мало ли кто приезжает к тебе в ночи, стаскивает через голову кожуру, доверяет тебе костяные зёрнышки, сок и мякоть мало ли кто прогрызает камни и кирпичи, ходит под броней сквозь стужу или жару, чтоб с тобой подыхать от неловкости, выть и плакать мало ли кто лежит у тебя на локте, у подлеца, и не может вымолвить ничего, и разводит слякоть посреди постели, по обе стороны от лица
Сегодня особенно холодно. Снега еще нет, но дождь почти ледяной, он оставляет на моей коже маленькие ожоги, а я не замечаю их. Стою на балконе, курю, жду тебя. В кармане жвачка, на раковине освежитель, на столе стакан персикового сока. Потому что ты не любишь, когда я курю. Не запрещаешь, конечно, но не любишь. Но ты любишь персиковый сок. А я хочу, чтобы ты любил меня. Сможешь однажды? Я даже не знаю, приедешь ты сегодня или нет. С того дня, как ты впервые привез меня сюда, прошло чуть больше месяца. Раньше я думал, что я существую от встречи к встрече. Теперь я понял, что раньше это была жизнь, а теперь нет ничего. Раньше была работа, была моя квартира, были мои знакомые, мои любовники, мой номер телефона. А теперь что? А теперь ничего. Ни темнота или тоска, ни серость. Просто ничего. Я не заперт в твоей квартире, но и выходить мне нежелательно. У меня нет работы, потому что у тебя достаточно денег, чтобы содержать меня. У меня нет квартиры, я же продал ее. И тебе хорошо, что я здесь. Нет вещей. Фото. Одежда только, вся новая. И книги. Музыка. Но что это все без тебя? У меня нет телефона. Представляешь? Ты заключил новый контракт на свое имя и отдал мне аппарат. Ты не контролируешь меня, просто так лучше. Конечно, так лучше. Я же все равно никому, кроме тебя, не звоню. И тебе я почти не звоню. Я даже не знаю, как я у тебя записан теперь. Я иногда пишу тебе смс. «Яблочный или вишневый?» «Извини, сегодня не смогу.» «Я куплю вино?» «Извини, я сегодня не смогу.» «Мне тебя ждать?» «Всегда.» И я, конечно, жду. Просто потому, что оно того стоит. Я часами стою на балконе, мечтая о том, чтобы твой автомобиль сегодня свернул на парковку этого дома. Я сутками напролет жду твоего сообщения «Сегодня постараюсь вырваться» Это еще ничего не значит, но это делает меня счастливым. Я каждое утро привожу себя в порядок, подбираю правильную одежду, укладываю волосы. А вдруг сегодня ты заскочишь на обед? Такое бывает тоже, такое делает меня похожим на щенка, потому что я прыгаю вокруг тебя и то и дело тычусь носом в шею, пока ты смеешься и ешь то, что я приготовил. Ты ешь то, что я готовлю. Ты разрешаешь мне смотреть на тебя все это время и глупо улыбаться. Ты кладешь мне руку на колено. Ты чистишь зубы, пока я стою в ванной рядом с тобой, и сразу после того, как прополощешь рот, ты обнимаешь меня. Чаще всего за талию или чуточку ниже, и все мое тело покрывается мурашками. А потом ты целуешь меня. Коротко в губы. Дважды в подбородок и снова в губы, на этот раз долго. Я хватаюсь руками за твои плечи. Аккуратно, чтобы не смять рубашку, тебе же на работу. Я задерживаю дыхание, я стону, я теряю сознание. Ты улыбаешься, целуешь меня в нос и говоришь: - Извини, мне пора. Ты уходишь на работу. К своим женщинам. Уходишь в свою жизнь. А я остаюсь здесь, ждать новую встречу. Жить тобой это совсем не сложно, это очень правильно. Я же вернулся, я на все согласился. К тому же, я знаю, что все хорошо. Ты никогда не занимался со мной любовью, но все хорошо. Я не имею определения и значения, я все еще твой никто, но все хорошо. Все. Хорошо. Правда.мало ли кто глядит на тебя, как будто кругом стрельба, и считает секунды, и запоминает в оба: ямку в углу улыбки, морщинку в начале лба, татуировку, неброскую, словно проба мало ли кто прошит тобою насквозь, в ком ты ось, холодное острие мало ли кто пропорот любовью весь, чтобы не жилось, - через лёгкое, горло, нёбо, и два года не знает, как сняться теперь с неё
