Дурная компания

Говорят, мысль материальна. Так вот… На личном примере в который раз убеждаюсь, что это правда. Только почти всегда не в мою пользу это работает. Когда встала с утра, то обнаружила, что Арон ещё не пришёл. Подёргала дверь — заперта. Он забыл о том, что живёт со студенткой? Которой, между прочим, здорово достанется, если она не избавится от своих учебных хвостов, простирающихся куда-то в сторону линии горизонта. Конечно, я могла бы попытаться выйти через окно, но шестой этаж на такое моё предположение надменно усмехнулся и искренне пожелал мне удачи. Я смогла только фыркнуть в ответ и развести руками в знак безысходности. Я прошлась до кухни, допила оставшееся молоко и решила всё-таки позвонить своему другу. Вдруг он ошивается где-то неподалёку и может открыть меня. Хотя я больше была уверена в том, что, раз он не появился до самого утра, то вряд ли сейчас в состоянии взять трубку. И опять же — мысль материальна!.. Сука. Трубку Дьюс не взял. А всё потому, что его телефон вообще оказался дома. Пока я с умным видом держала свою трубу у ушка, его труба вопила что-то депрессивно-агрессивное из прихожей. Я закатила глаза, прошла в прихожую и посмотрела на его «потрёпанный» мобильник. Весь корпус покрывали мелкие трещинки, одна царапина наискосок пересекала фронтальную камеру. Хмм… Кажется, она появилась совсем недавно. На его телефоне светилось уведомление о том, что ему звонила… Дри. Забавно, до сих пор так подписана в его контактах. Но с чего он оставил свой телефон дома? Напрягаю память. Кажется, когда я вставала, чтобы убедиться, что он закрыл меня, телефона здесь не было. Или я могла ошибаться… У меня появилось предположение, что ночью он всё-таки заглядывал домой. С какой целью, не знаю, но в спешке забыл свой телефон. И ведь не расскажет же, что у него там случилось. Любопытство со мной не расстаётся. А говорят, оно кошку сгубило. Но я ведь не кошка… С интересом ткнула пальцем в экран. Ну-к, что у него там? Небось, шестнадцать гигабайтов немецкой паренухи или столько же клипов корейских мальчиков. Как-то же он должен себя развлекать! Наверно. «Введите пароль»… Не, ну я так не играю… Значит, корейцы, раз пароль стоит. Я оставила его телефон лежать так же на тумбочке в прихожей, а сама прошла в свою спальню. Только думала завалиться спать дальше, как накатила мысль о том, что стоит сразу придумать отмазку для мистера Вернера, который уже столько дней не может дождаться от меня обещанного рифмованного перевода. Ещё неделя, и он точно анально меня покарает за то, что я не могу, блять, срифмовать лодку и пилотку так, чтобы было красиво. Хотя я так рисовалась, говоря о том, что для меня это не будет сложно. Позёр хренов. Но кого я могу предупредить о том, что… «тяжело больна тяжёлым недугом и, находясь в тяжёлом состоянии этого недуга, не могу прийти на занятия, мистер Вернер, пощади, ну, пожалуйста, ну, по-братски»? Раньше в подобных ситуациях я звонила Майку. Сейчас я не была уверена в том, что стоит звонить именно Симонсу. Начнёт думать, что я за ним бегаю и не могу оставить в покое. Или ещё чего выдумает. Но… У меня больше нет друзей. Вообще нет. Сейчас мой круг общения сократился до одного Эрлихмана, и я не знала, хорошо это или плохо. Наверно, всё-таки не очень хорошо. У меня был номер одной моей одногруппницы — Опры. По классике отбросов улиц ЛА — местная давалка-сосалка… Ну ладно, она тоже человек. Может, и тупа как пробка, но наврать мистеру Вернеру много ума не надо, я думаю. Не очень хотела звонить ей, но это всё лучше, чем доставать Майка. Опра взяла трубку быстро. Как я и ожидала, меня тут же накрыло волной словесной диареи, осыпало пустыми звуками и бессмысленным набором слов. Я убрала трубку от уха и через минут пятнадцать (образно говоря) поднесла обратно. — Да-да, Опра, это всё очень интересно, но ты не могла бы