-Тоби-

      Сначала проснулся слух.       Тишина. Чьё-то шумное, но размеренное дыхание. Сперва будто сквозь вату, затем звук заостряется, словно на фотоаппарате наводится резкость, и вот уже он объёмен, слышна каждая его деталь. Совсем рядом.       Затем воскресает обоняние.       Запах прелой земли, застоявшегося воздуха и чего-то терпкого, синтетического.       Рин чувствует, что вокруг её руки сжато плотное, широкое… тёплое кольцо.       Она судорожно пытается открыть глаза, но веки такие тяжёлые, словно что-то давит сверху. Проходит несколько минут, прежде чем ей удаётся поднять их.       И она ровным счётом ничего не видит.       Рин щурится, пытается разглядеть что-то в этой темноте, но тщетно, и на неё постепенно накатывает паника.       Как раз к этому моменту что-то проясняется.       Сквозь густоту тьмы вдруг просачивается большое коричневое пятно, парящее в воздухе. Рин становится невыносимо страшно, и первое, что приходит в голову, — зажмуриться. Видение пропадает. Открытые с таким трудом глаза снова приходится раздирать чуть ли не руками. Но рук не поднять. Она почти не чувствует тела.       Рядом слышен гулкий выдох — не такой, как раньше.       Какой-то голос единожды зовёт её по имени. А потом ей кажется, что кто-то сжимает её руки.       На этом всё обрывается. __________________       Рин снова просыпается — и сразу видит свет, для этого даже не приходится поднимать веки. Тот жёлтый, нежный и слегка дрожит.       Ей тепло. Она чувствует, как вокруг колышется воздух — его порывы то и дело скользят по коже. Ей интересно, что это.       Борьба с веками снова длится долго, но приподняв их наполовину, Рин видит, что темнота вокруг лишь слегка подсвечена этим жёлтым. Темноты всё равно больше. Источника света ей не видно.       Она лежит, а вокруг неё мечется что-то большое, что из общего тёмного фона выделяется слабо, но явно движется.       Ей почти не страшно. Ей почти всё равно. Просто слегка любопытно сквозь духоту оцепенения.       Рин даже решается окликнуть это что-то, но вдруг понимает, что в горле сухо и мерзко, словно туда насыпали пыли. Вместо слов у неё получается один какой-то короткий невнятный звук, похожий на скулёж щенка. Рин становится неловко, и она жалеет о том, что пыталась.       Но существо реагирует: немедленно замирает и медленно начинает оборачиваться вокруг себя.       И Рин видит то самое коричневое пятно.       На этот раз оно словно гипнотизирует, не даёт ни зажмуриться, ни отвести взгляд.       — Как Рин-чан себя чувствует? — Пятно плывёт по воздуху к ней. Рин вздрагивает, но ничего не успевает сделать. Призрак словно читает недавние мысли и прикладывает к её губам стакан с водой. Вода холодная, и Рин не успевает задуматься, не отрава ли это, и по привычке пьёт осторожно, боясь простудиться. Сейчас ей всё равно, откуда у призрака руки. Главное, что вода настоящая, она смывает из горла пыль.       Вдруг она чувствует какой-то смутно знакомый синтетический запах.       Существо повторяет свой вопрос — громче и испуганнее, и на этот раз Рин может различить в его скрипучем голосе высокие нотки, отчего она мгновение сомневается, не ребёнок ли это.       Как страшно — призрак ребёнка.       — Не… знаю… — А вот собственный голос ей кажется хрипом взрослого человека. С непривычки в горле щекотно, Рин тут же закашливается, отчего в груди создаётся невыносимое напряжение.       — Рин-чан заболела и очень долго спала. Но теперь она может не волноваться. Тоби о ней позаботится. Тоби не нужно бояться. Тоби Рин-чан не обидит.       