Сказка

Поток матерной брани на два голоса сотрясал сырой воздух ночных болот. Под крышей старой водонапорной башни, которая даже в такие времена отлично работала, разгорался нешуточный конфликт, едва не перераставший в драку. - Ты задолбал меня уже! - громко кричала низкорослая, но крепкая девушка, одетая в необычный для Зоны защитный комбинезон СЕВА, - Я сраную сотню раз тебя на чистом русском и даже, блять, вежливо просила: «НЕ ТРОГАЙ, НАХЕР, МОИ ЗЛОЕБУЧИЕ СКЛЯНКИ», я затрахалась каждый раз находить в них то твои бутылки, то еще какую-нибудь еботу, то вообще что-то терять, из-за того, что твоя кабанья жопа там пьяной прошлась и что-то разбила, ты мне, сука, еще раз образец испортишь, я тебе глотку перегрызу! Мужчина, выслушивающий претензии, смотрел на нее со своих двух метров высоты, скрестив руки на прочном, но уже потрепанном временем «Берилле». От колючих слов в груди закипала кровь, превращаясь в яд. - Ага- ага, поугрожай мне еще, хомяк картавый, ты сама меня заебала, наставишь на каждой пизде свои пробирки, я че, блять, летать должен? Сиди в своем мозгогрызном углу и ковыряйся, ты тут не одна живешь. Издевательский тон и улыбка сквозь малиновую балаклаву ее окончательно взбесили. «Щас я сотру это ехидство с твоей кирпичной рожи, говнюк долговязый», подумала она и с силой выбросила вперед ногу. Конечно, до лица в прямом смысле она не смогла бы достать, но ударить в пах было вполне в ее силах, и если бы оппонент не среагировал и не сделал полшага назад, валялся бы он сейчас на дощатом полу и выл от боли. Но он сделал. Усиленный наколенник ударил в пустоту, вызвав недовольное шипение нападавшей. - Пидорас поросячий. Хоть бы морду виноватую сделал, если на месте постоять не можешь! - Пидо- кто? Хах, повтори-ка это, не сжевывая к ебеням букву «Р», звучишь как с какашкой во рту, - продолжая насмехаться, он оттянул пальцами ткань маски, высвобождая рот, и вызывающе оскалился, выдавая четкое рычание. Он знал, что она вскипит. Знал, насколько ее доставали его глупые подколки про картавость и все равно не мог удержаться каждый раз (ведь ее глаза так красивы, когда искрятся желанием оглушить его сковородкой), но сейчас он слишком далеко зашел. Девушка практически взвыла от негодования, какое вообще он право имел так с ней разговаривать?! В сердцах, она схватила первое, что попалось под руку, и зашвырнула предмет прямо в нахально растянутую физиономию. В следующую долю секунды им обоим в голову пришла одна и та же мысль: «Она швырнула в Кабана «Медведем»…» Было бы смешно, если бы не было так больно, особенно Кабану. Мужчина выругался, хватаясь за нос, обрезанные перчатки тут же залило кровью, перед глазами плыли багровые пятна, а во рту почувствовался привкус металла. - Дура, блин, крышняк совсем поехал, - проворчал он. Девушка же, мигом остудившая свой пыл, виновато поджала губу. Затем быстро взяла бойца за локоть и усадила на свободную кушетку, сдернула его балаклаву, свои перчатки, предварительно раскрыв герметичный клапан на рукаве, выхватила из бокового отделения рюкзака стерильный бинт. Разорвав зубами упаковку, она наскоро поделила его на несколько частей и принялась тщательно убирать кровь с запрокинутой назад головы друга. Кабан сперва шипел и дергался, но, в конце концов, сдался, позволяя за собой поухаживать, дождавшись конца неприятной процедуры. К счастью, нос оказался целым, кровь шла только из одной ноздри, которая тут же и была заткнута плотно смотанным бинтом. Сталкерша не умела правильно накладывать глубокую тампонаду при подобных травмах, но она сделала что смогла. Теперь из левой ноздри парня очень смешно торчал кончик бинта. - Сам виноват, чертов придурок, - выдохнув сказала она, откладывая неиспользованный перевязочный набор на стол. - Охуеть! Ты мне детектор в лицо, а я придурок?! - Следить надо за