сказать старику Вернеру, что я сейчас в ужасном состоянии, потому и сегодня он не дождётся моих стихов. — О да, конечно, — прощебетала одногруппница на том конце. — А чем ты больна? Ты что, беременна? Знаешь, я так и думала, ведь в последнее время ты… ыпвршывпрщыпошщфпкршщфпктлдывплдыпошфыпшзупшгезщпколжфпкож Вы что-нибудь поняли? Я — нет. Я раздражённо закатила глаза и нервно сдула чёрную прядь, упавшую мне на глаза. В такие моменты я понимаю Дьюса и тоже всех ненавижу. Люто и бескомпромиссно. — Нет, Опра, я не беременна. Я просто… отравилась. Нет, меня просто тошнит от того, что ты несёшь, тупое ты существо! Неужели твой рот затыкается лишь в одном случае?.. — Оу, ну хорошо-хорошо. Отравилась так отравилась. Просто мне так интересно! А что это за тощий чернявый парень, с которым тебя часто видят в последнее время? Я его не знаю. Спросила у Норы и Линды, они тоже не знают, и вот я думаю… Удивительно, но моё раздражение всё ещё держалось на отметке «терпимо»! Я и не замечала, что знакомые видели меня с Дьюсом вместе… Вот только не надо сейчас шутить о том, мои дорогие, что кроме него я в такие моменты ничего не замечаю. Вот не надо только! А то я обиженно заткнусь, и вы не узнаете, что же было дальше. — Это мой брат, — спокойно ответила я, прервав поток слов Опры. — Брат? Но я слышала, что твой брат бросил семью, когда ты ещё была пиздюком, и он свалил в… Зачем я позвонила этой стерве?! Лучше бы мистер Вернер на мне отыгрался, чем она, чес слово! Моё раздражение сдвинулось с отметки «терпимо» на отметку «вдарить бы». — Представь себе! — воскликнула я и даже стукнула кулаком по столику. — У меня может быть и не один брат! Наверно, даже не воскликнула, а заорала. Я уже не помню, как это прозвучало тогда. Всё-таки прозвучало как-то внушающе, потому что Опра вдруг заткнулась. Будто тараканы в её голове на какой-то момент замерли и в кои-то веки попытались переварить полученную информацию извне. — Брат так брат, какие проблемы?! — после недолгой паузы как ни в чём не бывало защебетала она дальше. — А как его зовут? — Скоро начало занятий, Опра. Не опоздай. И не забудь предупредить мистера Вернера, — процедила я и отключилась. Бросила телефон на столик и плюхнулась на кровать, обняла подушку. Странно, но в тот момент я подумала не о том, какая Опра дура и какой бред она постоянно несёт, а о том, с каких пор я действительно стала воспринимать Арона как брата?.. *** Когда я проснулась, время уже было обеденное. Признаюсь, я немного забеспокоилась о том, где же так долго мог пропадать мой милый… названный брат. Да ещё и без телефона. У него точно что-то случилось, но я ничем не могла ему помочь. Даже его телефон заблокирован, не могла узнать что-то полезное из него. Хакерскими навыками никогда не обладала, увы. Мне ничего не оставалось, кроме как начать своё утро (в обед, ага). Я встала, умылась, приняла ванну, позавтракала, почесала задницу, посмотрела в стену, бла-бла-бла… Кому это может быть вообще интересно? Я хотела засесть за рифмованный перевод, чтобы наконец закончить две последние строфы для Вернера, но, увы, все мои мысли, как голуби, беспокойно разлетелись, едва я раскрыла текст на ноутбуке. Поторчала на балконе, уныло глядя вниз. Мой взгляд упал на переполненную пепельницу Большого парня, и я не поленилась вытряхнуть её содержимое в урну. Не зная, чем себя развлечь, прошла в комнату Арона и позволила себе нечто совершенно бессовестное — немного пошариться в его вещах. Я подумала о том, что могу найти что-то важное. Но не нашла. Может, плохо искала?.. Обнаружила только двойное дно в одном шкафчике и, осторожно подцепив его ногтями, смогла поднять. Под ним обнаружилась потрёпанная синяя тетрадка с взлохмаченными страницами, связка ключей и пистолет. На ощупь пистолет очень гладкий и тяжёлый. Выглядит так, будто его ни разу не