Destroyer!

[never there — sum 41]

      Кружащийся в морозном воздухе снег завораживает. Каждая снежинка — особенная, неповторимая и непохожая на другую. И так жаль, что они быстро тают на вязаной варежке, застревая в ворсинках. Парень смотрит на это, выдыхая табачный дым через щелочку между иссохших губ. Его улыбка отчего-то тоскливая, и женщина, сидящая рядом, видит это.       Она трет его щеку своей варежкой. — Ты обещал бросить, Тайлер, — говорит она, но без упрека. Парень поднимает на нее взгляд. — Я помню, мам, — выдыхает он и снова делает затяжку. Женщина видит, как тяжело вздыхает ее сын, и приобнимает его. — И снова без шапки… ежик, — хмыкает она, уложив голову на плечо сына. — Сколько осталось? — Три часа… наверное, — отвечает с неуверенностью. И снова делает затяжку — от нервов. — Оставить тебя? — Да, я посидел бы один… недолго.       Недолго… и насколько же затянется это «недолго»? Будет ли ему когда-нибудь конец? Почему-то этот парень считает, что нет, не будет этому конца. Никогда.       Но он готов ждать. В дожди и грозы, в снега и метели — и как бы ни было романтизировано, это так. Он остается здесь. И все еще ждет.       Не знает точно, не помнит… то ли полгода прошло… то ли целый год. Это ожидание длится слишком долго. И молчание длилось слишком долго — только вчера телефон звякнул от пришедшей смс-ки.

жди меня

      Номер был незнаком, но парень точно знает, кто это был. Ему не нужно было уточнять. Не нужно было перезванивать или отправлять смс в ответ — оно и так ясно.       Тайлер ждет Джошуа, сидя на крыльце своего дома. Он ждет долго. Он ждет, про себя думая, что это обман.       Ему казалось, что все закончилось так же быстро, как и началось.       Будто все оказалось сном.       Но он щипает сам себя за руку, вздрагивая. Нет, не спит… все наяву… это все было. Он проводит рукой по обритой макушке головы, ощущая колкость коротких волосков, и снова считает про себя. Зачем-то. Будто это поможет ему в том, чтобы гнать время… быстрее… и еще быстрее…       Но тоска, как и печаль, не проходит. Он все так же смотрит в заснеженную даль, все так же чувствует себя никчемным и в чем-то обделенным.       Он не чувствует тепла. Он не помнит, какое оно.       Он уже не помнит, какие на вкус губы Джоша.              Это звучит разбито в мыслях. И Тайлер выглядит так же — разбито. Ему бы вот только чуть-чуть… лишь бы коснуться… снова почувствовать — и, может, стало бы лучше.       Может быть… может быть. Он не уверен в этом. Теперь.              На его двадцатилетие Джош не звонил ему. И не писал. И, наверное, Дан просто ждал Нового Года, чтобы приехать к этому дню…       Тайлер боится, что смс-ка была не от Джоша. — Да от кого же еще… конечно же от него… — убеждает сам себя, хотя слышит сомнение в собственном голосе.              Он закуривает еще одну сигарету и остается сидеть на крыльце. Время близится к ночи… к наступающему году… с каждой секундой все быстрее и быстрее… и вокруг все будто замедляет свой ход. И пространство сужается. И в груди колотится сердце.       И так сладостно больно снова слышать любимым голосом: — Тай-лер…       Из-за которого все внутри сжимается и жмется. И одна только свобода — плакать, сжимая озябшими пальцами чужую спину. — Я тут… тут.       Тайлер слышит. И не хочет говорить — только слушать голос Джоша.       Изменившийся. Но все такой же, по-прежнему хриплый, родной, любимый.       Фургон, припаркованный около крыльца, слепит светом включенных фар. И Тайлер похож на мотылька, который тянется к свету… к Джошу. Снова. Сжимая и не желая отпускать. Соскальзывая пальцами по спине, снова цепляясь… и это будто неправда — Джошуа убеждает в обратном, когда касается губами лба, крепко прижимая к себе. — Хватит плакать… — и звучит растерянно. Джош сам еле в состоянии сдержаться. — Не плачь, тебе не идут слезы.       Тайлер хватается за него: — Да иди ты… к черту… — он всхлипывает. И звучит жалко. — Разрушитель.       Джош гладит по сгорбленной спине, целует сухими губами, оставляя мягкие следы поцелуев на лбу, переносице и щеках. Ему так хочется поцеловать чужие губы тоже, но будто не может — чувство, что не заслужил.       Тайлер тянется сам. Отчаянно цепляясь и хватаясь за мужчину, как за самое последнее, что может удержать. И дрожащим голосом спрашивает, почти что шепотом: — Ты нашел?..       Тайлер не знает, что Джошуа ищет все эти годы.       Джош прикрывает веки. — Я больше никогда не уеду.              Тайлер не знает, что это значит — «да» или «нет», но он не уточняет. Потому что в груди снова растекается медовое тепло, и снова становится легче. Когда Джош рядом, когда он может касаться его, целовать и прижимать к себе — легче. Намного легче.              Джош больше не хочет чувствовать тоскливую горечь от своих неудач. И он решает, что то, что в прошлом — и должно там оставаться. Он столько лет иссыхал от скитаний по штатам, по стране, по целому миру — и все бестолку. Он не нашел. И он больше не будет искать.       Потому что то, что принадлежит ему — у него в руках. Прямо сейчас. И постоянно бросать это ради того, чтобы отыскать призрачное «что-то» — так глупо, так нечестно и так неблагодарно по отношению к Тайлеру.       Тайлер что-то тихонечко шепчет, утыкаясь кончиком покрасневшего носа в шею Джошуа.       Джош почти не слышит. Только кожей чувствует его слова и мягкие губы, касающиеся шеи.

Силуэты, виднеющиеся за окном, заставляют широко улыбнуться. Женщина склоняет голову на плечо мужа, держа его руку в своей, и не может поверить в то, что такое чудо вообще возможно. Что случайная встреча или, может, ужасная авария способны привести к такому… к такому теплому и светлому исходу событий. Что люди, несмотря на их образ, совершенно не такие, какими хотят показаться.       «Разрушитель», — как-то в шутку было сказано Келли, и сейчас она вместе с Крисом видит, что это не так — это совсем не так.