Кошка среди голубей

      Рассвет едва угадывался за светлеющими серыми облаками, которые застилали небо. Ни проблеска, ни намёка на улучшение погоды. Разве что Триша всю ночь спала, вытянувшись вдоль, а не свернувшись клубком и спрятав розовый нос в пушистый хвост. Если примета правдива, то к полудню можно было ожидать потепления. Или хотя бы прекращения дождя.       Привыкший к лондонской погоде за столько лет и не страдающий от причиняемых сыростью неудобств, Тесей сегодня с несвойственной ему злостью смотрел, как едва-едва пробивается через облачный занавес лучик света. Покалывало виски, и холод вновь сковал плечо там, где светлую кожу пересекал свежий розовый шрам. Точно в мышцы вгоняли тонкие стальные иглы, как учит китайская медицина, и они, пронзив нужные точки, не давали двигаться и причиняли боль. Игнорировать подобное дальше было попросту опасно.       Не застегнув до конца рубашку, Тесей вышел в гостиную. Куда-то подевались серебряные запонки, и даже Манящие чары не помогли отыскать пропажу.       «Значит, ниффлер стащил, — заключил Тесей, накрывая одеялом брата, которое тот ночью опять сбросил, и забирая с подоконника пришедшие ночью письма. — Ньют вечером вернёт».       В комоде лежал другой комплект. Бронзовые орлы — отцовское наследство. Когда Тесей не получил ещё письмо из Хогвартса и довольствовался лишь рассказами родителей, он очень-очень хотел повязать вокруг шеи сине-бронзовый галстук Рейвенкло. Хотя, если оглянуться в прошлое, мамины истории о бурной гриффиндорской юности должны были звучать для ребёнка куда как притягательнее.       Выходя, Тесей забрал с тумбочки дело Эрвина, которое перечитал перед сном. Заваривая чай, он то глядел на краешек листа, выглядывающего из папки, то на перевернувшегося на другой бок Ньюта. Рука свесилась до пола, и раскрытую ладонь теперь с любопытством обнюхивала Триша. Она лизнула пальцы, тут же рефлекторно дёрнувшиеся, и запрыгнула спящему на грудь.       — М-м-м… — Ньют что-то невнятно пробормотал, открывая заспанные глаза и зевая в край подушки. Спихнув с себя кошку, он поспешил сесть и потянуться, прогнувшись назад. — Доброе утро, Тесей. — Брат отбросил одеяло и встал, смущённо отводя взгляд. Он делал так в детстве, оправдываясь за разбивших вазу нарлов или чуть не угодившую в когти гиппогрифов прикормленную им бродячую собаку.       — Как спалось? — Тесей работал на опережение. Он не хотел, чтобы Ньют перед ним извинялся, потому что не был сердит или расстроен.       — Хорошо, — расслабившись, ответил Ньют. — У тебя здесь очень уютно.       Он подошёл ближе, зевая и потирая щёку рукавом пижамы. Лохматый, будто его по полю полночи валяли.       — Ты в порядке? — вдруг спросил Ньют. Он, как всегда, смотрел исподлобья. Обеспокоенно.       — Да, вполне. — Спохватившись, Тесей натянул на лицо улыбку, надеясь, что выглядит это не совсем фальшиво. — Просто приснился дурной сон, — соврал он и тут же прикусил язык. Для брата нужно было придумать что-то другое или вовсе сказать полуправду, сославшись на сложную работу. Но не говорить про сны.       — Тебе ещё снятся кошмары? — взволнованно спросил Ньют, садясь напротив. — Как часто? У меня есть зелья, они могут…       — Это только сегодня, — резко возразил Тесей. Ньют замолчал, но смотреть обеспокоенно не перестал, словно собирался выбрать другую тактику, чтобы разузнать побольше. — Мне не снятся кошмары. — Тесей протянул вперёд руку, накрывая ладонь брата своей, чуть сжимая. — Честное слово. Просто нервничаю из-за работы, столько всего навалилось…       — Это хорошо. — Ньют закусил губу, смотря на него, как на одну из своих многочисленных тварей, когда пытался понять, чем та больна. — Если не снятся. Я просто беспокоюсь…       — Я знаю, Ньют. — Ладонь под пальцами была сухой и тёплой. Грубый шрам на костяшках хорошо чувствовался, когда Тесей успокаивающе погладил брата. — Но не нужно. Мне стало гораздо лучше за этот год.       