Любовь похожа на пламя,
Она обжигает тебя, разгораясь,
Любовь причиняет боль,
Причиняет боль…
Nazareth «Love Hurts»
После наглого похищения Мэттью мы, подхваченные «западным ветерком», отправились на злосчастные два урока математики или, точнее, на кружок импровизации. Сказать, что мы облажались на тестах во второй части занятий — ничего не сказать. Единственное, за что я благодарна миссис Кларк, так это за то, что ты учишься напрягать все свои извилины в стрессовой ситуации, чтобы поставить кривую галку возле верного ответа. Ах, конечно же, проверяешь интуитивные способности. — Ну как? — отрешенно произнёс Мэтт, опираясь всем телом на соседний шкафчик от моего, и продолжил гипнотизировать стену взглядом. — Это полный провал! Я почти все ставила наобум, — устало вздыхая, прокрутила колёсико замка. Дверца автоматически отворилась, освобождая место для плавного пикирования клетчатого листка на пол. Я нырнула вниз в попытках его ухватить, но это оказалось безуспешно. Подобрав клочок бумаги, решила выпрямиться так же резко, как и опускалась, но чуть не стукнулась затылком об открытую дверцу, если бы не Мэттью. Он прикрыл её рукой, не отводя взгляда от стены и всё ещё прижимаясь спиной к чужому шкафчику. Да что с ней не так? Я развернула таинственный листок. «Наконец-то Оливер понял, что ты страшная и бездарная тупица!» Лучше бы он так и валялся на полу. — А-а, — провыл Мэттью, оглушая меня от неожиданности, и хлопнул ладонью себя по лбу, — у меня в шестой задаче неверный ответ, надо же было так тупануть! — Ангелок, ты не один, — размахивая клочком бумаги, я показательно скривилась. Мэттью выхватил письмо с оскорблением из моей руки и принялся разглядывать. — Фига себе, снова хейтеры объявились! — усмехнулся друг. Я, ничего не ответив, продолжила утрамбовывать учебники в рюкзак и перебирать в мыслях варианты возможных отправителей. Кто может знать о разрыве, если даже Мэтта уведомили только сегодня? — Думаю, это дело рук Харрисон, — высказал предположение Ангел, всё ещё прибывая во взвинченном состоянии из-за неверно выбранного ответа в тесте. Друг нервно вырисовывал в воздухе круг смятым клочком бумаги. Кэти Харрисон — ярая активистка нашей школы. Девушка всегда принимает участия во всех мероприятиях от литературных вечеров до соревнований по чирлидингу. Невероятно общительная и как будто не заменимая; ни один школьный концерт не обходится без её участия. На одном из выступлений Мэттью сидел за музыкальным пультом управления. Парень настолько увлёкся беседой со своей бывшей девушкой Трейси Дин, что забыл переключить нужную композицию. Когда ему напомнили, Морено в суете начал тыкать все кнопки на свете и включил заодно микрофон, который находился в руках Кэти, занятой обсуждением свежих сплетен наедине с подружками. Это «наедине» расширилось до всего актового зала. Все присутствующие узнали много нового о себе и окружающих. Однако насколько я помню, Мэттью не особо спешил заканчивать разоблачение Харрисон и её свиты. Происшествие вылилось в скандал, где главным действующем лицом оказался мой друг, и буллинг уличенной в лицемерии Кэти. Конечно, обиженная сторона жаждала расплаты за нанесенный ущерб её репутации. Месть уязвленной Харрисон распространялась как на самого Мэттью, так и на его друзей. Однако все её старания уколоть побольнее выглядели по-детски нелепо, и найденная мной записка была в том же духе, что и несколько месяцев назад. — Да ну, нет! Слишком большой перерыв! Когда ты находил последнее послание? — засомневалась я. — Месяца два назад, не помню точно, — вспоминал Ангел, почесывая затылок и виновато потупив взгляд, — мне жаль, что все от этого страдают… — Прекрати, все всё