И тут воспоминания болезненным вихрем врываются в её голову. Какаши… Шиноби Тумана… Чем всё закончилось?.. Где она?.. Почему здесь нет Какаши?..       Рин с ужасом вспоминает то чувство тяжести, которое не давало ей покоя. Чувство, что в ней что-то есть — невероятно мощное, способное поглотить и её саму, и ещё много людей вокруг. Рин прислушивается к себе — и не находит его. Оно либо утихло, либо покинуло её. Это приносит некоторое облегчение.       И всё же где она? «Долго спала»?.. «Заболела»?.. Что это значит? Кто этот призрак, называющий себя «тоби»?       — Тоби… сан… — Существо вскидывается, едва не подпрыгивает, слыша это. — Как… я… сюда… попала?.. — Каждое слово даётся ей с трудом, но голос уже больше похож на собственный, уже не так пугает.       — Тоби нашёл Рин-чан и принёс сюда. Рин-чан было плохо, и она заснула. Тоби решил, что на улице спать неудобно.       От его пронзительного голоса начинает гудеть голова. Рин морщится, а призрак кидается к ней.       — У Рин-чан что-то болит? — Будучи ближе, он говорит чуть тише, и его голос дрожит искренним беспокойством. Мышцы лица повинуются Рин едва-едва.       — Нет, всё нормально, — успокаивающе произносит она.       Существо театрально и с облегчением выдыхает и смахивает воображаемый пот со своего странного лица.       — Тоби так старался, чтобы Рин-чан поправилась…       — Так значит, ты спас меня. Спасибо, Тоби. — Рин хотела бы улыбнуться, но её лицо словно не может вспомнить таких простых движений и не хочет повиноваться в нужной мере.       Тоби — кем бы он там ни был: призраком или реальностью — машет руками:       — Рин-чан не должна благодарить Тоби! Это Тоби должен… — Он мнётся, словно не знает, как завершить, и грустно опускает свою спиралевидную голову.       — Скажи, Тоби, ты не знаешь… чем всё закончилось?       Тоби вздрагивает.       Рин хочет спросить о Какаши, но спохватывается: не слишком ли много она разболтала? Но очевидно же, что это существо из Скрытого Листа или на его стороне, иначе разве бы помогало оно ей?       И тут разума Рин касается запоздалая мысль, от которой всё в ней холодеет.       — Скажи, Тоби… Откуда ты знаешь моё имя? __________________       Тоби чешет затылок и отвечает не сразу.       — Пока Рин-чан спала, ей снилось разное… И она называла своё имя.       Почему нет, спрашивает себя Рин. Но отчего-то ей становится понятно, что Тоби говорит неправду. Пожалуй, не стоит спрашивать, говорила ли она ещё что-то во сне.       Так тяжело… Мутит. Холодно. Сложно размышлять. Рин оставляет попытки разобраться в ситуации, ей просто хочется забыться. И, может, тогда это странное видение сменится на другое. И тогда, может, и смысла нет в него вникать.       Напоследок Рин чувствует, что кто-то — может, Тоби, а может, и нет — подтыкает ей одеяло. __________________       И видение действительно оставляет её: когда Рин просыпается, нет ни спирального призрака по имени Тоби, ни былой тяжести в голове. Несмотря на прежнюю темноту вокруг, всё ощущается яснее и острее, в том числе собственная беспомощность — оказывается, что Рин может шевелить пальцами рук и ног, но всё, что сложнее этого, ей недоступно; максимум — передвинуть руку на пару сантиметров по кровати. А между тем ощущение замкнутости пространства начинает давить, и не последнюю роль в этом играет неотзывчивость тела.       При мысли о том, что это мог быть не сон, становится страшно стыдно за свою оплошность шиноби: она позволила себе заснуть в присутствии незнакомца и, возможно, врага! У того вместо лица был круг — конечно, маска АНБУ! Только не типичная для Скрытого Тумана, а какая-то модификация. Если её снова похитили, то Какаши… Что с Какаши?       