Все, кого ты любил, или бросят тебя или умрут. Чак Паланик «Бойцовский клуб»
В этом мире у меня был один сплошной, темный минус. Я могла сколько угодно отбрыкиваться от большей части извечных ярлыков, приписанных подросткам вроде меня, строить из себя неизвестно какую самостоятельную личность и совершенно не иметь и капли выбора за спиной. Тод Джонс улыбается знакомой меланхоличной улыбкой, флегматично туша окурок сигареты об лежащую на столе пепельницу. Глядя на эту улыбку мне впервые хочется искромсать этого человека на мелкие разливные кусочки пасты, которую он так любит. А что? Прекрасная была бы картина, он, кровь и потайная боль в чужих глазах. Криво ухмыляюсь, скрещивая руки на груди. В последнее время меня потянуло на драму, уже сбиваюсь со счета сколько всего я успела изрисовать в этой мрачной атмосфере с кровью в уголках листов. Поэтично, ничего не скажешь. Чуть успокоившись под давлением отвлеченных тем в уме, я вновь задала решающий вопрос, старательно делая вид, что мне все равно: — Повтори пожалуйста, ты уверен? Но, где-то на краю сознания, я отчетливо понимаю, что мне совсем не все равно и если он хоть немного покажет собственное согласие, то не сдержусь. Начну запальчиво отстаивать свое, гневаться и возможно даже дойду до той черты, чтобы сбежать из этого дома навсегда. Плевать каким способом, не в моем репертуаре жить так и дальше. Кроме того, как бы мне не хотелось этого признавать, но отчасти я к нему привязалась. Не настолько, чтобы ощутимо вздрогнуть под гнетом навалившей боли от любых его действий, но достаточно, чтобы немного измениться в лице, искривив уста в неряшливой усмешке малой беспомощности. Чувство, которое мне сложно терпеть еще с прошлой жизни. Быть зависимой от чужого ненавистного мнения, тем самым официально ставя себя на несколько ступеней ниже, казалось бы что может быть хуже? Разве что глупая смерть ради этих так называемых идеалов любви и остальной наивной чепухи. Разве это правильно жертвовать собой на благо других? Будь выбор хоть пред целым миром и собственной персоной, я бы в любом раскладе дел выбрала бы только себя. Нельзя сказать, что я так уж прям без ума от себя. У меня тоже были грешки за спиной за которые, скажем так, по головке не погладят, прилежные недостатки, хотя я и не скрываю того факта, что совсем не собираюсь менять в этом что-либо, просто мой мозг имеет свою своеобразную логику. Это помогает мне как-то выживать и если нужно отгораживаться от различных проблем, попадающих на пути. Я не привыкла сбегать от них, зная, что рано или поздно нерешенные, они все равно настигнут тебя, но все равно не так уж успешно справлялась с ними. Скорее всего я просто плыву по течению, избавляясь от набежавших испытаний по пути. Вздыхаю, скашивая взгляд на то, как он аккуратно подправляет наручные часы на запястье, последний подарок от меня. И несмотря на то, что смущаюсь я против собственной же воли, мне все равно трудно удержаться от неловкого кашля в кулак. Еще один существенный минус, когда человек становиться слишком близким для меня, моя реакция на него становиться как-то чересчур томительной. Тод понял это уже давно, поэтому усмехается даже немного привычно: — Да, я хочу, чтобы ты проучилась в этой академии. В глазах не щиплет каким-нибудь предательским свойством, а губы не подрагивают от переполнявшей сердце обиды. Я лишь недовольно хмурюсь и деланно презрительно хмыкаю себе под нос. Было немного горько, но я все еще могу держать себя в руках. — Женщину завел, не так ли? — Какая к черту женщина, Сара? — раздраженно вздыхает он в ответ. — Со мной тебе сейчас будет небезопасно, а отдавать тебя Бридж я не стану, у вас слишком напряженные отношения. Кроме того, чтобы ты выбрала сама, пять трудно проживаемых месяцев с матерью или бесцельных гуляний без моего присмотра в свободной