прекрасно понимают! И вообще, может, это вовсе не она, — перебила я друга. Мэтт обнял меня за плечи и мученически закатил глаза. — Хочу уже поскорее свалить отсюда! Вроде рабовладельческий строй отменили в 1865 году, так какого ж чёрта я себя чувствую после этих тестиков, как после дня на плантации? — возмущался друг. — Мэтт, ты — белый! — напомнила я причитающему Ангелу. — Это сейчас расизм был? — одна бровь Мэтта вопросительно изогнулась. — Внешне да, но я чернильное небо несу, не спеша, чернее мазута мрачнеет моя душа, детка! — друг снова мельком коснулся указательным пальцем моего носа, ухватил меня за руку и увлёк в сторону выхода. — Если мы сейчас не покинем это здание, то нам не миновать второго восстания Стоно! — Вос-ста-ние Мо-ре-но, — я скандировала невидимую надпись перед собой, выделяя её свободной ладонью в воздухе будто маркером. — Звучит! — самодовольно ухмыльнулся Ангел, выпрямляя плечи, облаченные в желтую толстовку, и вытягивая шею. — Иди уже, поэт-повстанец! — сбить его спесь мне помог замах коленки на «волшебный» пендаль. Мэттью, правда, отскочил, и лицо его исказилось в театральном ужасе. — А ты знала, что там дело было на реке Эшли?.. Под увлекательный рассказ Мэтта о восстании рабов Южной Каролины мы проследовали до автомобильной стоянки, расположившейся за основным зданием школы. Я не особо люблю историю, но мой друг способен перерабатывать информацию в голове таким образом, что совершенно скучные, сухие факты преподносятся захватывающе и местами забавно. — … эти бедняги маршировали до самой Флориды с транспортом с надписью «Свобода», — продолжая вести повествование, парень открыл дверь своего новенького хендая и принялся устраиваться на водительском сидении. Я последовала его примеру — плюхнулась на пассажирское рядом. Щёлкнув ремнём, я расслабленно откинулась на спинку и моему взору открылась вся парковка… Подождите, что?! — Мэтт, — удивленно обратилась я к другу, ковыряющемуся в подстаканниках около коробки передач. Он вопросительно поднял на меня глаза. Я молча указала рукой куда-то вперёд. Мэтт лениво повернул белокурую голову в заданном направлении, и его брови сердито сошлись к переносице. — Она мне написала, что у неё срочные дела дома! — недовольно воскликнул Ангел, буравя взглядом Эшли, мило воркующую в мягких объятиях парня рядом с её автомобилем. — Опять весь рабочий процесс идёт семимильными шагами к чёрту, — разочарованным тоном заключил Мэттью, — что он тут делает? Знакомая черная косуха контрастировала с волосами цвета льна, спускающимися до плеч. Слегка напряженные, широкие густые брови добавляли задумчивому прищуру, вызванному лучами солнца, твердости и глубины. Непростой характер выдавал подбородок с ярко выраженной ямочкой посередине. Уилл Клепп — соло-гитарист нашей группы, её гордость и позор одновременно. Внимая каждому слову Эшли и положительно кивая, он казался совершенно спокойным и уравновешенным человеком. Однако когда губы Уилла смачивал алкоголь, лицо его буквально пропитывалось нечеловеческим пофигизмом; любое время суток переставало быть томным и превращалось в воображаемую поездку на пикапе с выгравированным названием «Охреневоз» на покосившейся табличке для номера. Наш водила-гитарист мчал со скоростью девяносто миль в час куда-то в закат, собирая каждую кочку пыльной и дряхлой дорожной змеи. Мы и пара незнакомцев, как будто откинутые на семьдесят лет назад на окраину штата Невада, резко подпрыгивали в открытом кузове, рискуя вылететь в канаву. В сравнении с ребенком-балагуром, которого выпускал Мэттью на прогулку в основном для веселья, у Уилла был дьявол-подросток, познавший все метания пубертатного возраста. А самое