Никогда рядом с тобой

Под негромкое тиканье часов и звучный свист чайника молодой мужчина приготовил пакетик зелёного чая и чашку, и только после он, наконец, отключил конфорку, на которой стоял чайник. Мужчина вздохнул, и в тишине квартиры этот звук казался таким громким, что на молодого героя накатило огромное чувство одиночества. Словно каждое тиканье и таканье часов едва ли не ранили физически, а каждый тихий и практически беззвучный вздох — смертный приговор. Шото поднял голову, когда услышал шорох в спальне, и его лицо тронула слабая улыбка. Он вместе с заваренным чаем прошёл по коридору и вошёл в спальню, жмурясь от яркого солнечного света. — Тодороки-кун, доброе утро, — улыбнулся молодой мужчина, конкурируя с солнцем по яркости. — Уже обед, Мидория, — подсказал ему Тодороки. Улыбка Изуку померкла, и Шото не мог сказать, что именно чувствует тот. Из-за своей нарколепсии Мидория ежедневно испытывал бесконечно сильную сонливость и часто засыпал в совершенно неожиданных местах. Однажды он уснул сразу же после битвы со злодеями. Но бороться с приступами непреодолимой сонливости и внезапного сна помогали лекарства, содержащие наркотические вещества. — Тебе, наверно, жутко одиноко, да, Тодороки-кун? — внезапно спросил Мидория, боясь поднять взгляд на мужчину. Шото поставил чашку на прикроватную тумбочку и приблизился к нему, с каждым шагом его ноздри, словно пёрышко, дразнил запах феромонов омеги. Его омеги. Он обнял его, касаясь округлого живота. Изуку сознательно отказался от лекарств, на время оставив свою карьеру про-героя, чтобы у их ребёнка не развилась с рождения наркотическая зависимость. И теперь каждый его день начинался в обед или поздним вечером, в те четыре-пять часов его бодрствования они старались провести вместе, отправляясь куда-нибудь или оставаясь дома, если не хотели, чтобы их после обсуждали на различных форумах о про-героях и их личной жизни. Но Мидория всё равно, даже бодрствуя, испытывал сильную сонливость и быстро уставал, желая где-нибудь прилечь. Тодороки всегда видел эту внутреннюю борьбу с самим собой и в такие моменты, как бы ему не хотелось провести ещё немного времени вместе, ещё о чём-нибудь поговорить, рассказать, внимать улыбки, замирая, оставшись совершенно беспомощным перед улыбкой своего супруга, он всегда отводил его в спальню и укладывал спать. Он довольствовался минутами тихих разговоров перед сном и невнятных бормотаний, пока Мидория на полуслове не уснёт. Шото обнимал его со спины крепче, чем нужно, и едва ли не считал каждый вздох своей пары. И в те ночи, когда одиночество сдавливало его шею сильнее, он позволял себе слабость. Но Мидории знать об этом необязательно. — Никогда рядом с тобой, — ответил с мягкой улыбкой Тодороки.