Ньют продолжал недоверчиво смотреть в спину, когда Тесей собирался, когда сомкнул пальцы на корешке папки до хруста. Но сдержался, не поймал за локоть, не попросил обращаться, если бессонница вновь подступит, сверкая стальным оскалом и завывая сиреной. Хотя явно очень хотел.       Наедине с собой мысли вновь вернулись к папке. Протоколы задержания и допросов, свидетельские показания… Аккуратно подшитые листы бумаги, ещё не начавшие желтеть от времени, были скреплены печатями, поставленными твёрдой рукой. Бумаги будут храниться в архиве ещё два десятилетия, пока не истечёт срок и не придёт пора подшить дело в один из многочисленных томов вместе с другими. В самом дальнем краю архива, где сухой воздух пахнет забвением, встанет он в ряд с другими такими же и останется дряхлеть. Разве что однажды какому-нибудь аврору приспичит разобраться в правоприменительной практике.       — Новости у меня скверные. — Аманда вошла, толкнув дверь ногой, хотя руки у неё были свободны.       Тесей поднял глаза от листка, который разглядывал уже минут десять, судя по лежащим рядом часам. Он уже выучил текст наизусть.       — Нам так просто не удастся попасть в Хогвартс? — подперев подбородок ладонью, спросил Тесей. Да, не стоило и надеяться, что школа так просто распахнёт перед аврорами двери. В последнее время Совет попечителей проявлял стойкое неприятие к Министерству.       — Мой знакомый развёл руками и пожелал нам успехов, — горько усмехнулась Аманда, опускаясь на стул. — Но намекнул, что если мы зайдём с чёрного хода, препятствовать нам не будут. Совету не нравится эта ситуация с Роули.       — Она не понравится им ещё больше, если пресса узнает, — скривился Тесей. Он мало знал о делах, что вёл Совет попечителей, и о том, что за конфликт так обострил его отношения с Министерством. Но надеялся узнать на выходных. Ранним утром сова доставила приглашение на чай от Фоули. — И это значит, что времени у нас мало.       — Зато мне написала Эвелин. — Аманда вынула из кармана сложенный вчетверо пергамент. — У Эдварда не было проблем с учёбой, профессора его хвалили. Но общительным парнем его назвать нельзя, даже Брайан Лавгуд, его забивший тревогу однокурсник, знает немногое.       «Нужно просто задавать правильные вопросы», — подумал Тесей, вслух спросив:       — Не знаешь, когда назначено следующее посещение Хогсмида?       — Через две недели.       — Слишком долго, — занервничал Тесей, лихорадочно перебирая в голове список знакомых, которые могли бы помочь переговорить с Брайаном. «Нет, нет, нет», — исключал он имя за именем, пока не остановился на одном. Этот человек казался способным помочь. — Я напишу…       Протиснувшись в оконце над дверью, в комнату впорхнула сплюшка и уронила на стол записку.       «В кабинет. Срочно. Селвин».       — Извини меня. — Скомкав записку и сунув в карман, Тесей стремительно вышел в коридор. Неужели он проявил нерасторопность, и тело Эдварда обнаружено сегодня утром? Теперь это убийство? Мерлин милосердный… Парень не заслужил такой участи.       Селвин ждал его, меряя кабинет шагами. При виде Тесея он остановился, молча протянул конверт и заложил руки за спину.       Марок на этом было меньше, чем на вчерашнем. Похититель учился подражать магглам, или у него было не так много их денег, чтобы неосмотрительно тратить. И послание в этот раз было короче в разы, содержа всего одно слово, написанное от руки.       — «Убийца», — вслух прочёл Тесей. Ничего, кроме этого куска разлинованной бумаги, в конверте не было.       — Его нашли у входа для посетителей. Как видишь, адресат не указан.       Неприятный холодок пробежал по позвоночнику, тупой болью отдавшись под лопаткой.       — Здесь каждого, кто вернулся с войны, можно назвать убийцей, — сдержанно заметил Тесей, напряжённо следя за реакцией Селвина.       — Однако за последнее время произошло только одно убийство.       — Я не считаю, что смерть Мариуса Бейли может быть как-то связана с похищением Эдварда Роули. Кроме того, внутреннее расследование показало, что при задержании не был нарушен закон.       Селвин смотрел выжидающе. Конечно, заключение комиссии, если что, будет служить весомым доводом в защиту Аманды, но в отчёте она взяла на себя ответственность. Если кому-то понадобится сместить её… Тесей с силой сжал челюсти. Он не мог подобного допустить. Не сейчас, когда Аврорат ждут перемены, не потом — когда всё уляжется.       — Это меня обвиняют в убийстве. Эрвин Роули — мёртв, и я считаю, что похититель Эдварда был знаком с его старшим братом.       Непродолжительное время Селвин молчал, обдумывая услышанное.       — Это только гипотеза или есть доказательства?       — Мы с Уиллоу работаем над этим.       — Ваше время ограничено. — Хмурый Селвин обошёл стол и сел в троноподобное кресло. — Завтра утром мы можем получить что-нибудь похуже обычного письма.       Время было подобно ленте, безжалостно кромсаемой ножницами портного. Три мифические мойры определили судьбу юного Эдварда Роули, вручили ножницы его похитителю. Если Тесей прав и это кто-то из близких Эрвина, шансы уцелеть у парня были высоки. Но уменьшались с каждым часом промедления.       Вчера они с Амандой опросили владельцев всех лавок в Хогсмиде. По колдографии, что Аманде удалось выудить у миссис Роули, Эдварда узнали в «Зонко» (покупал волшебные шутихи, исчезающие карты и ещё любящие сквернословить волшебные шахматы, хотя они были запрещены в школе), в «Сладком королевстве» (очень любил грильяж и шоколадных лягушек), а в «Одежде для магов от Глэдрэга» он купил рождественский свитер с золотыми грифонами. Ничего существенного. Может, что-то знал хозяин «Трёх мётел», но, по словам бармена, мистер Урхарт отправился по делам в Лондон, а сам он работал всего неделю, заменяя приболевшего работника.       — Какую живопись ты предпочитаешь?       Тесей обернулся через плечо. Мелисса, облачённая в сиреневое, подпирала стену, скрестив руки на груди.       — Собираешь материал для интервью? — Тесей не стал останавливаться, направляясь в общий зал. Мелисса последовала за ним, почти плечом к плечу.       — Это традиция. Каждый глава Аврората украшает кабинет картинами по своему вкусу. Ты не знал?       Тесей промолчал. Он сел за свой стол и предложил Мелиссе второй стул, но та отрицательно покачала головой. Облокотившись о перегородку, она с интересом разглядывала интерьер.       — Ликорисы не растут в Британии.       — В оранжереях — растут. Моя мать их выращивает.       — Это она нарисовала? — спросила Мелисса, не отрывая взгляда от акварели.       — Да, — соврал Тесей. — Гиппогрифы отнимают почти все её силы, а за мольбертом она отдыхает. У меня скопилось много набросков, этот я считаю самым удачным.       Капли росы на алых лепестках казались готовыми вот-вот сорваться на землю.       — Мне нравятся натюрморты, — добавил Тесей. — Корзины с цветами, персики, книги. Ничего эпатажного и шокирующего зрителей. Вряд ли читателям будет это интересно.       — И в самом деле, не будет. — Ледбеттер вынула из потайного кармана мантии часы и взглянула на время. — И про твою милую сентиментальность я тоже ни слова не напишу.       — Можешь написать, что я с детства возился с гиппогрифами и перенял от них повадки. Все любят гиппогрифов. Да и бесплатная реклама матери не помешает.       — Про всех ты, положим, преувеличиваешь, — улыбнулась Мелисса. — Но звучит заманчиво. Как сейчас погода в Дорсете? Лучше, чем в Лондоне?       — Должно быть солнечно. — Тесей почувствовал укол тоски. Навещая мать едва ли не каждое воскресенье, по родным местам гулял он редко. Так ведь можно и забыть запах моря и красоту песчаных пляжей. — В Абботсбери есть отличный трактир «Шишки и карамель». Рекомендую.       — Там правда подают шишки в карамели?       — Не интересовался.       