главное, что Уилла всё устраивало, он этим жил. Конечно, до больших преступлений не доходило, но мелкое хулиганство — это пожалуйста. Например, разбудить весь район с криками: «Вы все — тупые задницы»!; вилять по проезжей части с поднятыми вверх руками, протыкая пространство над собой угрожающими шпилями — средними пальцами и намекая, куда стоит недовольным водителям пойти; сломать десять лежаков на местном пляже, пытаясь найти выход вместе с первым встречным, находящимся в той же кондиции. А сколько битого стекла разного цвета и разукрашенных лиц в драках я повидала прошлым летом благодаря Уиллу… Мало того, что он заставлял страдать окружающих от царящего хаоса, так парень сам же от него нехило огребал, становясь главным пострадавшим лицом. То возомнил себя акулой и решил искупаться в пустом бассейне на тусовке в честь рождественских каникул, после попал в больницу с тремя переломами, потому что с бетонным покрытием гитаристу не удалось закорешиться. То залез на крышу дома у Джаспера, закадрить каких-то проходящих девчонок, криво шагая по карнизу. В итоге Уилл там так и застрял на всю ночь, мирно посапывая на изгибах черепицы и не обращая никакого внимания на переживающего и чертыхающегося Мэттью во дворе. Хорошо, что не пошёл дождь, иначе без очередной поездки в бело-красной карете точно не обошлось бы. Его выходки всё больше напоминают бесцеремонное (если тут вообще можно вести речь о каких-то «церемониях») копирование Оззи Осборна, да и сам Уилл каждый раз, протрезвев, говорит что-то такое: «Какая я рок-звезда, если неспособен устроить ПОЛНЫЙ декаданс, а»? Надеюсь, что в будущем меня убережет от повторения отвратного действа «короля летучих мышей» в туре с Mötley Crüe в исполнении нашего гитариста… Предполагаю, у многих возникает вопрос, почему мы до сих пор терпим этого скандинавского клоуна? Во-первых, не смотря на своё дикое непостоянство, у Клеппа было особое уважительное отношение к музыке. Да и, наверное, единственной и настоящей его любовью оставалась ямаха. Это единственная вещь, которой он был верен. Играл Уилл правда хорошо и доставал кучу невероятных идей из взбалмошной головы. Во-вторых, всегда, когда кто-то из нашей группы начинал катить бочку на гитариста, Джаспер постоянно вставлял пословицу: «Знакомый чёрт лучше чёрта незнакомого»! Да и сам фронтмен всерьез никогда не возмущался поведением Уилла: Джаса забавляли выходки своего лучшего друга, и он как будто купался в рождаемом хаосе. Как бы барабанщик не плевался от фриков, в душе они ему импонировали. И Джас не был одинок, потому что Уилл своим образом «настоящей рок-звезды» приковывал внимание тинейджеров, готовых поддаться полной анархии. Правда, это вам не двадцатый век, когда можно было со сцены управлять толпой и призывать их к определенным действиям. Все разборки в основном происходили в интернете, в наших социальных сетях, пока ещё не очень раскрученных. Думаю, помимо смазливой внешности, восхищение у подростков вызывал тот факт, что Уилл мог выйти за рамки дозволенного, а они нет. Давай, чувак, круши всё и вся, а мы с упоением посмотрим, осудим, конечно, но мысленно и физически испытаем дикий экстаз… — Ты тоже это видишь? — удивленным тоном спросил Мэттью. — Да, давно это они так? — полностью запуталась в испытываемых эмоциях; я вроде и рада, а вроде и нет. Вовсе ничего не понимаю. — Понятия не имею. Ставлю 50 долларов на то, что всё так мирно и прилично до первого стакана Уилла, — тут Мэтт сделал паузу и спросил, — приколи, я только что слово «прилично» и имя Клеппа в одном предложении сказал? Я криво улыбнулась и продолжила наблюдать за парочкой.…Ты до последнего не сдашься,
Ведь у тебя не сердце, а резинка.