школе? — Конечно же второй вариант. Ероша собственные волосы, мужчина деловито приподнимает бровь в целях найти какую-нибудь осечку: — Так в чем проблема? «Ты хочешь от меня избавиться, чтобы исчезнуть» — неприятно засело на языке, не готовясь вырваться. В конце концов кем мы были друг для друга? Официально навязанные друг другу отец и дочь, которые даром не сдались обоим. У нас нет причин, чтобы оправдываться и признаваться в чем-либо. А учитывая то, что я уже давно была вполне взрослой личностью и вовсе несколько глупо с моей стороны. Но, мне будет плохо и этого не скрыть. Я уже привыкла к тому, что возвращаясь домой могу наткнуться на темную торчавшую из-под газеты макушку у кресла. Свободно просыпаться по утрам, зная, что даже если Тод уже давно ушел на работу, он обязательно оставит за собой безмолвный завтрак для меня. И явственно ощущать эту атмосферу семейного уюта, чтобы с легкостью шептать — «я дома», после школы. Это настолько въелось в мою кожу, что мне будет трудно избавиться от этого ощущения тепла внутри. Кажется люди называют это семейным очагом, да? В таком случае я прибралась к нему довольно быстро, что немного расстраивает. С каких пор я стала столь сильно нуждаться в нем? — Со мной все будет хорошо, — недолго понаблюдав за моими метаниями, твердо проговорил Джонс, нерешительно подходя ко мне ближе, чтобы погладить по голове. — Я вернусь. Разберусь со всеми проблемами, закончу всю эту работенку с журнальной редакцией и всем остальным и заберу тебя, Сара. Потому, что ты дорога для меня и без тебя жизнь будет уже не та, понимаешь? Я старательно прячу краснеющие с каждым словом щеки за волосами, молчаливо качая головой. Мне определенно не нравиться проявленная мною слабость, однако мне трудно отказаться от нее самой. Боже, Тод, если бы ты не устраивал все эти ванильные разговоры, то мне было бы намного легче отвернуться от вас всех. — Тогда собирай свои вещи и бери себя в руки. Так уж и быть мы заглянем в твой любимый McDonald's по дороге. Куплю самый большой бургер для тебя. Трудно улыбаться, когда совсем этого не хочется, поэтому вскоре я оставляю свои попытки, быстро сбегая в комнату. И уже там оглядывая чуть запылившие обои и все те же смешных осьминогов у окна, я сдавленно стону в ладонь. Ненавижу это чувство. Когда хочется рвать и метать, но не отпускать своего, я почему-то все время по дурости плачу. И в такие моменты слезы у меня злые, даже разгневанные в своем роде. Потому что слабость от себя терпеть просто невозможно. Потому что на внутренности словно камень бросили, а дела у тебя до этого толком и нет. Потому что все это как-то чересчур абсурдно, чтобы быть правдой. В последний раз я плакала три года назад. И понимание этого факта совсем не радует. Сара Джонс, ты слишком расклеилась.***
Угрюмо откусив значительный кусок от гамбургера в своих руках, еле держащих на них в виду своей излишне больших размеров, я растерянно нахмурилась, наблюдая за тем, как напряженно вытянувшись, сидел за столом Тод. Будто поджидает кого-то, да и если приглядеться, то место за которое он сел, является идеальным для этого. Ракурс со всех сторон, так сказать. Что не есть хорошо. Я и раньше догадывалась, что у мужчины есть какие-то мутные дела за спиной, однако натыкаться на них в реальности совсем не одно и то же. В особенности видеть перед собой столь выразительный эффект. Дожевав курицу, я начала перебирать в уме подходящие варианты, чем же таким он мог себе так нагадить. Джонс является журналистом, что уже может подтолкнуть к некоторым якобы «случайно» подслушанным разговорам и передрягам, и в то же время эта профессия в прошлом, а сейчас он сам является известным редактором какой-то политической колонки статей в собственной компании. Не густо и одновременно с этим муторно. Развилок много, а правильного ответа среди