использовали. Наверно, другое оружие спрятано ещё лучше. Я покрутила пистолет в руке, решила, что эта модель не очень удобная для меня. И начала краем своей футболки стирать отпечатки со ствола. А что? Уже говорила, что вы имеете дело с чёртовым параноиком. Связку ключей я даже не рассматривала, больше меня заинтересовала тетрадка. Я раскрыла её на первой странице и на корочке увидела рисунок, сделанный обычной шариковой ручкой. Это было изображение голубя. Не детально прорисованное, только контур, полностью закрашенный (для глазка оставлен незакрашенный малюсенький кружок). Голубь держал в лапках, вроде как, гранату. Ух, Арон, ты сам рисовал? Или это был кто-то из твоих друзей? Выглядит неплохо. По крайней мере, я не могу нарисовать что-то лучше домика или солнышка. Для рисования мне не хватает усидчивости. Да и вдохновения. А может, всё дело в том, что я никогда и не любила что-то чертить или рисовать. Под голубем небольшая надпись — «Undead». «Нежить»? К чему это? Будто голубь — это символика, логотип, а «Нежить» — название. Объединения? Группы? Секты? Банды? Почему я придала этому смысл?.. Может, это вообще от балды было накалякано. Задумчиво листала грязные страницы тетради. Осторожно, стараясь не порвать. Тетрадка была совсем старенькая, не хотелось её случайно испортить. На страницах разными почерками были написаны какие-то стихи. Достаточно пошлые, но если прочесть это вслух, чувствовалось, что строчки довольно складно звучат и идеально дополняют одна другую. Я заострила своё внимание на одном четверостишье, которое, было видно, не раз переписывалось. Первичные его варианты были жирно зачёркнуты (прочесть их сложновато), а этот стоял в конце. Я несколько раз прочитала его вслух. Хмм… Я чувствую ритм, это не просто нескладушка, нацарапанная на коленке. Не особо разбираюсь в музыке и тем более в речитативах, но могу судить, сравнивая со своими любимыми композициями. А рэпа в моих плейлистах дохрена и больше. Так полагаю, это и есть песенки Дьюса? Но он не один писал их. Такое впечатление, что тут целый коллектив (судя по количеству почерков), черпая вдохновение из недр космоса (или скорее простых клубных тусовок), писал что-то типичное для мира речитативов. Или не совсем типичное… Чем дальше я листала, тем депрессивнее были строчки. И чем дальше я пробегалась глазами по тексту, тем больше убеждалась, что с каждой страницей у тех, кто писал, получалось всё лучше и лучше. А потом текст и наброски, от души зачёркнутые, резко закончились почти к концу тетради. Оставалось лишь несколько девственно чистых листов. Текст оборвался буквально на полуфразе, будто у того, кто сочинял это, резко выдернули тетрадку из рук, и он не успел закончить мысль. Либо этот кто-то сам не знал, как он хотел бы завершить свою работу, потому и бросил это дело на полпути. И этот кто-то был совсем не Арон… У этого кого-то почерк поаккуратней. И такое чувство, будто писали твёрдой и уверенной рукой, вдавливая каждую буковку в лист бумаги, намереваясь её там запечатлеть и уже ни в коем случае не зачёркивать. Как-то читала статью о том, как по почерку можно легко определить характер или модель поведения человека. Сама к этому отношусь весьма скептично, но, если бы меня попросили описать человека, которому принадлежит этот почерк, я бы, не задумываясь, сказала, что это кто-то с твёрдой волей и уверенностью в своих силах. А ещё, если вчитываться в строки, то становится понятно, что в глубине души это ещё и очень несчастный человек… Я не воровка. И клептоманией никогда не страдала. Но сию тетрадку я, грубо говоря, спиздила. Надеюсь, Арона сейчас эти бумажки беспокоят меньше всего. А я хочу ещё почитать это. Всё-таки у меня тоже есть чувство прекрасного! Хах… Могу же я оценить записульки каких-то неизвестных дарований? Потом, если нужно, я осторожно верну это Эрлихману. Я положила