За это ты всё больше нравишься,
Но вот терпения твоего осталась малая песчинка…
Сильные люди, такие как Эшли, сильны даже в своей слабости. Её болевой точкой долгое время являлись чувства к Уиллу. Правда, стоит сказать, что Эш доставляли удовольствие пощипывания соли, на которую возлюбленный никогда не скупился. Мог бахнуть целую солонку за раз и потом разводить непонимающе руками, мол, а я что, я ничего. Уилл лишь изредка признавал себя виноватым… Я никогда не была в восторге от выбора Эшли, потому что, ссылаясь на рассказанные ранее байки, можно смело утверждать, что Уилл самый настоящий экспериментатор, как над собой, так и над окружающими. К сожалению, главным подопытным кроликом оказалась моя лучшая подруга Эшли Бёрнс. Если нас обычно Уилл катал на стареньком пикапе по куширям, то для Эшли парень отстроил целый парк аттракционов. Излюбленный назывался «свободное падение». С тем же азартом, что и допитые бутылки, Уилл вдребезги разбивал сердце моей лучшей подруги. Он мог поманить её, когда ему хотелось, а потом резко отпустить, пропадая на несколько недель в компании других девушек. Постить свои похождения в сеть без всякого зазрения совести: даже наоборот — парень ждал каждый раз реакций, и Уилл их получал. Ибо хаос должен чем-то питаться, источником были эмоции людей. Однако Эшли не сдавалась: она всегда шла к поставленным целям, но, к сожалению, заслужить хорошее отношение и уважение любимого человека это крайне редко выполнимая задача. Захлёбываясь в слезах и соплях, она собиралась и занимала выжидательную позицию. Нельзя не упомянуть тот факт, что Уилл не всегда гадил. Но он обострял ситуацию до такой степени, что его периодические пьяные романтические порывы или внезапные приступы ревности выглядели ужасно по-собственнически, мол, страдать ты будешь только от меня. Примерно полгода назад Уилл испортил свидание Эшли. В очередной раз посчитав пропажу своего непостоянного молодого человека за расставание, она решила воспользоваться возможностью и, наконец, переключиться от Клеппа походом в кино с Филлом из параллели. Хах, хозяин, видимо, почувствовал холод, тогда возникший между ними, и прознал о «неверности». В тот вечер под залпы салюта из попкорна Уилл сменил «свободное падение» на «силомера-боксера», где в качестве самого аттракциона выступал Филл. Бедный парень после случившегося сторонится нашей троицы и всячески пытается избегать общения, если оно вынуждено возникает в процессе обучения. Эшли же считала эту выходку Уилла чуть ли не рыцарским поступком, заслуживающим прощения с её стороны. Поначалу, когда эти двое только сошлись, мы с Мэттом покорно слушали частые истерики Эш и изо всех сил старались не проецировать её обиды на Уилла на себя, тем самым портя атмосферу группы, а после вовсе смирились. Потому что все наши решения проблемы в корне не устраивали подругу; парень пудрил ей мозги, подвергая беспощадной критике традиционные взгляды на отношения. Уилл нередко указывал Эшли, что он не рождён для той любви, а ей срочно надо перестать верить в принца и навязывать этот образ ему. Иногда я через себя пропускала душевные истязания подруги и, лежа навзничь на кровати плачущей Эшли, выросшей на диснеевских мультиках, содрогалась всем телом от каждого её всхлипа, борясь с желанием превратить в щепки гитару Уилла. Однако разочаровывало то, что в моём сострадании девушка нуждалась в определенные моменты: лишь вода высыхала на щеках, она тут же как под гипнозом шла за ним, а если не находила, или он её отвергал, то искала похожих. После их окончательного разрыва, мы с Мэттом выдохнули, но, видимо, опять