Wake up

Закатное солнце уже раскрасило огненными бликами окна дома напротив, а Макса все еще не было. Во двор постепенно стекались собачники, наводняя его звуками нестройного хора собачьих и человечьих голосов. Сентябрь был в самом разгаре, но трава оставалась зеленой. Из открытой форточки тянуло сыростью и подзабытым запахом бабушкиных пирожков. Ванина бабушка умерла 4 года назад. Ваня потер лоб ладонью и оторвал взгляд от окна. Когда он посмотрел туда вновь, солнце уже уступило место сгущающимся сумеркам. Сентябрь горел, убийца плакал, Макса все еще не было. В комнате становилось все холоднее, и Ваня потянулся было со стула, чтобы закрыть форточку, но решил, что, в сущности, зачем. Вместо этого он надел наушники. «И, казалось бы, время забыть всё. Прибежал бы, приплыл, прилетел, что угодно. Счастье моё - оно точно не здесь». Взгляд рассеянно бегал по ссылкам, щедро предложенным браузером. Занятие, хоть и не отвлекало в должной мере от нежелательных мыслей, хотя бы занимало руки, иначе он сейчас крутил бы что-нибудь в длинных пальцах, накручивая себя еще сильнее. Макс всегда медленно и методично снимал с него все кольца и браслеты, прежде чем… «Никогда бы не думал, что это так сложно: молчать и смотреть. Молчать и смотреть на тебя». Ваня усердно печатал текст реферата, стараясь не смотреть в сторону знакомой подворотни, откуда вот-вот должен был показаться Макс. Ваня готов был поклястся, что слышит тиканье собственных наручных часов. Тьма неотвратимо заползала в его комнату через форточку. Ваня был уверен: она его сожрет, как только он задернет шторы. Он сам не заметил, как задремал. Внезапный звук заставил Ваню подскочить на стуле. Пальцы замерли над клавиатурой. Всего один короткий звонок домофона- Макс уже здесь, у его подъезда. Как это он проворонил его появление? Макс шел не дворами, как обычно, а со стороны остановки? Ваня обмотался коричневым шарфом и надел желтую куртку, презирая себя за спешку. Влез-впрыгнул в пожелтевшие белые кроссовки. Спускался вниз так медленно, как только мог. Считал ступеньки. -Привет. Соскучился? Макс так и стоял у домофона, почти вплотную к двери. Ваня задел его, когда выходил. -Мы договаривались на полседьмого. Уже пятнадцать минут девятого. Не глядя на Макса, он быстро пошел в сторону подворотни. Макс двинулся следом. -Задержался на репетиции. Прости. Я бы эсэмэснул тебе, но телефон посеял, братан. Ваня не удержался и все-таки посмотрел на него. И сразу же пожалел об этом: накатило знакомое чувство горькой беспомощной нежности, от которой холодок под коленками и тяжелый комок в горле. «Что-то между моим вопросом и твоим ответом возникла слишком глубокая пауза. В таких паузах можно топить щенков»,- хотел сказать Ваня. А Макс бы ответил: «А ты не задавал вопроса». Макс бы добил: «Зато я задал». -Как же ты теперь без телефона-то,- просипел Ваня, прерывая воображаемый диалог. -Чего ты опять хрипишь, не заболел?- в голосе Макса появились участливые нотки.- Стой-ка. Они как раз зашли в подворотню. Ваня послушно остановился, и Макс приблизился к нему вплотную. Потрогал холодный лоб. -Неа, это обычная реакция моих голосовых связок на холод. Макс почему-то долго не опускал руку, и Ване показалось, что тот сейчас поцелует его. Можно будет ему врезать. -Так что нет, не заболел,- тупо повторил Ваня. Максовы руки переместились ниже, поправили шарф. Дернули повыше язычок молнии на куртке, застегнули до горла. Не поцеловал. Оно и понятно, отсюда их отлично видно со стороны дворов. Жалко, не представилось возможности врезать. Ваня хотел сказать, что сейчас неплохо было бы простудиться. Чтобы его физическое состояние полностью соответствовало этому меланхоличному осеннему черному. Психологическому, в общем. Чтобы лежать одному, непременно одному в пустом холодном доме. Чтобы по-мазохистки кутаться в колючий плед и пить чай или какао, который сам же и заварил. А Макс бы сказал: «Я бы заварил тебе какао». И соврал, потому что нет, не заварил бы. -Может, нам убрать эти тактильности из общения?