Цветы чувств

Их весну уже не спасти. За ее нежными соцветиями наступило знойное лето, после — мимолетная осень, а затем снег пушистыми хлопьями нападал на едва успевшую пожелтеть траву. — Уезжаете, Петь? — тихо, но четко. Зименская улыбается неестественно и наигранно. Он чувствует это интуитивно. Он насквозь видит эту фальшь. В мгновенно потускневших глазах, в нервозно дернувшемся уголке губ, в пальцах, сведенных до побелевших костяшек, в робком движении плеча, и в колыхнувшейся пряди волос. Он ведь знает ее, как никто другой. И пульсирующая в этом простом вопросе мольба остаться видна Пастухову без оптики. — Вера Георгиевна… — в голове слов и фраз множество, они кишат, путаются, сплетаются в клубки и расползаются снова, как змеи. Говорить становится трудно физически и дышать тоже. Пастухов отворачивается, пытаясь выдавить из себя хоть что-то безобидное и ободряющее, но Петр патологически не умеет врать. — Душно у вас. Вы бы проветривали. — совсем не то, что он хотел сказать, да и не то, что она хотела услышать, но Пастухов хватается за это, как утопающий за спасательный круг, ведь, надо хоть что-нибудь говорить. Зименская совсем невесело усмехается, вновь поднимая глаза на него. Пастухов не выдерживает взгляда, будто опаляющего кожу, и идет к окну, резким движением открывает его нараспашку. Мерзлый воздух врывается в помещение, мгновенно отрезвляя. — Уезжаю, но ведь не навсегда. Юлька подрастет, и мы вернемся. — Петр запинается на слове «мы», а Зименской кажется, что оно вонзается под решетку ребер, медленно так, размеренно, заставляя сердце перестать биться. Асистолия. От стола отойдите, Петр. Подальше. Чтобы даже запах одеколона вашего не чувствовать. — Да, Петь, конечно, вернетесь. — Зименская отвечает на автопилоте, подсознательно чувствуя — вот они, финальные титры. Цветы чувств завяли от холода. И теперь гордятся разве что на гербарий. Помнить можно. Возродить — нет. В Геленджике тепло. Набережная пахнет морской солью и шашлыком, который здесь делают на каждом шагу. В Москве же холодно. Дожди льют почти не переставая, а пахнет бензином и свежей краской из уже не Петиного кабинета. Новый хозяин затеял там ремонт. Пастухов с упоением слушает общие фразы, которые произносит в трубку Вера Георгиевна. И лишь иногда преимущественно импульсивно, сбивчиво и невпопад отвечает. — До свидания, Петь. — Зименская шумно выдыхает и сглатывает подступивший к горлу ком. В кабинете опять чертовски нечем дышать, несмотря на распахнутое окно. Наступил вечный январь с заледеневшими душами. — Папа, а почему мой цветочек завял? — маленькая Юля расстроенно провела пальчиками по засохшему бутону. — Ему не хватило чего-то очень важного. — поясняет Пастухов, опустив голову. А дочка непонимающе моргает, замечая, каким невидящим взглядом смотрит на погибшее растение отец.