На Третьей Хтонической

Она живет на Третьей Хтонической, строго к западу, где миры распадаются и дробятся, как с пьяных глаз. У нее из звериного – только мягкие лапы да блаженный оскал – и нечем себя защитить от фраз. Были б силы – пожалуй, слова б эти переплавила во что-то подолговечней и поценней. Она боготворит исключительность, презирая правила, – и тем подтверждает их лишь верней. Ночью она просыпается – буквы в подвздошье роются, роятся, как пчелы, ползают, как жуки. Просятся в нить строки, не стряхиваются, не ловятся – нагло становятся продолженьем руки. И, дотянув до того, что "отчаяние отчаянных" не режет ни слух, ни душу (даже штопает тайным швом), она наконец снисходительно замечает их, кружку ими смахнув, как невидимым рукавом. Иногда она верит в такое, что ой, и блуждает в совсем приматовом, примитивном, размытом, матовом – до конца. Она верит в границы миров, где целуются мирным атомом, где любовь расселяется в нервах, а не в сердцах. Если ставит вопрос ребром – то всегда адамовым, будто адовым пламенем, иудовым поцелуем в зной. Так клиническая картина взломала бы к черту рамы вам, что я просто прошу не путать ее со мной.