вала Мелькора. Майрон, отчего-то очень сдружившийся с этим опальным братом-близнецом верховного правителя, однажды взял приятеля с собой к нему в гости. Они втроем очень весело провели вечер: смеялись и шутили, выпили немного вина… Эонвэ вздрогнул, отвлекаясь от воспоминаний, вслушиваясь в слова Манвэ: - Здесь только один получает удовольствие. И ты всегда должен помнить, кто это. Продолжай. Светловолосый майа послушно кивнул головой, чувствуя, как болезненно всё скрутило в собственном паху. Пару секунд заняло вылизывание влажного, словно выточенного из мрамора, ствола, а следом Эонвэ мерно задвигал головой, очень стараясь, чтобы Манвэ получил максимальное удовольствие от его языка и губ. Когда верховный вала, тихо застонав, излился ему в рот, то Эонвэ, не раздумывая, сглотнул горячую сперму и счастливо улыбнулся. - Ты молодец, - прозрачные глаза повелителя были холодны, но он слегка улыбался краешком губ. - С каждым разом всё лучше и лучше, мой мальчик. Вот только ответь мне: ты не делаешь подобное или даже большее для кого-то ещё в Валиноре? По помещению словно бы пронесся ледяной ветер, так вдруг холодно стало Эонвэ. Майа сглотнул и отрицательно замотал головой, боясь поднять на Манвэ глаза. - Надеюсь, ты сейчас честен со мной, - голос вала был совершенно спокоен. Его облик вновь был безупречен и величественен, а поза полна достоинства. - Потому что мне достаточно брата-лжеца. Ученики-лжецы мне не нужны. - Я люблю вас, - Эонвэ решился, наконец, поднять опущенный взгляд, а голос его дрожал от слез. - Я знаю, - Манвэ погладил его по щеке неожиданно теплой рукой. Глаза правителя потемнели и стали напоминать свинцовую, грозовую тучу над Таникветилем. - Ты никогда не предашь меня, потому что боишься своей совести. Из покоев верховного правителя светловолосый майа вышел пошатываясь: голова у него кружилась. - Я боюсь тебя, - вдруг еле слышно прошептал он. - Ты можешь сделать что-нибудь с Майроном. А этого я допустить не могу. *** - Он может сделать с тобой что-нибудь плохое, - стрекотанье полуденных кузнечиков почти заглушало взволнованный шепот Эонвэ. - И со мной тоже. Ему не нравится, что мы любим друг друга вот так. Он называет это искажением замысла Эру. Учитель считает, что только он, как высшее существо, способен понять… подобные физические действия. Эонвэ замолчал не в силах подобрать подходящего определения для того, что наполняло светом и радостью его существование. - Что-о? - протянул Майрон и вдруг заливисто расхохотался, распугивая стайку разноцветных птичек у них над головой. - Что он считает искажением? Вот это? Он провел горячими ладонями по обнаженным бокам Эонвэ, заставляя того задергаться: светловолосый был очень чувствителен к щекотке, а потом ловко засунул ему сразу два пальца в розовую, тугую дырочку, принимаясь неистово ими трахать. Эонвэ жалобно взвыл и попробовал отбиться. - Или может быть вот это? - Майрон добрался до простаты, заставляя Эонвэ забыть про сопротивление. Светловолосый закусил губу и шире развел ноги, шумно втягивая воздух. Несколько секунд он лежал, просто получая удовольствие и разглядывая друга блестящими глазами, а потом перехватил его руку. - Вот так могу делать только я! - Эонвэ невольно скопировал холодный тон Манвэ, хмурясь. - Я же не раз говорил тебе об этом. - Знаешь что?! - вдруг взорвался Майрон. - Мне достаточно всяких правил в моей гребанной жизни, чтобы выслушивать их от тебя! Как хочу, так и ебусь! А твой Манвэ может сколь угодно долго надувать свои щеки. Я буду делать всё, что захочу! Майрон вцепился в