Сегодня особенно холодно. И если ты не приедешь, я снова разрыдаюсь. Я ненавижу снимать с себя одежду, так остро ощущая, что это не твои руки. Что это никогда еще не были твои руки. Я ненавижу стоять в душе под утро. Потому что ты никогда еще не стоял рядом. Потому что до последнего я зачем-то надеялся, что мир перевернется, и ты все-таки приедешь. Ненавижу сворачиваться на простынях в единственной спальне, обнимать одеяло и тихо выть в потолок, потому что ты никогда со мной не спал. Ты не принадлежишь мне. Совсем. Ни капли. Это так больно, что в горле проворачивают нож каждый раз, когда я думаю об этом. Потому что они могут говорить, что ты их муж, коллега, друг, отец, любовник. А я не могу. И не потому, что ты никто. А потому, что меня нет в твоей жизни. Я чертов мусор в переулке, в который ты заезжаешь еще реже, чем прежде. Я лишил тебя твоего гнездышка, я так виноват. Я просил прощения, а ты смеялся. Ты говорил: - Глупый мой мальчик, я рад, что ты здесь. Я слышал: - Лучше бы ты уехал. Лучше бы тебя не было. И я ненавижу себя за мысли о суициде, потому что если я умру, то я тебя больше не увижу. И еще, я не хочу быть эгоистом и добавлять тебе проблем, умирая тут. Но и уходить отсюда я очень боюсь. А вдруг, ты приедешь на обед, а тут никого? Смерть – не повод не варить тебе кофе. Смерть лишит меня твоих поцелуев. Сегодня ты не написал, что приедешь, и это значит, что я тебя не увижу. Но я все равно стою на балконе и жду. Мокнет моя светло-голубая рубашка и песочные брюки. Мокнет мягкая кожа мокасин и укладка. Но я опираюсь на перила, выбрасываю сигарету, снова сную взглядом по парковке. Ты купил новую машину, она ярко-оранжевая, ее легче узнать. Но ее нет. Тебя нет. Бью кулаком по металлу и ухожу вглубь квартиры. Не включаю свет, когда тебя нет. Не ем и не слушаю музыку. Без тебя я впадаю в анабиоз, так легче переживать это время. И вообще, разве есть тебе какое-то дело до того, как я тут? Какая тебе разница, что со мной? Мне кажется, я живу только когда ты рядом. Мне кажется, для тебя я тоже существую только когда ты меня видишь. Ты думаешь обо мне?мало ли кто умеет метать и рвать, складывать в обоймы слова, да играть какие-то там спектакли но когда приходит, ложится в твою кровать, то становится жив едва, и тебя подмывает сбежать, не так ли дождь шумит, словно закипающий чайник, поднимаясь с пятого этажа на шестой этаж посиди с бессонным мало ли кем, когда силы его иссякли ему будет что вспомнить, когда ты его предашь
