Продолжение истории...

20 лет назад. Атмосфера наполнилась отвратительным ему запахом. Он чувствовал как истекает последняя капля терпения. Депрессивное состояние не покидало его душу. Лис, помнит, как в первый раз познал это "самочувствие". Всё началось с одной женщины, и теперь, он боялся, что все может кончиться с ней. В нос ударил омерзительный запах стерильных бинтов, вот именно в такие моменты, Лис особенно не жалел, что суперский нюх не при нём. До чего же он мог учуять такого непонятного и неприятного. Стены здесь до того скучны, что можно сойти с ума, а щемящую сердце тоску прерывают только звуки вокруг. Ожидание психически давили на его подсознание, не позволяя вдохнуть полной грудью, отвратительный смрад... Лечебные корпуса размещаются в отдельно стоящих зданиях, некоторые из них соединены переходами. Невыносимо яркие лампочки над входом палат были вкручены, и одна из них был уже не в состоянии осветить длинный и белоснежный коридор. Мрачный сумрак словно сквозил через давно немытые стекла окон, на которых едва заметно колыхалась занавеска. Эту ночь ему предстояло провести в угнетающей атмосферы безнадежности, отчаяния и безграничной боли в ненавистной ему «Больнице». Да, мужчина терпеть не мог это место, пусть даже здесь было спасение для той, из-за которой в его руках больше не зажжется синее пламя. Но это никогда не волновало его. Прошлое есть прошлое, и о нём принято забывать. Ничего, у него есть время. У каждой истории свой конец, но он напишет его сам. Однако над смертью Томоэ не властен, но другой исход его не устраивал. Из этого места он должен выйти не один. В нос бывшему лису тут же ударил неповторимый аромат: рыжеволосая медсестра грациозной походкой приближалась к нему. В руках она держала какую-то бумажку, на которой написана судьба его женщины. Стук ее каблучков начинал раздражать его пуще прежнего, но он отчаянно держал себя в руках, и дал женщине сказать: — Вашей жене сейчас нужен покой, вы можете идти домой. — она не поднимая глаз с листка бумаги в руках, отдала ему "приказ". «Я знаю, что ей нужно и что нет.» хотелось проговорить, но он лишь промолчал. Мужчина сжал ладони в кулак и не пошевелился даже на указание врачихи. Его раздражало спокойствие и безмятежность этой женщины, в то время, как даже небо должно оплакивать состояние его любимом. Врач посмотрела на хмурого мужчину, который как мёртвый уставился в одно место, и тяжело вздохнула: — Я понимаю ваше состояние, но вам вряд ли удасться переубедить ее. — она снова направила своё внимание на белый листок, и позволила себе мысли вслух: — Честно, это смелый поступок, но на мой взгляд глупый... — Как она? — грубо перебил он ее, что женщина даже растерялась, но собрала себя в руки и четко дала ответ: — Были осложнения. Со временем станет хуже, если она не передумает, ей необходимо срочное лечение, но для этого нам нужно убрать плод... — Тогда вытащите "это" из неё. — снова перебил он ее. Врач на время ужаснулась, подобные слова от "будущих отцов" она никогда не слышала за пятнадцать лет своей карьеры. Даже когда мамаши находились в тяжёлом состоянии, родитель места себе не находили из-за того, что ребёнок или мать могли умереть. Мужчина сидящий перед ней, смотрел на неё стеклянными глазами, и можно было поражаться его бессердечности его слов. — Нам нужно ее разрешение... — еле шевеля губами проговорила она и снова уткнулась в на белый лист, и на то пустое место, где должна была стоять подпись пациентки. — А мне плевать, — холодно проговорил он, — если это касается ее жизни, - мне не нужно её мнение. На лбу врача появилась испарина, она взволнованно и немного трясущейся рукой поправила на шее золотой кулон в форме Купидона с луком и стрелой. Бывший лис морально давил на неё своим холодным и жёстким взглядом. В триста седьмой палате лежала его жена, и за всё время, когда она находилась здесь, он