запястья Эонвэ с удивительной силой, заводя руки ему за голову. Майа Ауле был невероятно силен: любовник прекрасно это знал. Когда он впадал в раздражение – спорить с ним становилось просто опасно. Эонвэ разглядывал белоснежные облачка на ярко-синем небе, чувствуя, как любовник заменил пальцы на член. Это было больно. Светловолосый закусил губу, стараясь сохранять безразличное выражение лица. Майрон протолкнул в него головку и довольно выдохнул. Остановился на мгновение, а потом двинул бедрами, проталкиваясь дальше в тесную глубину. Он двигался осторожно, стараясь дать Эонвэ привыкнуть, но после нескольких минут глаза Майрона вдруг поменяли свой цвет с оранжевого на багровый, а толчки стали грубее и рванее. Он хищно улыбался, склонив голову на плечо, как будто прислушивался к каким-то ощущениям внутри себя, и поскольку Эонвэ никак не сопротивлялся, принялся мять его и долбить, словно тряпичную куклу, жадно урча. Эонвэ позволял ему проделывать с ним такие вещи очень редко. Сейчас он не стал спорить с другом, потому что был подавлен грустными мыслями о подозрениях Манвэ и о той опасности, что нависла над рыжей головой. - Да что с тобой такое! - Майрон тряхнул его за плечи так, что Эонвэ чуть не прикусил себе язык от неожиданности. - У своего постного вала научился так трахаться? Ты, как дохлая рыба, Эонвэ! Словно холодное бревно в болоте. Я не возбуждаю тебя? - Ты знаешь, что меня возбуждает больше всего, - мягко проговорил Эонвэ и ласково провел по щеке любовника. - Ты не понимаешь всей опасности ситуации. Если Манвэ начал что-то подозревать, то это может кончиться очень плохо. Для всех. Понимаешь? - Понимаю, - кивнул Майрон и резко вышел из него. Эонвэ поморщился от внезапной пустоты. - Я всё понимаю. Может хотя бы поэтому ты, наконец, решишься сделать что-нибудь такое, чтобы нам никто больше никогда не мешал? - Например? - Эонвэ широко раскрыл глаза и приподнялся на локтях. - Например сменишь своего вала, - Майрон испытующе смотрел на него, прищурив глаза. - Что ты говоришь?! Как ты можешь даже помышлять о таком?! - Эонвэ отшатнулся и резко сел, оттолкнув от себя друга. - Сменить вала? И на кого же?! - Понятно, - Майрон тоже сел. Его губы были сжаты в узкую упрямую полоску. - Ты слабак, Эонвэ. Ты готов лизать обувь своего хозяина, чтобы он ни вытворял с тобой. С твоими мыслями, с твоими чувствами, с твоим телом, наконец! - Замолчи! - светловолосый начал торопливо натягивать одежду. - Я не хочу тебя слушать. Я понимаю, к чему ты клонишь, но ты не прав. Ты повторяешь не свои слова, а слова того, темного…Ауле ничего не делает с тобой, опомнись! - Не говори мне про Ауле, - зашипел Майрон и, схватив Эонвэ за грудки, сильно тряхнул его. - Он разрушает все. Весь смысл моего существования! Он не дает мне дышать! Будь он проклят! Зрачки рыжеволосого майа сузились и стали напоминать кошачьи, их алое пламя словно выплескивалось наружу. На взволнованном, бледном лице Эонвэ отразилась мука, смешанная с гневом. Он тоже сильно токнул Майрона, прижав его спиной к стволу дерева и удерживая в таком положении согнутой в локте рукой. - Еще слово, и я убью тебя, Майрон Аулендил! Клянусь, я это сделаю, если ты не замолчишь и не одумаешься. Повторять слова Мелькора - это одно, а думать, как он - это другое. Не становись клятвопреступником, прошу тебя, - Эонвэ просил, но сам не верил, что будет услышан. Он вдруг понял, что потерял друга навсегда, и Майрон стал чужим. - Не проси, - рыжеволосый мягко убрал сжатые в кулак пальцы Эонвэ от своего лица. - Я не смогу выполнить твою