Как доложить обо всём Минато-сенсею, как связаться с ним?.. Как теперь вообще дальше быть?       Рин тяжело дышать, рёбра словно отвыкли двигаться. Вокруг душная темнота. Рин лежит так очень долго, пытаясь понять, что за техникой её так сильно ослабили и есть ли выход из этой ситуации. Она не чувствует на себе никаких пут, но всё тело тяжёлое — не поднять. Что говорил тот, кто назвался Тоби и пытался втереться в доверие? Что она заснула на улице и он её нашёл? Рин становится страшно от того, как беспечно она с ним разговаривала. Почему она сразу не поняла, что он враг?       А был ли он вообще, одёргивает себя Рин. Ей было так плохо, что могло привидеться что угодно. Быть может, она потеряла зрение и слух, и теперь просто находится в госпитале Листа?       И тут воспоминания приносит целым скопом, они ударяют в голову и закручиваются там в вихрь. Рин вспоминает молнию в руке Какаши и жар в собственной груди.       Она должна была умереть. Она хотела этого. Она должна была предотвратить большую беду.       Так значит, так выглядит смерть? Бесконечное ничто?..       Подкатывает паника.       Ничто. Ни звука, ни света, ни вкуса, ни запаха… Но запах как раз есть. Тот же самый, смутно знакомый, земляной… и резкий запах горелой спички.       Прежде чем Рин окончательно захлебнётся в страхе и недоумении, в паре метров от неё вспыхивает огонёк свечи.       И в нём — снова — та же жуткая маска АНБУ. Аскетичное чёрное отверстие гипнотизирует, и, кажется, огонёк, находясь теперь перед ним, выхватывает в том глаз. Это всё-таки человек. Человек, и он в маске.       Друг или враг?..       Как он здесь оказался, она ведь не слышала шагов? Он всё это время был здесь?       Рин не по себе, и ничего не остаётся, кроме как вглядываться в это отверстие, пытаясь распознать намерения её стража. Тот приближается, и отставляет свечу от маски. Глаз исчезает в чёрном провале — больше не разглядеть.       В этот раз страж молчит, и она напугана этим.       — Рин? — осторожно шепчет тот.       Она вздрагивает и моргает. Ей не нравится, что незнакомец обращается к ней по имени.       — Рин-чан! — возвращается тот визгливый голос, который Рин уже успела забыть. — Ты проснулась! Я успел… Тоби успел! Тоби тебя не разбудил? — он скачет вприпрыжку.       Страх перед стражем проходит, но недоумение остаётся. Если приставленный к ней столь легкомысленный тюремщик призван усыпить её бдительность, то у него получается. Рин оттаивает. Как бы там ни было, ничего плохого тот ей ещё не сделал. По крайней мере, он пока не пытается её убить или пытать.       Рин спохватывается: не прошло и пары минут с тех пор, как она считала, что уже мертва.       — Тоби-сан, что это за место? — Рин пробует на вкус свой голос: тот пока слушается плохо, но лучше, чем… в прошлый раз.       Рин напряжённо замирает в ожидании ответа. От слов, которые она сейчас услышит, будет многое зависеть. Что бы тот ни сказал, Рин проведёт много времени, переворачивая их так и эдак и пытаясь достать из них правду.       — Мы под землёй, — буднично произносит Тоби и замолкает, как будто бы это должно было всё объяснить. — Не надо «сан», Тоби не такой уж и старый! — немного погодя добавляет он. — Здесь безопасно.       Рин вдруг понимает, что ей всё это время больше всего казалось странным и неуместным.       В груди что-то дёргается и стучит. То, что должно было быть разорвано молнией.       Оказывается, всё это время почти незаметным фоном она слышит стук своего сердца.       — Ты правда спас меня, Тоби? — с надеждой интересуется Рин.       — А разве Тоби мог поступить иначе! — сообщает тот, гордо направляя большой палец себе в грудь.       — Как это произошло? Не видел ли ты моего товарища Какаши?       — Тоби не знает, о ком ты говоришь, — произносит тот и даже голову опускает, поникнув плечами.       Рин хочется не обращать внимания на правду, которая растёт в глубине души, но, как она ни старается, не может ту до конца выкорчевать. Как бы ни был силён джонин Какаши, ему одному не справиться с армией АНБУ. Идя на свой последний шаг, Рин понимала, что Какаши тоже не выжить, и не смела себе признаться, что её выбор ко всему прочему избавляет её от перспективы видеть его неминуемую гибель…       Потерять ещё и Какаши выше её сил. Она так часто об этом думала: что никто не застрахован ни от чего на войне, что такое тоже может случиться, но так и не нашла в себе веры в это. А теперь реальность тряхнула её за шкирку и поднесла прямо к бесстрастным глазам смерти. Какаши погиб. По-настоящему. Как… Обито.       Рин бьёт крупная дрожь. Кажется, Тоби замечает это и поспешно говорит:       — Я видел одного твоего ровесника. Он лежал на земле, но пульс был.       Для Рин время окончательно останавливается и она не понимает смысла слов Тоби и смысла вообще всего происходящего. Зачем дальше жить, если Какаши тоже мёртв? Пустота в груди засасывает в себя всю Рин.       — Светлые волосы, крестообразная перевязь?.. — Она слышит свой глухой голос будто со стороны.       Тоби раздумывает.       — Верно, — подтверждает он.       Рин всё ещё не понимает, всё ещё не верит, но её тело не может скрыть своего облегчения, даже слёзы выступают на глазах.       Эмоции — обуза для шиноби, вспоминает она. Отвлечённо вспоминает.       Ничто больше не имеет значения.       Какаши жив! Вот что главное.       На Рин снова обрушиваются все чувства, реальность затапливает разом и заставляет задыхаться, а потом Рин словно выныривает из толщи воды.       — Почему ты не помог и ему тоже, Тоби-кун? — Она понимает, что это наглость, но не спросить не может. — Почему ты вообще мне помог?       Рин охватывает чувство неотвратимости при мысли о том, сколько Какаши может так протянуть без помощи. Она всё ещё не может отдышаться.       — Тоби… — умоляюще шепчет она, не зная ещё, о чём хочет его попросить. Пойти вылечить Какаши? Хотя бы просто найти?       Но Тоби перебивает её, будто её волнение передалось ему:       — Я не знал, что тот ниндзя твой друг. Но так вышло, что недавно я его встречал ещё раз. Он уже здоров.       Что это за ерунда? О чём он говорит? Рин кажется, что её обманывают. Она теряется, не зная, во что верить.       — Ты из Скрытого Листа?.. — Нужно было раньше побольше разузнать о тюремщике, прежде чем заговаривать о Какаши! А теперь Рин совершила очередную ошибку и загнала себя в угол. Надежда, которую дарит эта ложь о Какаши, как кристалл — ярко сияет, но слепит и, чуть повернувшись в руках, больно ранит острыми гранями.       — Рин-чан, я тебе всё расскажу, но только когда ты встанешь на ноги. Тебе нужно поправиться.       — Значит, ты не из Листа, — разочарованно заключает Рин и убеждается, что угодила в ловушку. Снова.       — Это не такой простой вопрос, — вдруг вздыхает Тоби. Потом он словно спохватывается, что сказал лишнего, и начинает махать руками. — Как Рин-чан себя чувствует? Не голодна ли?       — Нет, — бесцветно отвечает Рин.       — Так и должно быть! Рин-чан больше неведом голод. Рин-чан теперь сверхчеловек!       Рин отстранённо удивляется, и на память приходят недавние мысли о смерти. Быть может, она всё-таки умерла? Мёртвым ведь действительно неведом голод.       