пистолет на место, так и не прикоснулась к связке ключей (знаете сказку про Синюю бороду? Хрен с ними, с ключами), вернула верхнее дно на место и задвинула шкафчик. Заветную тетрадочку принесла в свою комнату и сунула в рюкзак, между учебными тетрадками. Я обязательно к ней вернусь, но позже. Сейчас что-то захотелось заняться переводом для мистера Вернера (появилось вдохновение?). Всё-таки он хороший преподаватель, не стоит окончательно портить с ним отношения лишь потому, что ты законченный распиздяй. *** Где-то в часов восемь вечера в двери квартиры кто-то поскрёбся. Я от неожиданности вздрогнула. У Дьюса же ключи есть. Кто же мог ни с того ни с сего к нам вдруг пожаловать?! И что я могу сделать? Сказать «дяденька, тётенька, мне братик не разрешает открывать двери незнакомым, так что идите на хуй и с оргазмом». Последнее можно не говорить (зачем лишний раз людям счастья желать? Лишнее мотовство слов). И опять, пусть и мысленно, назвала Дьюса братом… Что сказал бы на это Джереми? Пока я мялась, не решаясь подойти, снаружи уже начали долбиться в несчастную дверь. Я подбежала и неуверенно заглянула в дверной глазок. То, что увидела, заставило меня непонимающе отшатнуться. — Арон?.. Арон, что с тобой?! У тебя же… Должны быть ключи! Оказывается, пришелец не долбил кулаком по двери, он просто с размаху наваливался на неё плечом, пытаясь открыть. Но дверь не поддавалась человеку, неловко орудующему одной рукой. — Мне вызвать скорую?! — Не надо! Не смей! — прохрипел он, снова налегая на ключ. Блять, как в тот момент, никогда не нервничала от собственной беспомощности! Даже когда искала Джера, у меня была хоть какая-то возможность выбора, а тут мне ничего не оставалось, кроме как ждать. И тут дверь распахнулась. На пороге стоял Дьюс, зажимая одной рукой окровавленный бок. Кровь залила всю его любимую безрукавку. Стиснув зубы от нестерпимой боли, он поднял на меня глаза. — Гисс, — прохрипел он и вдруг рухнул передо мной. — Мамочки! — взвизгнула я. Что делать? Что делать? ЧТО ДЕЛАТЬ В ТАКИХ СЛУЧАЯХ?! Для начала возьми себя в руки, тупая ты и беспомощная сука! Я быстро выдернула ключ из скважины и захлопнула дверь. Потом кинулась к Арону и попыталась зажать его кровоточащую рану первой попавшейся в прихожей кофтой (его кофтой). — Чёрт, Дьюссс! Где у тебя аптечка? Может, всё-таки вызвать скорую?! — На кухне… Шкаф с отломанной… Отломанной ручкой. Я поняла. Тут же метнулась на кухню и быстро отыскала небольшой белый ящичек. Притащила к раненому, рухнула перед ним на колени. — Почему нельзя вызвать.? — Ты хочешь, чтобы я сел в тюрьму?! — неожиданно заорал он и снова стиснул зубы. — Блять! Просто не дай мне сдохнуть, Гисс! Слышишь?! Помоги мне! Мне захотелось плакать. Я совсем не умела оказывать медицинскую помощь. Максимум, что я могла, это перевязать порезанный палец. Но, блять, слезами делу не поможешь! А передо мной истекающий кровью человек, которому на данный момент только я могу помочь… Но почему ИМЕННО Я?! Я! Которая нихрена не умеет в этой жизни! Только пиздострадать и выбешивать. — Ар-рон, — я вся дрожала, — Чем тебя.? — Осколок, — прохрипел он и закашлялся. Час от часу не легче! Если он ещё там, его же как-то вытащить надо. Ууу, помоги нам, Всевышний, если ты вообще существуешь! Я осторожно подползла к нему на коленях и приподняла его голову одной рукой. — Я попробую… Я постараюсь… Он поднял на меня глаза. Только сейчас заметила, что его лицо всё испещрено мелкими царапинами и порезами посерьёзней. У меня в голове сразу возникла ассоциация с его телефоном. Таким же потрёпанным и поцарапанным. — Позволь, я т-только, — Мой голос дрожал. Я осторожно, стараясь не причинять ему лишней боли, приподняла кончиками пальцев края его безрукавки и потянула вверх. Он негромко прошипел, убирая руку от раны. Порез напоминал неширокую тёмную полосу, из которой не