своим языком! В этот раз последнее слово оказалось за ней, и они оба замолчали, пристыженно отбросив все едкие слова, что еще приготовил их скверный характер друг для друга. Шелест посмотрела на мужчину большими грустными глазами. Кабан тоже не смог больше хмуриться и злиться, просто угрюмо молчал, вперив взгляд в пол. От воцарившегося молчания стало неуютно. Шелест хотела было уйти, но Кабан вдруг ухватил ее за ремень и перетащил к себе на колени, посадив верхом. Она, конечно, сопротивлялась внезапным прикосновениям, но как-то вяло, потому что не совсем понимала, что происходит. В тот же момент сильные руки обхватили в кольцо, заключив в объятия, а косматая голова легла на плечо, вызывая недоумение. - Ты чего это обниматься полез? Трезвый же, вроде, - удивление переросло в недовольство. Она даже попыталась отпихнуться, но руки лишь крепче прижали ее к себе и к покрасневшим от негодования щекам хлынул смущенный румянец. Шелест обняла соклановца в ответ. Длины ее рук не хватало, чтобы объять широкую мужскую спину, но тепла ее тела было достаточно, чтобы согреть неспокойную душу. «Ну как можно злиться на этого обалдуя?» - думала Шелест, невольно втягивая вечно витавший вокруг мужчины запах алкоголя и корицы. Они были слишком давно знакомы, подобные перепалки - визитная карточка этой парочки озлобленных полудурков, которые все еще отрицали потребность друг в друге, но всегда работали вместе. Шелест вздохнула и уселась поудобнее, руки сложила на шее, сплетя пальцы с копной непослушных волос на макушке и прижавшись лицом к выбритому виску, веки сомкнулись, тело немного расслабилось, отдыхая на здоровенном парне. Кабан витал в подобных мыслях. Он дорожил этой девушкой также сильно, как ненавидел. Некоторые ее черты и привычки настолько бесили, что хотелось утопить ее в болоте. Еще чаще он грозился напоить ее и трахнуть, хотя на деле никогда не позволял себе ничего более, чем хлопнуть по попке. Взгляд невольно опустился на идеально обтянутые комбинезоном ягодицы, и в голову его пришла мысль, что положительного в девушке все же больше, чем отрицательного. Руки потихоньку сползли вниз, обхватил бедра, Шелест, почувствовав перемену, немного отклонилась назад, переводя собственные пальчики здоровяку за уши и начиная их теребить. Две пары темных глаз были так близко. Будь это не они, а кто-то другой, то из такой позы был бы единственный выход – страстный поцелуй и бурный секс. Но их сердца бились мерно и в один ритм, дыхание было ровным, души мирно сплелись в теплый клубок и наслаждались образовавшемся между ними маленьким мирком. Кабан наклонился, чтобы нежно боднуть в лоб свою «наездницу», та подставила лоб в ответ и потерлась курносым носом о его, немного распухший от бинта в ноздре. Затем – мягкий, осторожный поцелуй, примирительное касание улыбающихся губ, а после - их легкое покусывание, заставившее обоих весело хмыкнуть. Кабан отклонился на стенку, взяв одной рукой подушку и подложив ее под голову. Шелест сползла с его колен, прилегла рядом, укладывая голову на сильное плечо, а руку запуская под черный плащ, начиная теребить ткань бронежилета. - Кабан.., - тихо позвала она, и когда друг откликнулся таким же тихим «м?» продолжила, - расскажи мне еще что-нибудь? Как раньше. Мужчина набрал воздуха в грудь, попутно выуживая из головы истории, которые еще не успел рассказать. Вынув из носа давно не нужный тампон, он приобнял Шелест за талию и стал рассказывать. Такие приливы нежности были редки, и для каждого из них почти сокровенны. Постоянные ссоры и перебранки, крики с пеной у рта, вечные шлепки и подколки, раздражение, ничего не могло перекрыть того уюта и удовольствия, что испытывали они, усмиряя в себе диких зверей и оставаясь вдвоем. К черту потерянные образцы, вылитое пойло и разбитый нос, только пусть эта ночь не кончается.