выходил из этой больницы редко. Ночевал в коридоре, сидя на стуле и склонив свою белобрысую голову, засыпал. Всё чаще работники возмущались этим и жаловались, но никому так и не удалось выпроводить его отсюда. Он часто сидел на полу у двери палаты жены, будто пёс, который охранял покой хозяина. Один раз поднял шум на всю больницу, когда бедная медсестра хотела сделать укол пациентке, а он упрямо заявил что не позволит тыкать в свою жену неизвестные игры. Даже при таком характере, было видно, что в семье главной являлась жена. Один ее крик возмущения, и мужчина больше не пытался усложнить работу медперсоналу. Однако со временем, медсестра больше переживала за состояние мужа, нежели жены. Он с каждым днём становился всё мрачнее, его аура наполнилась холодом, а лицо становилось тусклым и будто... мёртвым. Один врач даже предложил ему сдать анализы и провериться, но Лис лишь без ругательств и вяло отогнал его от себя. Сейчас, он говорил абсолютно странные и жуткие вещи. Врач понимала, что он устал видеть, как жена со временем становится всё ближе и ближе к неминуемой гибели. Доктор начала нервничать и попыталась объяснить, почему нельзя действовать по "великой логике" этого мужчины: — Понимайте, у нас нет права... — Сколько? — сказал он, и глаза женщины округлились. — Ч-что?... — растерялась врачиха, ее ладони потели, а его состояние и поведение эксцентрично действовали на неё, будто его аура давила на неё. Томоэ тяжело вздохнул, его до безумия раздражало это место, даже люди здесь начинали бесить его, и он возвращал в себя ту забытую ненависть к ним. Они с позитивом крутились вокруг Нанами и часто говорили, что всё наладится, однако всё только ухудшалось с каждым прожиточным днём, и причиной этому его проклятый плод. — У людей порой есть своя цена, — говорит он, и склоняет голову, будто задумывается над чём-то, затем продолжает подняв на удивлённую врачиху свои глаза: — сколько нужно, чтобы вы делали как я прошу? Женщина не настолько глупа, чтобы не понимать, о чем он ее просит. Терпение часто выжимает из себя последнюю каплю, и больше его не остаётся. Люди порой поступают очень плохо, принося своему «Я» чужие труды и жертвы. Как бы не была сильна вера в добро, зло от этого никуда не девается. И иногда, ситуация вынуждает поступать подло, чтобы уберечь своё. — Думайте, она простит вам это? — шепнула женщина ему прищурившись. Она собиралась бы уйти и забыть навсегда то, о чем просил её этот мужчина, который оказался в безвыходном положении, но его голос за спиной заставил ее на минутку остановиться. — Я знаю только одно... Она должна прожить долгую жизнь.

***

Нынешнее время POV Эмико. На моё запястье легла массивная ладонь, всё тело вздрогнуло, из-за чего, я рефлективно выдернула её. Мой сон был нарушен, кто-то будто силой выдернул меня из него, и вернул в реальность. Чьи-то руки удерживали мои запястья, я дёргалась, но не могла избавиться от плена, силы не равны. — Спокойно. Это я. — прозвучал близко чей-то голос. Я раскрыла веки, надо мной появилось знакомое лицо. Король смотрел на меня с малой долей встревоженности, или мне показалось, как он опытно скрывал свои переживания. Волноваться за меня ему точно не стоило, мою душу просто потревожил банальный кошмар. Но, больше всего, меня беспокоила его крепкая хватка, которая минуту ранее удерживала мои запястья, словно, я сошла с ума. — Это ты меня напугал. — назло ответила я, и перевернулась на бок лицом к его груди. — Чего? — Акура непонимающе изогнул бровь, и недовольно посмотрел на меня. — С чего вдруг ты начала бояться меня? Я часто замечала в себе эйфорию, когда дразнила его или делала так, что он иногда целыми днями думал, что же твориться в моей голове. Ответ был прост: в моей голове — он. Хотя, его "гениальное" умозаключение вынесло вердикт, что я просто чокнутая бунтарка. — Просто сон дурной приснился. — лениво ответила