переставала сочиться кровь. Я старалась не смотреть на его лицо, исказившееся гримасой от боли и неприятных ощущений. Старалась не слушать его шипение и рычание, пока обрабатывала рану антисептиком и избавляла пинцетом от стеклянной крошки, оставшейся там. Весь этот кропотливый процесс занял, казалось бы, не так много времени, но для меня прошла будто целая вечность прежде, чем я закончила перевязку. Я искренне надеялась, что после того, что я там «нахимичила», он выживет. Если нет, то, как говорится, попыточка не пыточка… Окей-окей, всё будет хорошо! Хватит выдумывать! Пусть ему реально полегчает… А вот когда полегчает, я ему буду целую вечность напоминать о том, как я самоотверженно кинулась к нему на помощь, спасла жизнь, чтобы он, скрипя зубами и закатывая глаза, говорил о том, что лучше бы ему на лестничной площадке было коньки отбросить, чем выслушивать всё это от меня. — Арон… Знаю, вопрос тупой, но… Как ты? — спросила я, убрав волосы с его лица и с нескрываемым беспокойством заглянув ему в глаза. — Хоть что-нибудь скажи. Он отчего-то снова закашлялся. Потом прикрыл глаза. — Спать хочу. Я кивнула. Конечно, допереть его до кровати (или хотя бы дивана) задачкой будет непростой, но я предприму хотя бы жальчайшую попытку, чтобы доказать, что благородства во мне ещё больше, чем он думает. Да и вообще! Я реально хотела ему помочь. Неловко попыталась поднять его под руки. С пыхтеньем и фырканьем я опять же старалась не причинять ему лишней боли. Он слабо приподнял голову и посмотрел на меня как на дурочку. — Боже, Гисс, я могу и сам… Кое-как поднялся. А я всё равно вцепилась в него и, скажем так, поволокла за собой. Можно нас поздравить, мы доковыляли до его спальни. Я помогла ему устроиться и даже заботливо поинтересовалась: — Тебе что-нибудь нужно?.. Если нет, то… Отоспись. А я пойду, уберу в прихожей, мгм. Но он вдруг вцепился в мою руку мёртвой хваткой. Так резко, что я даже вздрогнула и непонимающе на него посмотрела. Ему всё-таки что-то нужно? — Тебе всё ещё нехорошо? — выпалила я. — Останься, — попросил он. — Останься со мной. До этого момента так мягко он ни о чём меня не просил. Признаюсь, в тот момент я чутка растерялась, но не выполнить его просьбу не могла. Осторожно я прилегла рядом. Он ослабил хватку, затем совсем отпустил мою руку и выдохнул будто даже с каким-то облегчением. У меня в голове сразу возникла ассоциация мамы, которая остаётся с ребёнком, чтобы он не чувствовал страха перед воображаемым существом, поселившимся у него под кроватью. Чего же боишься ты, Арон Эрлихман? — Спи. Я никуда не уйду, Арон. — Я знаю, — тихо ответил он. Знаю, будь я на его месте, он бы обязательно что-нибудь сострил, как-нибудь отшутился, ещё как выебнулся бы. А я сейчас не могу. Смотрю на него и не могу. Таким замученным выглядит. Где ж его сегодня жизнь помотала? Не суть. Главное — сейчас всё более-менее в порядке. Он почти целый. Неосознанно начинаю поглаживать тёмные волосы своего потрёпанного «братца». Он от этого, кажется, засыпает. И снова его рот приоткрывается. Наверно, он всегда так спит. Эта мысль вызывает у меня улыбку. Странно, но мне не хотелось в этот момент думать о том, как он заработал свою рану. Где шлялся весь день. И как он вообще мог оставить меня запертой, хотя я должна была спешить на учёбу. За что ИМЕННО его могут посадить, раз он так отчаянно просил не вызывать скорую. Вообще в тот момент не волновало. Я буду задавать эти вопросы ему завтра, и пусть только попробует мне не ответить. Я тут с ним сплю, чёрт возьми! Имей совесть — отвечай на мои вопросы. И всё же… Он такой милый, когда спит (я уже говорила это?). Я постаралась устроиться поудобней и прикрыла глаза. Чувствую на своих губах всё ту же нелепейшую улыбку какого-то умиления. — Спокойной ночи, братец, — тихо сказала я, повернувшись на бок. — Доброй ночи… сестра.