Тесей попытался представить шишки — например, сосновые — в смеси из сахара и сиропа. На вкус наверняка сущее дерево, но кому-нибудь должно понравиться.       — «Шишки и карамель». — Ледбеттер снова посмотрела на часы и нахмурилась. Важная встреча? Боится куда-то опоздать? — Я запомнила. Если доберусь до Дорсета, всенепременно там поужинаю.       Мелисса ушла, и Тесей, бросив ещё один взгляд на акварельный ликорис, быстро набросал на чистом пергаменте короткую записку. Печать он ставить не стал.       Когда он вернулся из совятни, Аманда внимательно читала дело Эрвина. Она обернулась на щелчок ручки, держа в руках официальный бланк из Мунго. В глазах её не было печали или сочувствия.       — Механическая асфиксия, значит. И месяца не протянул. Обычно в Азкабане держатся дольше.       — Возможно, Эрвин и так был готов лезть в петлю.       Сохраняя бесстрастное лицо, Тесей поправил бронзовых орлов на манжетах. Убийство магглов далеко не во всех семьях считалось чем-то… недопустимым. Со дня на день от тех же Блэков стоило ожидать попытку протащить через Визенгамот билль об охоте на магглов. Тесей не мог с уверенностью утверждать, каких взглядов придерживаются Роули и вычеркнули ли Эрвина из семейной истории за одно лишь это преступление.       — Нам есть чем заняться сегодня. — Тесей завязал аккуратный узел на папке, намереваясь отнести её в архив. — Не будем тратить время на попытки понять человека, который сам решил свою участь.

***

      Когда Ньют добавил в зелье голубой горноцвет и помешал трижды против часовой стрелки, жидкость приобрела сиреневый оттенок и быстро закипела. Серебристый пар пощипывал глаза и пах травой, как парное молоко, но Ньют только часто смаргивал и продолжал мешать в котелке деревянной ложкой. От напряжения по виску вниз ползла капля пота. Взгляд то и дело обращался к песочным часам. Рецептуру необходимо было соблюдать в точности, секунда промедления могла всё испортить.       Через пять минут зелье порозовело, и Ньют, набрав пипеткой молоко единорога, добавил десять капель. Повторить через две минуты.       Воспользовавшись короткой передышкой, Ньют выглянул в окно мастерской. Мэгги беспокойно нарезала круги по вольеру, то и дело останавливаясь, начиная рыть копытом землю и всхрапывая. От роскошной рыжей гривы почти ничего не осталось, фиолетовая шкура обтягивала резко проступившие рёбра. Кончик хвоста бессильно волочился по земле.       Смотреть было больно. С утра Мэгги сломала резцы, грызя деревянную кормушку, но Ньют не мог облегчить её страдания. Целебное зелье с молоком единорога нельзя мешать с другими.       Вот весь песок ссыпался вниз, и зелье приобрело молочно-белый цвет, стало гуще. Сдёрнув с крючка прихватку, Ньют снял котелок с огня и накрыл крышкой, затем снова перевернул часы. Немного настоится, и можно приступать.       — Не бойся меня, Мэгги. — Он подходил к двурожихе осторожно, согнув колени и выставив левую руку вперёд раскрытой ладонью. — Мамочка рядом…       Мэгги низко наклонила голову, и Ньют остановился, готовый тут же отскочить в сторону, если Мэгги попробует поднять его на рога. Их у неё уже, конечно, не было, но в столкновении с тушей под полтонны весом приятного мало.       — Я тебя не обижу, — ласково говорил он, не двигаясь с места. — Ты помнишь меня? Я помогу.       Двурожиха сделала несколько робких шагов вперёд, не поднимая головы и широко расставив ноги. Задние мелко подрагивали. Плохой знак.       Ньют закусил губу от напряжения.       «Ну же!»       Мягкий шелковистый нос доверительно уткнулся в ладонь. Горячий, слишком горячий и совсем сухой. Ньют обнял Мэгги за шею, успокаивающе погладил, чувствуя ладонью учащённый пульс. Мускулистая шея в кольце его рук мелко дрожала.       — Тише, тише, девочка, — шептал Ньют на ухо двурожихе, вынимая из кармана флакон с зельем. — Тебе станет легче, обещаю.       