Сегодня особенно холодно, но я не закрываю балконную дверь, когда начинаю расстегивать рубашку, чтобы отправиться в душ. Я почти уверен, что у меня галлюцинации, когда в замке поворачивается ключ. Я почти уверен, что сошел с ума, когда в коридоре зажигается свет и я слышу твое, отчего-то взволнованное: - Курт? Я точно сошел с ума, когда слышу шорох обертки и выхожу в коридор, чтобы увидеть в твоих руках белые розы. - Это… мне? – тихо спрашиваю я, но ты не отвечаешь так сразу. Ты кладешь букет на столик и не даешь мне к ним даже прикоснуться, потому что ты подходишь и обнимаешь меня. Ты теплый после машины и мне хочется задать тебе миллион вопросов, но я спрашиваю: - Будешь кофе? А ты смеешься. Так открыто, как ребенок. И я понимаю, что сейчас глубокая ночь, и ты рядом, и я точно сошел с ума. - Боже, я так испугался, что ты не дома, когда увидел, что свет не горит. Не делай так больше. Курт, ты что, даже наедине с собой одеваешься так, словно тебе на подиум? - ты осматриваешь меня, останавливаешь взгляд на бедрах, я таю. - Хм-хм, - я тихо давлюсь воздухом. - Я так сильно по тебе скучал. - О, - я округляю рот, хлопаю ресницами. - Ты холодный и пахнешь сигаретами. Ты снова ждал меня на балконе? – ты, о Боже, зарываешься носом в расстегнутый ворот рубашки, ты целуешь мои ключицы, я оседаю на пол, и ты меня ловишь, снова ставишь на ноги и смеешься. - Снова, - вздыхаю я, кладу руки тебе на плечи и понимаю, что ты живой, и ты здесь. И я снова живу. - Мой мальчик, - шепчешь ты, скользя кончиком носа по моей шее, касаясь губами мочки уха. Но какой же я мальчик, мне двадцать пять. - Твой… - хныкаю я, сжимаю руками твою шею, забираюсь руками под пальто, начинаю расстегивать рубашку, и ты каменеешь. Ты не даешь мне. Не позволяешь. Мы не переходим границу. Ну потому что ты же натурал. А я твой никто, все хорошо. - Сваришь мне кофе? А я расскажу, почему я здесь, - ты отстраняешься, улыбаешься, снимаешь пальто и обувь. Я прикусываю губу и бегу полоскать рот, пить персиковый сок и мазать губы бальзамом, чтобы ты меня поцеловал. Бегу варить тебе кофе и слушать тебя. Господи, как я люблю тебя слушать. - Иди ко мне, - говоришь ты через некоторое время, когда кофе готов, и я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду. Оборачиваюсь, а потом дыхание теряется где-то в глотке. Ты в футболке и мягких серых домашних штанах. Безумно дорогие вещи, идеально сидящие на тебе, но такие домашние. Это значит, что сегодня ты не уйдешь? Впервые? Боже. Ты забираешь свой кофе, садишься на диван и ставишь чашку на столик, а я сажусь рядом с тобой. Но ты хмуришься и говоришь: - Не так. Ты берешь и пересаживаешь меня себе на колени, и в этот момент комната приходит в движение, вертится вокруг меня, и я хватаюсь за твою шею, чтобы удержаться. - Блейн, - я немного ерзаю, мне странно неловко, и жду, когда ты скинешь меня, но ты не делаешь этого. Ты обнимаешь меня и делаешь глоток кофе. Ты убираешь чашку, улыбаешься, стягиваешь расстегнутую рубашку вниз по моему плечу и касаешься его губами, посылая разряд по моему телу. - Я в командировке на четыре дня. Всех давно предупредил, а на работе сегодня отменили, - твои пальцы пробегают по пуговицам, ты кладешь руку мне на грудь, проводишь по ней кончиками пальцев. Я округляю глаза, я умираю от счастья. - Четыре дня ты будешь со мной? - Боишься, что надоем? – почти игриво спрашиваешь ты, продолжая снимать с меня рубашку. - Боюсь умереть от передозировки счастья, - мычу я, все еще не веря своим ушам, глазам. Веря только тебе, всегда тебе веря. - Мой мальчик… - с улыбкой шепчешь ты в мои губы, и я выдыхаю: - Твой, - а затем целую, отдаваясь тебе без остатка, как и всегда. _______________________ Вера Полозкова – мало ли кто