я. — Очевидно, там был я. — Нет. Там был не ты. — Что тогда? — Забудь. — Нет уж, колись. — он вальяжно откинулся на подушку и направил на меня свой заинтересованный взгляд. — Кто тебе там приснился? Я сделала жест, выражающий удивление такой непонятливостью, скривила губы, но, откровенно говоря, сама уже не понимала, что я хотела сказать. — Не знаю... какой-то мужчина, — невнятно объяснилась я. Мне хотелось вывести его на беседу. Заболтаться, пусть даже глупость обсудить, я жаждала общение с ним. Он не является идеальным собеседником, даже груб, самовлюблён, и безумно уверен в себе, хотя я всегда считала это хорошим качество. — Какой мужик? — цедит мрачно. — Почему ты испугалась его? — Я не совсем испугалась его... просто странно. Не могу объяснить. — я ответила честно, а он всё никак не унимался. — А что за мужик? Как выглядел? — приближается лицом к лицу, опаляя мое лицо огненным дыханием. — Какая тебе разница? — его ненормальный интерес к моему сну, начинал чуточку пугать. — обычный сон. Когда Акура кончил недовольно бубнить что-то невнятное, я глянула ему в лицо, тряхнула головой, чтобы убрать упавшие на глаза волосы, и сказала: — Забудь про сон, и ответь: Я нравлюсь тебе? Была не была! Он не мог почувствовать мои эмоции, а по лицу видно, что я невозмутима и холоднокровна — именно то, что не выведет его из себя. Однако... инстинкт самосохранения бил тревогу, когда меня настигли его пронзительные глаза, которые всю душу выворачивали наизнанку. Он сверлил меня таким странным взглядом, с нескрываемым интересом и даже шоком. — Не понял. — его голос был словно осколок острого стекла. Я создавала смуту в нём. Решение двигаться дальше укрепилось во мне. Я признаюсь ему когда он будет готов, а сейчас… я хочу время. Время поразмыслить над собой. — Ты наверное не думал, что окажешься в такой ситуации… — почти шепотом проговорила я, опустила голову и села в позу лотоса. — В какой именно? — он всё ещё смотреть прямо в мои глаза, озадачен и умело выдаёт это за холоднокровность. Поздно, я уже научила видеть его насквозь. — Когда тебя спрашивают про… — Хочешь переспать со мной? — перебил он меня, и заполнил моё лицо краской. — Причём тут это вообще!? — крикнула я. — Как ты вообще умудрился придти к такому выводу?! — И что тебе даст мой ответ? — хмыкает он. Кажется его забавляет вся эта патовая ситуация, а я еле держу себя в руках. — Я просто хочу разобраться. — отвечаю сухо и мечтаю провалиться под эту кровать. — Откуда смелость взяла? — ухмыляется дико и по-звериному, будто сейчас накинется на меня. — Рискнула. Я знала ответ на свой вопрос. Однако, отказать себе в удовольствие услышать это от него, я не могла. Я всегда любила нежности, например, без причины обнимала Мидзуки или кого-то кто находился рядом со мной, они с той же отдачей отвечали мне, крепко прижимная меня и поглаживая по головке. Наверное, так я не чувствовала одиночество и тоску, что заполняла мою душу. Я не жаловалось, но всю жизнь, со мною было что-то не так, некий червь грыз меня изнутри, будто, что-то не хватало, и так, я привыкла винить в этом отсутствие родительского очага. И именно нежность спасала меня. А сейчас, рядом нет того, кого я могу обнять. Демон не любил все эти дотошные сентиментальности, но иногда, когда мы засыпали на одной кровати, были моменты, когда моя тоска по прикосновению была такой сильной, что я сама, плотно зажмурив глаза, прижималась к нему. К счастью, демон крепко спал, и никак не комментировал мое поведение. Я удивлялась, почему от его кожи не исходила та зловония, которое должна была распространять его разложившаяся гнилая душа, ведь, именно так его все описывали. Он не зло, я поняла это, я знала что есть настоящее зло. А то, что он дьявол, вовсе не значит, что он обязан быть монстром. «Ты не монстр...» — не осмелилась я произнести это вслух, он не оценит мое мнение. — Нравишься.