рано. Уилл, кажется, расстроился, что игрушки больше нет. Отчего я находилась в полном замешательстве. А для чего ей, собственно, понадобился Лой? — Зачем было врать, ты не знаешь? — негодовал Мэтт. — Это риторический вопрос? Видимо, предвидела наше возмущение, Мэтт, — разъяснила я другу и закрыла глаза на несколько секунд, стараясь разобраться, как правильно относится к происходящему, чью сторону принять: поддаться негодованиям Мэтта или понять чувства подруги. Тем временем рука Уилла, бережно зарывшаяся в мягких кудряшках Эшли, быстро сокращала расстояние между парнем и девушкой. Светло-русые волосы Уилла касались щеки подруги и играли роль заслонки между ними и очевидцами их близости, но не со стороны нашей засады. Однако это всё равно не нарушало интимности происходящего между ними. Веки обоих неспешно прикрылись, и губы их слились явно в не дружеском поцелуе. Хоть бы на этот раз он по-настоящему что-то значил для Уилла. Пожалуйста… Я наблюдала боковым зрением за реакцией Мэтта, немного смущенного от сцены, разворачивающейся за стеклом. Парень деловито проверял датчики на панели и пытался нашарить в кармане толстовки телефон, но появившийся легкий румянец на светлой коже выдавал его. Моя рука тоже потянулась за смартфоном, чтобы запечатлеть нашу парочку. Сделав снимок поцелуя, я посмотрела на Мэтта: его смущение превратилось в почти нескрываемую злость. Эшли, не спеша, отстранилась от возлюбленного и повернула голову в сторону тачки Ангела. Я побоялась, что нас с другом застигнут за подглядыванием, и поспешно опустилась всем корпусом вниз, чуть не вписавшись лбом в бардачок, но меня спас ремень. Дернула Мэтта за рукав толстовки, чтобы тот повторил за мной. — Мэттью, прячься! — прошептала я, решив почему-то, что нас кто-то услышит. Но он не шелохнулся, а наоборот уставился на парочку. Я аккуратно вернулась в прежнее положение: терять было уже нечего, наше укрытие раскрыли. Меня встретили многозначительный взгляд Эшли и нахальная ухмылка Уилла. Руки Мэтта крепко сжимали руль, а ноздри, раздуваясь, жадно качали воздух. — Да, пошли они! Пора сваливать! — нарочито прошипел Мэттью, копируя мой шепот, и продемонстрировал им средний палец сквозь лобовое стекло автомобиля. Он повернул ключ зажигания и резко начал сдавать назад. Вырулив из плена соседних машин, Ангел натянул ехидную ухмылку и дал газу что есть силы. Меня пригвоздило к спинке сидения. С визгом резины об асфальт мы вылетели с парковки. После Мэттью начал сбавлять скорость и одной рукой включать музыку в салоне. — Ещё раз так сделаешь, и я в твою тачку больше не сяду! — обиженно скрестив руки на груди, пригрозила Мэтту. Мэтт рассмеялся. — Да ладно тебе, первый раз как будто, — радушно улыбался Мэтт, не понимая причины моих возмущений. Я уткнулась в телефон и решила прокомментировать свои действия, открыв диалог с Джаспером. — Сейчас отправим это фронтмену, чтобы он потом не удивлялся, если репетиция сорвётся из-за их очередных разборок! — заключила я и нажала на кнопку отправки. — Пф, Джас? — фыркнул Мэтт. — Ему уже давно насрать на то, что происходит с группой, ты не заметила? — Нет! — отрезала я. Почему сегодня все так недовольны Джаспером? — Он всё больше уходит в себя, не знаю, как это объяснить, Никки. Я в этом не силён, — казалось, что Мэттью сник. — Что касается Эшли и Уилла, последний раз Джас сказал, что это их дело: одну устраивает страдать, другому нравится её испытывать… — Мэтт, но он ведь отчасти прав: как мы можем повлиять на них, это чужие отношения? — спросила я, но понимала, что Ангел искренне переживает за Эшли и