Разомкнуть сжатые судорогой челюсти удалось с трудом. Мэгги беспокойно переступала ногами, один раз чуть не отдавив ногу Ньюту, но не пыталась напасть или убежать. Ньют гладил её по холке, ни на минуту не замолкая:       — Умница, Мэгги. Умница…       Зелье, похоже, начинало действовать. Двурожиха аккуратно опустилась на землю, подобрала под себя ноги. Задышала размеренно.       — Я оставлю тебя ненадолго, — пообещал Ньют. — Проверю кое-что и приду.       Вернувшись в мастерскую и выдохнув, чтобы справиться с волнением, он вытащил из шкафчика над столом волшебный микроскоп и установил на разделочной доске, испачканной соком смоковницы.       Найденная на заднем дворе миссис О’Флаэрти шерсть хранилась в пробирке. Пришлось повозиться немного с винтами, настраивая линзы. Не так давно Ньют изучал кровь Мэгги, стараясь найти следы инфекции, и настроил прибор на максимальное увеличение. Для шерсти такое приближение было не нужно.       Удовлетворённый результатом, Ньют коснулся прибора волшебной палочкой. Зеркальце под предметным столиком засияло сначала неярко, точно набираясь сил, а потом луч света прошёл через конденсор, шерстинки и линзы. Теперь на самую крупную во всех деталях проецировалось изображение находки.       Структура была необычной. Не совсем звериная, не совсем человеческая. Длинные, волнистые, жёсткие волосы. Почему-то в ловушку плетня попали только остевые, но не пуховые. Разве что шкуру зверя только остевые и покрывали…       Глухой удар. Затем — утробный рёв. Переполошились угробы. Неужели лунтелёнок опять отбился от стада и забрёл в чужой вольер?       На ходу подворачивая рукава, Ньют вышел из мастерской и замер, ужаснувшись. Поднимая в воздух клубы пыли и натыкаясь боками на стены, по вольеру нарезала круги Мэгги. Она вся, от носа до кончика хвоста, была в мыле. Хлопья кровавой пены падали из пасти при каждом шаге, голова моталась из стороны в сторону.       — Нет! Нет! — закричал Ньют, бросаясь к двурожихе. Угробы в своём вольере беспокойно ревели, грозя переполошить весь чемодан, но Ньют не обращал на них никакого внимания.       От очередного удара стена протяжно заскрипела, но, укреплённая магией, устояла. Мэгги раскрыла пасть, но не смогла издать и звука. Почувствовав движение, она, прихрамывая на задние ноги, развернулась. Глаза её полностью почернели.       — Нет, — пересохшими губами прошептал Ньют. Ещё оставалась половина флакона, может, в чистом виде молоко сможет…       Мэгги содрогнулась всем телом и бросилась вперёд.       — Инкарцеро!       Волшебные верёвки оплели двурожихе ноги, арканом обвились вокруг шеи. Мэгги повалилась на землю. Хвост бешено дёргался в пыли, всё тело шло ходуном, но путы не давали подняться.       Ньют стремглав опустился на колени, заглядывая в глаза, ощупывая лимфатические узлы. Кровавая пена испачкала руки и брюки.       Тёмная магия слишком глубоко пустила корни в Мэгги. Молоко единорога едва ли могло справиться с ней и лишь отсрочило неизбежное. Страшнее антракса, эта сила поразила несчастное животное, стремительно выпивая жизнь. Всё, чего она касалась, будь то зверь или человек… ребёнок… было обречено.       — Мне так жаль, Мэгги. — Шмыгнув носом, Ньют уткнулся лицом в шею двурожихи, погладил фиолетовую шкуру. Может, Мэгги могла спасти кровь единорога… Но больше не было времени искать единорога, объяснять, что Ньют не желает тому зла, что хочет только спасти умирающее животное…       — Сейчас всё закончится. — Ньют утёр влажные глаза локтем, вынул палочку. Из горла Мэгги вырывались сиплые стоны, она дрожала и извивалась от мучительной боли. — Ты не заслужила этого.       Он зафиксировал голову двурожихи коленями, наставил палочку на лоб меж остекленевших чёрных глаз.       — Гладиус!       Мэгги дёрнулась ещё раз и затихла.       Ньют поднялся с колен, убрал палочку в шлевку и вернулся в мастерскую за хирургическими инструментами и фартуком.       Угробы замолчали.