...Если я смогу вспомнить о том, что это меня сломает, Если я смогу жить в одиночестве и постараюсь скрыться в самом себе В себе... В себе... (Disturbed - "Remember")
...Судьбы решающий момент вот-вот настанет, И от предчувствия вращаются миры. Смысла нет отрицать, сделай или умри. Тебе нельзя отступать, И твой отчаянный шаг Уже никак не сможет все это исправить... (Godsmack - "Generation day")
Встречи никогда не забываются – вы просто не можете их вспомнить ("Унесенные призраками")
В изоляционном блоке № 19 господствовал полусумрак. Одинокая люминесцентная лампа раздражающе мигала с сопровождающимся треском. Пациент изоляционного блока лежал на привинченной к полу кушетке и сосредоточенно наблюдал за монотонным тиканьем стеклянной колбы. Внешнее раздражение не давало такого сильного эффекта как то, что творилось у него в голове. Внутренний голос, совсем не похожий на его собственный, рассмеялся и в своей манере учтиво проронил: «За тобой пришли. Брат». Одетый в белую униформу пациент глубоко вздохнул и слегка заметно улыбнулся. За обитой белым мягким материалом дверью приглушенно донеслись размеренные шаги. Сработал датчик блокировки, и дверь распахнулась, впустив в душный блок свежий воздух и яркий свет от коридорных ламп. Вошедший санитар занял место у входа, пропуская вперед японку невысокого роста в белом халате. – Доброго вечера. Как сегодня настроение? – Поинтересовалась она с режущим слух акцентом. Пациент не удостоил ее взглядом, поднимаясь на кушетке, чтобы принять сидячее положение. – Как обычно, разговорчивы. Прошу вас. Пациент, крепко стиснув зубы, встал на ноги, отчаянно пытаясь игнорировать неумолкающий монолог внутреннего голоса. В этот раз он почти выбежал из бокса и быстрым шагом направился по уже известному маршруту. Санитар и японка, переглянувшись, бросились за ним, едва поспевая. Остановившись у заветной двери вилявшего коридора, пациент в нетерпении повернулся к отставшим от него конвоирам. – Мне нравится ваше сотрудничество, – запыхавшись, издалека начала женщина и поравнялась с убежавшим пациентом, – но по правилам мы должны вас сопровождать, а не наоборот. Мужчина кивнул и вознес глаза к потолку от очередного комментария, который слышал только он. «С каких времен старая добрая лоботомия стала сотрудничеством?», – голос хрипло рассмеялся. Ключом–картой японка открыла дверь, и пациент, не мешкая, вошел следом за ней, целенаправленно двигаясь к застеленной белой простыней кушетке. Он быстро опустился на нее, лег и с нетерпением начал ждать, когда все приготовления закончатся. Женщина села на рядом стоящий стул и профессионально-тепло улыбнулась, когда их глаза встретились. Мужчина отвел взгляд к потолку, туда он будет смотреть около получаса всей процедуры. Он почувствовал, как его уколола игла, и лекарство понеслось по венам. Пододвинув небольшой переносной аппарат, японка установила две катушки на висках пациента и щелкнула тумблером. По проводам и проводникам побежал импульс, заглушая голос. Его голос. Это было единственным моментом, когда пациент мог думать сам в полной тишине своего внутреннего мира. Он почувствовал на себе взгляд и отвел глаза от потолка, на котором уже сконцентрировался. Миниатюрная женщина около сорока лет смущенно потупила глаза, сняв очки, но почти сразу вновь уставилась на своего подопечного. Ничего особенного на первый взгляд: мужчина, тридцать четыре года, с зачесанными назад темно-русыми жесткими волосами длиной почти до плеч, с брутальной бородой, захватывающей бакенбарды, и аккуратным усами. Таких она видела сотни или даже тысячи за всю свою практику в психологии. Агрессия, ненависть, страх, боль и отчаяние читались в глазах каждого из них. Но не с этим пациентом. В его чистых голубых глазах была лишь бесконечная усталость. Женщина потупила глаза и начала перебирать пальцами по своим очкам, тихо начав: – Мистер Вейд… – От прозвучавшей фамилии мужчина слегка вздрогнул, но не отвел взгляда. – Мы с вами уже больше года работаем над вашей проблемой, и… Пациент скучающе отвел глаза к потолку, думая, какое из двух зол наименьшее – его голос или бурчание этой зазнайки, которая возомнила себя непревзойденным психотерапевтом. – И мы нисколько не продвинулись. Ни в одном направлении. Мне бы хотелось узнать причину. – Женщина немигающим взглядом смотрела на небритое лицо, надеясь, что ответ все же последует. Хоть один раз. – Молчите. Как всегда. Воцарилась гробовая тишина, которая ощущалась тысячей колющих иголок по спине. Надев очки, японка уже профессиональным сухим тоном продолжила: – Мистер Вейд, – желваки снова напряглись, и женщина мимолетно улыбнулась, довольная произведенным эффектом. Пациент мысленно усмехнулся – даже среди психоаналитиков есть садисты, – мне необходимо знать. Это останется только между нами. Мистер Вейд, у меня слишком много вопросов и ни одного ответа. Мужчина вперился в нее сухим взглядом, и губ женщины коснулась мимолетная улыбка маленькой победы. – Как мне к вам обращаться? Я вижу вашу реакцию на… То, как я вас называю. Это вам не нравится, так? – Пациент вознес глаза к потолку, думая, что внутренний голос был бы сейчас как раз кстати. – Что с вами произошло? По всем обследованиям у вас нет нарушений речевого центра, но вы… молчите. Я могу узнать причину вашего молчания? Что с вами произошло? Это чувство вины? Мужчина лишь ухмыльнулся, не удостаивая зануду взглядом – чувство вины, как же. Японка сложила ладони на коленях и раздраженно повела своим вздернутым кверху носом. – Мистер Вейд, вы понимаете, что можете задержаться у нас надолго? Еще одна ехидная ухмылка коснулась мужских губ – это лишь вопрос времени. Женщина в раздражении отстукала правой ногой по полу три раза и отключила аппарат. Электромагнитное поле, блокирующее любые мысли извне и снаружи, исчезло. В голове было тихо, и мужчина взволнованно воззрился на женщину. Та поднялась со стула, отодвинула аппарат в сторону и убрала руки в карманы белого халата. – Прошу, мистер Вейд. Процедура окончена. – Мужчина медленно поднялся, прислушиваясь к своим мыслям, но они были только его собственными. – Вы меня извините, но я обязана доложить доктору Торресу о наших… Неудачах. Женщина приложила ключ к датчику, открывая дверь, и обернулась на пациента. Тот выглядел взволнованным, озираясь по сторонам, словно чего-то ожидал. – Мистер Вейд, пройдемте. Он сглотнул и вышел из процедурной следом за японкой, напоследок взглянув на отполированное до блеска помещение, надеясь увидеть то, чего не мог увидеть никто кроме него. В сопровождении конвоя мужчина добрел до бокса № 19. Подождав, когда изоляционная дверь отворится, он шагнул в свою душную, освещаемую мигающей одинокой лампой камеру. – Мистер Вейд. Подумайте о том, что я говорила. Мы заботимся о своих пациентах. Если они нужны обществу. Двери сомкнулись, оставив мужчину в одиночестве переваривать прозвучавшую угрозу. Он опустился на кушетку, широко расставив ноги, и упер локти в колени, сильно ссутулившись. Он все ждал. Ждал голос, к которому уже привык за этот тянущийся год.