Часть 1
10 сентября 2018 г. в 22:38
Саша кошмар и ад. Саша лёд ясных глаз и блики пирсинга. Саше не место на проекте, на планете.
Вале осточертел этот проницательный взгляд, он бы сам ушёл, но упрямо ждёт, готовый всадить шпагу по самую рукоять в глотку, потому что Саша – кошмар и ад, а ещё Саше плевать на Олю. Вале, по-хорошему, тоже плевать, но только на шоу, саму девушку ему бессильно жаль, потому что найти любовь под прицелом камер и в свете софитов… Он бы никому не пожелал. И себе не желает, поэтому в одной из кабинок туалета в Вероне голова Саши непроизвольно дёргается от пощёчины, а сам Коробков сжимает руку, унимая звон под кожей. Ледяные глаза печальные, на их дне можно было бы утопиться, если б добраться до их дна, не разбив черепную коробку о лёд.
– Уходи, – просит Гринёв. В голосе – нескрытая мольба. – Она не выберет тебя, уходи.
Пальцы тянутся под рукав кожаной куртки, ледяные глаза близко. Валя толкает в плечо и тянет за талию ближе.
– Не делай ей больно. Уйди сам, будь взрослым, тебе не двадцать. Прекращай игру.
Саша закрывает глаза и кладёт голову на плечо. Чёрная кожа под горящей от удара щекой холодная, хочется спать. Он не высыпается. Не высыпается совсем. То слишком близко, то далеко слишком.
– Я хотел уйти тогда. Не приехал на съёмки. Тебя не видеть чтобы.
– Зачем вернулся? – рваный шёпот.
За спиной Коробкова Саша бьёт кулаком в запертую дверцу.
– Ты же не свалишь отсюда, сука, – шипит он, вцепляясь пальцами в запястье под рукавом куртки.
Новая пощёчина прилетает вполне заслуженно.
***
Оля улыбается своей по-настоящему красивой улыбкой и касается губами, и Валя почти ликует. Она его не выберет, он в неё не влюблён, но она такая живая и очаровательная в своём почти искреннем желании снова любить, и это умиляет.
– Тебе правда это нужно? – однажды спрашивает он, когда гаснет профессиональный свет и отключаются камеры, а её гримёрка пустеет. Оля смотрит в глаза долго-долго и, кажется, понимает, потому что зрачки расширяются и красивый рот кривится в горькой усмешке:
– Нет, но ты бы знал, как холодно. Скоро зима. Мне просто холодно.
– Ты не полюбишь никого из нас.
– Потому что никто из вас не хочет этого?
– Потому что
я не хочу, чтобы ты полюбила кого-нибудь из них. Ты не заслуживаешь больше боли.
– Любви, видимо, тоже? – глаза – цветки корицы, в них жестокость, но до льда им – ближе до неба.
Валя качает головой.
– Ты не найдёшь её в том, в ком ищешь.
Глаза напротив темнеют ещё больше.
***
Женя Назаров смотрит так, будто всё знает, а может, и все всё знают, но никто не поднимает глаз, а в Жениных нет ни осуждения, ни ожидания. Он спрашивает тихо, всё ли хорошо, может, он видел тогда, может, камеры
слишком везде, и Валя молчит, а Саша улыбается, хотя лёд его серьёзен, но улыбается довольно и сыто, потому что всё
хорошо, потому что Оля его не выберет, но он и не за ней сюда вернулся. Под рукавом кожаной куртки будет темнеть укус, и Гринёв не Джульетта. Валя трёт запястье и смотрит в глаза. Он ненавидит себя за ложь, но лёд в глазах напротив как будто трогается.