-пробормотал Ваня, обжигая Максовы пальцы горячим дыханием. -Почему? -Может, из-за них мне хочется чего-то большего,-саркастично выдает Ваня и перестает дышать. -Хочешь, чтобы я тебя трахнул, что ли?-брякнул Макс. Обычно Ваня берет на такие прогулки с Максом наушники. Вот и сейчас он шарит в карманах куртки, но тщетно. Конечно же, они валяются дома, спутанные и забытые. Зато есть пачка сигарет, значит, все не так уж плохо на сегодняшний день. Ваня прикуривает от угодливо подставленной Максом зажигалки и выдыхает. Голова становится легкой-легкой, как воздушный шарик. Через какое-то время ему удается справиться с эффектом вербальной пощечины, вызванной последней фразой. Ваня привел Макса в парк. Здесь так же много собак и детей, как во дворе, и пахнет не менее притягательно- шаурмой. -Шаурмой пахнет,- говорит Макс.- Я голодный. Ты хочешь есть? Ваня кивает и делает очередную затяжку. Сколько раз зарекался курить на голодный желудок. Макс удаляется к палатке и о чем-то тихо переговаривается с продавцом, пока Ваня пытается справиться с головокружением, приземляясь на ближайшую скамейку. Пока они едят, Макс делится впечатлениями прошедшего дня и рассказывает ему забавные истории про своих коллег. Ване уютно, наконец-то их разговор становится почти нормальным. Ему жаль, что он такой невнимательный слушатель, но сложно не посматривать на Макса искоса, не залипать на движения его губ. Макс доедает шаурму, его нижняя губа в сметанном соусе, и он сыто облизывается, чуть прищуриваясь. Это становится последней каплей. -Пойдем. -Куда ты хочешь? Ваня махает в сторону темных деревьев, подальше от людей. Макс понимающе кивает и осторожно берет его за рукав. Тянет за собой, их подошвы чавкают в осенней грязи, на них налипают первые опавшие листья. Ощущение дереализации не отпускает, как будто в шаурме была плохая кислота. Это все кислота, чувак. Кто-то дал тебе плохую кислоту. Они идут довольно долго, прежде чем Ваня слышит картавое «присядем?» Больше всего он желает сейчас заземлиться, осознать свое физическое существование в полной мере. Будто читая мысли, на него навалилось теплое тело. Макс прижал его к скамейке, неловко обнял, словно пытаясь укрыть от ветра. -Ты сейчас похож на мальчика с тех викторианских фотографий, типа пост мортем,- внезапно говорит Макс. -Офигительные у тебя комплименты, чувак. Типа я похож на труп?- уточняет Ваня. Макс хмыкает. -Если присмотреться, у меня там сзади ножки штативов. Видны. -Я тебя держу. Если что, я тоже мертв, абсолютно точно. Ваня смотрит в честные глаза Макса и целует его, окончательно заземляясь. Ваня отстраняется, мягко удерживая Макса за подбородок: тот продолжает тянуться за поцелуями, смотрит жадно, просяще. Ваня хочет сказать: «То, что ты сейчас сказал, самая жуткая хуйня на свете. Ты правда представлял нас двумя мертвецами в объятиях друг друга, запечатленными на скамейке в безлюдном парке? И ветви деревьев- костлявые руки монстров». И Макс бы ответил: «Да, и вот эти мертвецы начинают сосаться, фотограф роняет камеру, толпа орет: «Саня! Брось камеру, спасайся сам!» «Почему Саня-то, блять?»- поржал бы Ваня, снова натыкаясь на губы Макса. Это так странно- целоваться и смеяться одновременно. И Макс бы ответил совершенно не к месту: «Потому что я люблю тебя» «Почему?»-тупо повторил бы Ваня. «Почему люблю? Так исторически сложилось» Ваня молчит, только прижимается лбом ко лбу Макса. Когда Макс уже глубокой ночью проводил бы его до подъезда, Ваня сказал бы ему: «Я тоже». Он бы обязательно сказал.