хоть что-то пытается предпринять. — Джаспер может, мы с тобой — нет, — Мэтт сглотнул. — С моей стороны была попытка поговорить с «королём битого стекла», но кто я такой? Я же мелкий, и «слишком молод для настоящей любви», — прыснул Мэттью. — Это тебе Уилл так сказал? — озадачено поинтересовалась я. — Да-а, — недовольно протянул блондин, морща лоб и поджимая губы, — слишком молод для абъюза? Я, блять, специалист в этом дерьме с недавнего времени! Я… Тут Ангел осёкся, понимая, что начал пылить и ляпнул лишнее. — Ладно, все занимаются своими делами. Кто-то грезит колледжем, кто-то гоняется за мудаками, не стоящими даже их ногтя, и несет всё это в группу, а кто-то занимается самокопанием, забывая об ответственности! А я? Что я? — на вопросы Мэттью ответила я. — Мэтт, дорогой, успокойся, пожалуйста, — мой голос звучал как-то испуганно и взволнованно, — ты прекрасно поёшь и замечательно играешь на клавишах, а твоя любовь к истории… — Никки, о чём ты? — поморгав непонимающе глазами, спросил Мэттью. — Как бы это нормально описать? — голова Ангела задумчиво наклонилась вбок. — В детстве большинство уверены, кем они хотят стать в будущем. Спроси ребенка, он тебе с большой вероятностью четко ответит. Но не многим детям удаётся держаться их мечты до конца, потому что по мере взросления появляется куча различных путей, на которые можно свернуть. Правда, не факт, что, посетив их, ты вернёшься к прошлому, потому как нет больше никаких пересечений со старой дорогой. Ты теряешь заинтересованных друзей, теряешь способности, теряешь силы. Знаешь, что делают эти «неверные»? Они бросают свою машину со всеми пожитками, отказываются от обязанностей и несутся через поле в надежде вернуться на путь их детских мечтаний, пока не упадут от бессилия. Некоторым везёт, и они добредают до нужной трассы. Путникам осуждающе бибикают в спину и объезжают их, держа за умалишенных. Так вот весь этот разброд сейчас заставляет взять и послать то, над чем я работал два с лишним года и занимался вокалом с пяти? А потом, где-нибудь в тридцать с хвостом, когда я пожалею о сделанном выборе в пользу истории и политики, потерявшими для меня интерес, придётся нестись с высунутым языком по лугам без навигатора. Это моя мечта — быть частью группы. Выступления, перевоплощения, репетиции, дружеская атмосфера — я люблю это. Но, кажется, что всё рушится, и страдаю как будто я один! Мэтт был серьёзен, а меня сказанное им поразило. Никогда не думала, что «мы» для него столько значим, и он так радеет за группу. Видимо, за его добросовестным отношением и полным погружением в работу (ситуация с микрофоном не в счёт) я не разглядела истинных переживаний за существование и развитие нашего музыкального союза. — Мэтт, но для меня группа тоже не пустой звук. Я стараюсь и выкладываюсь. Правда, как показали эти два дня, многое упускаю, — с сожалением в голосе пыталась поддержать друга. Выражение лица Ангела немного смягчилось, и я решила перевести тему разговора в другое русло. — Ты знаешь, кто такой Итан? — честно сказать, задавая этот вопрос, надеялась, что Мэтт с его «потрясающей» памятью на имена так же, как и я, понятия не имеет, кто это. — Соло-гитарист Venture, — не задумываясь, ответил Мэттью, чем раздавил мои надежды, — а что с ним? — Да нет, ничего, — соврала я и решила полистать ленту. Конечно же, любопытство Ангела оказалось не удовлетворено, о чём свидетельствовала его загадочная улыбка. Но я сделала вид, что не заметила и опустила мысленно стену, погрузившись в соцсеть. Первой высветилась публикация лучезарной Валери; знали бы её подписчики, какая она