просьбу. *** - Прости, но я не смогу выполнить твою просьбу, - голос Эонвэ был глух, в нем слышалась печаль. - А я ничего не прошу, - также тихо отозвался Саурон. Он вдруг неизъяснимо нежным жестом убрал прилипшую к щеке светловолосого военачальника прядку. - Ты всё такой же непримиримый, Эонвэ. Отдашь жизнь за своего вала и заберешь ее, у кого он прикажет. - Ты поступаешь точно также, - Эонвэ почувствовал, что больше не в силах справляться с нахлынувшими воспоминаниями, которые словно резали его душу безжалостными лезвиями. - Я скучал по тебе, Майрон… Саурон открыл рот, но не произнес ни слова. Его ресницы дрожали, глаза внезапно приобрели теплый, янтарный оттенок. Он неуверенно протянул вперед руку и дотронулся до плеча Эонвэ. Светловолосый смотрел на темного майа пристально, не отрывая взгляда. Саурон резко выдохнул, закрыл глаза и устало оперся спиной на холодную скалу. - Ты должен явиться к нему и покаяться. Манвэ, великий в милости своей, он простит тебя. Майрон, ты гениальный, ты очень пригодишься на службе валар! Все твои стремления обретут новые цели, все твои надежды воплотятся, всё о чем ты грезил исполнится… - Эонвэ и сам не заметил тот миг, когда принялся целовать горящие огнем щеки Саурона. - - Всё можно начать сначала. Язык светловолосого настойчиво протолкнулся сквозь крепко сжатые губы Саурона. Их поцелуй был так долог, что Эонвэ показалось, что прошли столетия, мир неузнаваемо изменился, а они всё еще стояли среди разрушенных, черных громад, тесно прижимаясь друг к другу. Когда он отстранился от рыжего, чтобы вдохнуть воздух, смешанный с пеплом пожарищ, Саурон снова привлек его к себе, крепко обвив руками за шею, и горячечно зашептал прямо в приоткрытые губы: - И снова оказаться на коленях? Я устал от этого на службе у Ауле. Я узнал, что такое настоящая свобода, и что такое настоящая любовь. Наверное, ты любишь его, Эонвэ, поэтому должен понять, почему я говорю нет. Твои валар, они только что растоптали мою жизнь, которую я выбрал сам, утопили ее в огне и крови! Эонвэ хорошо услышал только первые слова: внезапная, горячая, как лава, волна накрыла его с головой. Безумное желание получить это тело, которое когда-то давно держал в своих руках. Узнать, как изменились его мышцы, как загрубела нежная кожа, насколько в нем свободно… Эонвэ торопливо стягивал мешающую ему ткань с бедер Саурона, спуская ее ниже, обнажая потрясающе-красивые ноги. Тот не сопротивлялся, только коротко и часто дышал, как будто раздумывая, что ему делать сейчас. - Все образуется, - Эонвэ подхватил ногу рыжеволосого под колено, приподнимая ее. Ему пришлось сдерживать себя, чтобы не ворваться в Саурона сразу, рывком. Молчание темного майа настораживало, но Эонвэ решил отбросить сейчас все сомнения: слишком бархотными на ощупь оказались его ягодицы. Приставив к крепко сжатой дырочке свою влажную от смазки головку, Эонвэ коротко выдохнул: - Расслабься, прошу. Саурон чуть улыбнулся ему в ответ и уткнулся лицом в шею, крепко прижимаясь к груди Эонвэ. Майа Манвэ совершенно потерял голову, когда головка раздвинула колечко мышц и погрузилась в жаркую глубину. Эонвэ толкнулся сначала не сильно, а потом начал двигаться жадно, увлеченно, понимая, что ему всего этого не хватало в течении своей долгой жизни без Майрона. Саурон начал глубоко вздыхать. Эонвэ не видел его лица, но ему казалось, что рыжеволосый крепко сжимает зубы, чтобы не дать вырваться не единому стону удовольствия. Темный впивался острыми ногтями в спину, и если бы не кожаный доспех, то наверняка оставил на коже кровоточащие