Подарок на Рождество

***

Перемещение зеркало заняло больше времени, чем изначально планировалось. Только под утро, опустившись в свое мягкое кресло, Дамблдор протянул ноги к камину, услужливо растопленному домовиком. Все-таки магия сокрытия философского камня была достаточно кропотливой и утомительной. Оставалось надеяться, что Гарри, оказавшись перед зеркалом еще раз, правильно поймет смысл оставленной загадки. В том, что Поттер рано или поздно проберется в запретный коридор, да еще и в компании друзей, у профессора не было никаких сомнений. На подлокотнике прямо из воздуха материализовался бокал с глинтвейном. Профессор не обратил на него внимания, полностью погруженный в свои мысли. Вновь смотреть в зеркало было намного проще, чем много лет назад, но увиденное было неожиданным. Вместо давно знакомого изящного лица за своей спиной Дамблдор увидел в мутном отражении Ариадну, приветливо машущую рукой. За ней стояла мама, такая, как он ее всегда помнил – радостная, словно светящаяся изнутри, с взлохмаченными свежим ветром Годриковой впадины волосами. Аберфорт тоже был здесь – долговязый и угрюмо смущенный, нервно косящийся в сторону. Ближе всех стоял отец, с навеки застывшей в глазах печалью, но все же сжимающий его, Альбуса, плечо и ободряюще улыбающийся. Все они словно сошли со старых фотографий времен его первого курса. Тогда еще не было Гриндевальда, не было даров смерти, не было великой магии, не было великих свершений. Будущее казалось светлым, мир, казалось, был готов сам уютно устроиться под ногами одиннадцатилетнего волшебника. Жаль, что все сложилось иначе. Но теперь он хотя бы может предостеречь один юный ум от тех же ошибок. Возможно, именно эта мысль и вызвала столь сильное воспоминание. От размышлений Дамблдора отвлек громкий стук. Подняв голову, он увидел большую белую сову, недовольно смотрящую на него из-за оконного стекла. Удивленный столь ранней почтой, профессор махнул палочкой и впустил гостью. Сова важно опустилась рядом с бокалом, чуть его не уронив, стряхнула с перьев снег прямо на домашнюю мантию (явно демонстрируя тем самым свое презрительное отношение к ее обладателю) и наконец протянула лапу, к которой был привязан небольшой сверток. Дамблдор отвязал его и вызвал домовика, которому поручил заботу о птице. Пока та довольно ухала, подставляя перышки под щетку, профессор с интересом изучил посылку. С нижней ее стороны обнаружилось письмо. Написано оно было явно впопыхах и не очень умело – на тонком пергаменте то и дело попадались небольшие кляксы. «Уважаемый профессор Дамблдор! Я не уверен, что правильно сейчас поступаю (поэтому и пишу быстро – боюсь передумать), но все же. На Рождество я подарил подарки всем своим друзьям. Но я не подумал о том, что, возможно, стоит подарить еще один. В общем, мне показалось, что я могу Вас порадовать, попробовав исполнить Ваше желание. Нет, не подумайте, я думаю, при необходимости Вы бы и сами его исполнили, просто… В общем, я просто решил вот так вот сделать. Прошу прощения, если это неуместно. С прошедшим Вас Рождеством». Улыбнувшись, Дамблдор развязал стягивающие сверток тесемки. В ворохе упаковочной ткани на его коленях лежали пушистые ярко-фиолетовые, в тон его повседневной мантии, носки.