зануда. А второй… А на втором фото — блондинистая голова Сэма, повернутая в пол-оборота. Губы, сложенные трубочкой, мягко врезались в щёку незнакомки. От чего мне стало не по себе. — Никки, ты меня слушаешь? Никки? — Мэтт пытался привлечь внимание, размахивая одной свободной рукой перед лицом, словно автомобильным дворником в ливень. Сердце яростно пыталось выпрыгнуть наружу, пока остальное тело как будто парализовало, и температура в нём упала. Вся горячая кровь прилила к лицу и заставляла гореть от захлестнувшей ревности. Это чувство можно сравнить с огромной собакой без намордника, которая вот-вот сорвётся с привязи и накинется на первого попавшегося. Аплодирую стоя людям, способным не просто удержать на цепи вмиг одичалое животное, а заставить замолкнуть его агрессивный лай и вернуться послушно в будку. Я далеко не кинолог, поэтому моя обезумевшая псина в груди готова была перегрызть, если не другим глотку, то хотя бы оттяпать себе лапу. Мэтт припарковался и выхватил телефон из моих рук, застывших в одном положении. — Му-да-че-ло! — воскликнул Мэтт, внимательно уставившись в экран. — Никки, ты в тысячи раз симпатичнее, это я как эксперт говорю! Слышишь? Возможно, девушка и была прекрасной, но она теперь с Сэмом. Этот факт беспощадно уродовал её в моих глазах. Память стирала незнакомку и оставляла лишь Сэма, прильнувшего к щеке девушки. Как же Джаспер был прав: надо было ещё вчера отписаться. Мэттью посмотрел на меня обеспокоенным взглядом. — Никки, дыши хотя бы, ладно? — переживал друг. Ангел начал спешно нажимать на экран. — Я его блочу, срочно бло-очу, — паясничал Мэтт и через несколько секунд вложил телефон обратно мне в руку. Я резко отстегнула ремень и обняла Мэттью. Тот поначалу опешил, но потом ответил, бережно положив ладони на спину. — Нор-мально, — пролепетала я, смотря в одну точку и пытаясь остановить бешеное биение сердца. Думаю, Мэтт услышал его глухой стук, потому что принялся поглаживать меня по спине. — Какое сегодня число? — вдруг спросил друг. — 25 апреля, а что? — медленно произнесла я. Он немного отстранился от меня, чтобы рассмотреть моё раскрасневшееся лицо. — Объявляю 25 апреля днём мудачел! — торжественно провозгласил Ангел. Я выдавила сдержанный смешок, который разросся до истерического приступа смеха на пару с Мэттом. Мы уже, полностью вырвавшись из объятий, свернулись калачиком от приятных коликов в животе. Нашу истерику остановил какой-то большой темнокожий мужчина за стеклом. Видимо, хозяин дома, около которого мы остановились. Он постучал в окно с моей стороны. Я моментально нажала кнопку открытия. Не дожидаясь полного опускания стекла, мужчина в негодовании выпалил: — Эй, малолетки, вы в курсе, что обдолбанным нельзя и на пятнадцать футов приближаться к рулю?! Проваливайте отсюда! Мэтт разогнулся и лишь развёл руками. — Извините, сэр, но мы не… Недослушав мои пояснения, мужчина недовольно махнул рукой и побрёл восвояси. — Извините, сэр, — передразнивал Мэтт, — мы не курили траву, у нас праздничная истерика, потому что нас окружают одни мудаки. Вы, кстати, тоже в их числе… Я чуть прикрыла глаза и недовольно растянула губы, но Мэттью уже был увлечен дорогой, поэтому не увидел моей гримасы. Автомобиль начал громко жаловаться на свободно болтающийся ремень, издавая монотонный плач, как и моё сердце. Пришлось снова пристегнуться и наслаждаться улицами, залитыми солнечным светом, по пути к моему дому, до которого оставалось меньше мили. — Нда, походу я настолько сегодня фигово выгляжу, что меня приняли за нарика, — озвучивал свои мысли вслух Ангелок. — Мэтт, это, наверное, не