следы. Эонвэ чуть успокоился и стал входить в Саурона медленно, размеренно и плавно, зарываясь рукой в растрепанные рыжие волосы. Тот наконец не выдержал и застонал, изгибаясь, как большая, дикая кошка. Потом прикусил кожу на шее Эонвэ, будто вспомнив свое вампирское прошлое. Эонвэ довольно зажмурился, чувствуя, как удовольствие усилилось из-за боли. Он осторожно вытащил член из податливой дырочки и развернул Саурона, спиной к себе. Тот с урчанием оторвался от его шеи, оставляя кровавые следы. Кровь явно возбуждала его еще сильнее: член Саурона отчаянно стоял. Эонвэ подхватил темного рукой под живот, слегка нажимая другой на плечо, вынуждая прогнуться. Снова ввел член и начал мощно толкаться, уже не оберегая, а стремясь только получить максимальное удовольствие. Саурон стонал от каждого его толчка и крепко сжимал изнутри, заставляя самого Эонвэ коротко вскрикивать и жмуриться. - Ты такой удивительный. Моргот не испортил тебя, - выдохнул он, когда смог осознанно говорить. Руками Эонвэ забрался под рубаху рыжего, огладил его бока, а потом крепко уцепился за них, буквально натягивая Саурона на себя. - Ты думаешь, я должен быть растраханный, словно аданская шлюшка? - прошипел Саурон, оборачиваясь. - Вы же всегда меня так называли. Шлюха Моргота. И ты тоже так называл, я знаю. Ну, так вот знай, что я всегда был и есть самый лучший. Ты можешь просидеть у трона Манвэ тысячелетия, но твою пустоту заполнить могу только я. Кровь бросилась в лицо Эонвэ. Он яростно ухватил Саурона за волосы и, намотав на кулак, оттянул его голову назад, заставляя поднять лицо в хмурое небо поверженного Ангбанда. Сверху на них медленно опускались хлопья пепла, словно огромные черные снежинки. - Ты просто всегда был шлюхой, - горько выплюнул Эонвэ, сжав зубы. - С самого начала ты делал всё неправильно, хотя давал хорошо. Внезапно он извергся семенем, испытав ослепительный оргазм. Словно боясь тут же растерять изведанное удовольствие, майа Манвэ продолжал крепко удерживать Саурона, не спеша выходить из него. Тот замер, повесив голову, безвольно опустив руки вдоль тела, щекой прижимаясь к холоду камня. - Ты явишься в мой лагерь, и я переправлю тебя в Валинор к престолу Манвэ, где ты будешь держать ответ за все прегрешения, совершенные на службе Моргота, - голос Эонвэ был таким же холодным, как скала, и Саурон почувствовал пустоту внутри себя. -Завтра я жду тебя с восходом. Саурон медленно повернулся. Светловолосый стоял, вновь безупречный в своем белом сиянии, подняв с земли выпавший из рук меч. - Вы отняли у меня все. Вы оказались могущественней его. Я одинок, и не в силах противостоять вам. Я приду каяться, - прошептал рыжеволосый и так посмотрел на Эонвэ, что тот заледенел под этим взглядом. «Ты никогда не придешь», - взгляд Эонвэ наполнился печалью и тоской, губы скривились, словно он из последних сил сдерживал рвущиеся рыдания. Гулкое молчание гор обволакивало их, ветер завывал в вершинах Тангородрима. «Я никогда не приду», - Саурон молча опустился на колени, не отрывая свой пристальный взгляд от взгляда светлого. - Ты даешь в том клятву, Майрон, майа Ауле? - Эонвэ произнес это, с трудом отрываясь от вновь вспыхнувших, багровых глаз и опустил свои. - Даю в том клятву, - четко произнес Саурон и поднял руку к небу, потом прикладывая к своей груди. - За всё, что я совершил, буду отвечать только я. Эонвэ кивнул, развернулся и торопливо направился прочь, в лагерь, к своим победоносным войскам, что ждали своего военачальника, чтобы праздновать победу над ненавистным всему сущему Морготом.