них единицы, а ведь до них еще и добраться нужно. О чем еще можно мечтать для полного счастья? Может вдруг вспыхнувшей материнскими чувствами Бридж? Вяло качаю головой и вспоминая последнюю встречу с этой женщиной, невольно морщусь. Наши отношения скатились буквально ниже нуля, благополучно уйдя в отрицательные, что было довольно необычно. Мне казалось, что матери с дочерьми ближе, чем с отцами. Хотя это явно не наш случай. Кроме того меня несколько воротит после того случая с изменой. Тод, конечно, далеко не сахар, но и она определенно не божий одуванчик. По-моему прежде они довольно неплохо уживались друг с другом, возможно в этом виновата я сама? Думаю прошлая Сара не допустила бы такого распада. Собственно, она в принципе и была тем связывающим звеном для этих двоих. — Вкусно? — задумчиво, не отвлекаясь от просмотра меню за столом, спросил он у меня. Решив отвлечься от натужных мыслей, я довольно киваю, заключая, что было очень глупо отказываться от такой еды. — Кому как, Сара, я больше предпочитаю острую пищу, нежели ту, которую так часто употребляешь ты, — и недовольно нахмурившись, Джонс осуждающе покачал головой. — Сколько мне уже раз говорить не есть эти чипсы? В прошлый раз я нашел на диване пять оберток от них. Закатываю глаза уже привычным жестом, тихонько бурча о том, какой он скряга. На самом деле я совсем так не считаю. Возможно мне даже приятна его поддержка или же забота, разницы никакой, просто по другому реагировать моя персона и не умеет. Только через саднящую гордость и некоторую грубость в словах. — Да ладно, я все равно больше не буду. Кроме того у меня довольно неплохо выработан желудок. — И ты решила довести его окончательно, — насмешливо усмехнулся Тод в ответ. — Считай как хочешь, а гадостью этой я питаться не перестану, — через вырывающие изо рта крошки проговариваю я, не отвлекаясь от наслаждения употребления такой замечательной пищи. — Ешь аккуратнее, — тут же вставил он свою лепту, аккуратно вытирая салфеткой оставшиеся крошки на моем лице. Не знаю почему, но ему очень нравиться бывать в роли курицы наседки. Наверное, если бы в один момент я встретила бы этого мужчину в каком-нибудь детском садике, то не очень удивилась бы. По крайне мере задатки уже есть и на них даже можно не обращать внимания. — Почему мы так быстро уезжаем? — Мне надо спешить, иначе мы опоздаем, — только и сказал Тод, спешно собирая куртку со стула. — Вижу ты уже все съела, уходим. Мысленно пообещав себе обязательно прийти сюда еще раз, я с видимым неудовольствием принялась одеваться, попутно собирая все вывалившие на стол вещи в свой маленький зеленый рюкзак. И уже собираясь уходить, невольно прибавила шагу из-за спешности его действий. — Как раз вовремя, — замечает он, когда мимо нас прошли несколько человек в то самое кафе, из которого мы недавно вышли. — Давай быстрее, Сара, мне придется прибавить газу. Ты же любишь скорость? Глупо моргнув, пытаюсь раскрыть рот, вот только все слова предательски застыли в глотке. Да и что мне сказать? Решение все равно ведь не будет учитываться. И словно вторив моим мыслям, Тод резко заговорил: — Впрочем не важно, поедем мы независимо от твоего мнения на большой скорости. Мне это тоже не важно, но конечно же, кроме одного. — А меня вырвет? — Ты же вроде бы говорила, что у тебя крепкий желудок. Вот сейчас и проверим. Заранее предостерегая какую-нибудь западню или уловку, обреченно стону в ответ. Вокруг слишком много проблем и нельзя сказать, что они мне не нравятся. Если они связаны с отцом вроде Тода Джонса у тебя просто не остается иного выбора, кроме как принять их с распростертыми объятиями. И замечая все эти мелочи, я понимаю кое-что очень важное для себя, что даже заставляет невольно улыбнуться под нос. В этом мире у меня наконец появилась своя семья, пусть лишь из одного человека