моё дело, но мне не даёт покоя одна мысль, — немного успокоившись, я решила поинтересоваться состоянием миссис Морено, — как сейчас чувствует себя твоя мама? Мэтт недовольно закатил глаза. Он явно избегал теперь этой темы и, кажется, пожалел, что поделился с нами проблемами в семье. — Никки, в этот раз обошлось только мной. Не переживай за мою семью, ок? — А вы не обращались в полицию? — ума не приложу, какая неведомая сила заставила меня задать этот странный, возможно, бестактный вопрос. Мэтт в ответ заулыбался от сказанной глупости. — Это мой отец, Никки. Во-первых, его личность начала разлагаться только полгода назад, до этого меня почти всё в нём устраивало. Мы с ним вместе смотрели бейсбол по телеку, весной или летом выезжали на реальные матчи. Мне нравилось с ним проводить время; не смотря на тяжелую работу, он был жизнерадостным, постоянно шутил. Я с ним делился музыкой. В прошлом году мы с ним и его друзьями ездили в Денвер на концерт Metallica. Хоть с Милли у них не такие близкие отношения, но он старался. Читал Милли книжки на ночь или смотрел с ней мультики, если у него не было ночной смены… Короче, он раньше был нормальным отцом. Во-вторых, мы сейчас едем на новой тачке, которую отец мне купил. Я там добавил какие-то копейки, заработанные на прошлых летних каникулах. Питаюсь, одеваюсь, тусуюсь за счёт семьи, дальше нужно продолжать? Если заявить, то отца посадят, Милли не увидит папу долгое время. Кто будет содержать семью? Мама одна не потянет, даже если я устроюсь, то меня не возьмут на полный рабочий день, — Мэттью был спокоен, создавалось ощущение, что он давно сам себе ответил на заданный мной вопрос. — Прости, не знаю, зачем спросила, — виновато прошептала я. Хендай неспешно катил к моему дому. Улицы плавно перетекали из одной в другую под звуки легкого кантри. Наступившее молчание казалось невыносимым. Мне немедленно захотелось его прервать, чтобы хоть немного переключить свои мысли от Сэма и незнакомки на что-то другое. — Мэтт, а что сказали на естественных науках вчера? — Нас ждёт лабораторная работка с трупиками свиней, как тебе такое? — с напущенным кровожадным тоном ответил друг и прижался к обочине около моего дома. — О-о, нет, — недовольно протянула я. — О-о, да, свинки! — Зайдёшь? — поинтересовалась я: вдруг Мэтт не очень хочет сейчас появляться дома, и почему бы не воспользоваться возможностью совместной подготовки к расчленению бедных поросят. — Спасибо, но нет, — Мэтт кивнул в сторону автомобиля Виктории и усмехнулся, — твоя сестра дома, мне стыдно! Парень обвёл пальцем овал своего лица. — Ещё я дико хочу спать, отца дома нет, значит, самое время немного подрыхнуть! — Бросишь меня наедине со строением свиней? — фальшиво обиженным тоном заметила я. — Один — один: ты кинула меня вчера с математикой, — улыбнулся Мэттью. — Ладно, Ангелок, не пропадай, пожалуйста, больше, — быстро обнимая друга, попросила я с заметной тревогой в голосе. — Пиши хотя бы, договорились? — Тебе прям во время очередного неудачного хука писать? — рассмеялся друг. — Да, да можешь прямую трансляцию в чате вести, — я подыграла ему, окончательно поняв, что серьёзности от Мэтта ждать не стоит. Выйдя из машины, по традиции послала другу шутливый воздушный поцелуй в качестве благодарности за транспорт. Губы Мэтта растянулись в радушной улыбке, и он тут же снова яростно стартанул, оставляя след от колёс. Кто придумал выдавать права в нашей стране этим выделывающимся подросткам? Провожая взглядом удаляющийся кроссовер друга, в душе я лелеяла надежду, что сегодня Мэттью и его любимых женщин никто не обидит.