Она набирается смелости и пробует задать важный вопрос, который ещё сильнее ослабит её позиции стратегически, но, возможно, в ответ на него Тоби нечаянно выдаст какую-то информацию…       — Я не могу пошевелиться… Почему?       Проходит ровно секунда.       — Я их обнаружил, — шипит что-то из темноты по другую сторону от Рин.       Она вся подбирается, напрягается и каменеет от страха. Что это?!       Тоби молча делает размашистый жест рукой в ту сторону, его широкий чёрный рукав вспрыгивает вслед за рукой, и… больше ничего не происходит. Ни шороха, ни шёпота с той стороны.       Тоби сразу становится молчаливым и перестаёт так активно двигаться, словно уходит в свои мысли. Рин пугает эта перемена ещё больше, чем само присутствие здесь кого-то третьего, и хоть она и догадывалась, что ждать добра от Тоби не стоит, но сейчас становится совсем страшно. Он по-настоящему непредсказуем. Она в ловушке, и ей остаётся только ждать спасения. Даже если Какаши жив, смогут ли его собаки-ниндзя обнаружить её под землёй? Если он спасся, то обязательно её ищет. Но стоит ли верить Тоби, что тот жив? Нет, эти мысли невыносимы. Пока есть надежда, хоть такая, Рин будет верить в это. Даже если она жива, а эта вера приведёт её к гибели. Всё равно хуже уже не будет.       Тоби как будто только что вспоминает, что Рин здесь, и с усилием возвращает себя к разговору, вновь принимаясь тараторить:       — Рин-чан очень долго спала. Поэтому её тело отвыкло двигаться. Но как только… то есть если Рин-чан разрешит, Тоби поможет, — внезапно сконфуженно заканчивает он.       Что он имеет в виду? Он поможет ей сбежать из плена? Рин с опаской косится в ту сторону, откуда некоторое время назад раздавался жуткий голос. Кто здесь с ними? Свет свечи кончается совсем рядом, темнота враждебно таращится на неё.       Она решает больше пока не заговаривать.       Рин молча пытается справиться со своим телом, но даже нечеловеческие усилия не приводят к тому, чтобы рука поднялась.       Тоби ждёт, потом не выдерживает и переспрашивает:       — Разрешит ли Рин-чан Тоби помочь ей?       — Что ты имеешь в виду? — Возможно, не стоит упускать пусть даже малый шанс на обретение подвижности.       Маска Тоби отворачивается в сторону, словно тот ищет слова, затем он обращается снова к Рин и выпаливает:       — Тоби может сделать массаж, чтобы разогнать кровь! Не волнуйся, Тоби не сделает ничего плохого.       Вот как.       Слева, из темноты до сих пор ничего не слышно. Если невидимый наблюдатель здесь, то никак не проявляет себя.       Рин сглатывает. Как быть?       Но интуиция уже решила всё за неё. Почему-то, несмотря на все меры предосторожности и правила шиноби, ей кажется, что она может доверять Тоби. Хочет доверять Тоби. И самое главное — очень хочет двигаться, любой ценой!       — Хорошо.       Тоби замирает, словно не верит своим ушам, и затем аккуратно интересуется:       — Значит, ты не против, Рин-чан?       — Нет, Тоби… — Рин хочет добавить «кун», но запинается, и момент уходит.       Он медленно и бережно берёт её руку, пристально глядя на ту, но не Рин в лицо.       — Если будет больно… Рин-чан должна сразу сказать Тоби! И Тоби все уладит!       Его руки в тёмных перчатках большие и выглядят, как человеческие. Через некоторое время Рин начинает чувствовать их тепло. Тоби лёгкими, почти профессиональными движениями начинает растирать кожу, слегка заходя под короткий рукав её кимоно. Он всё ещё не смотрит ей в лицо, но Рин чувствует, как он напряжён и насторожен — похоже, любое её слово действительно заставит его прекратить.       Растирания переходят в сжатия, всё более интенсивное воздействие на мышцы. Рин и правда сначала больно, как бывает, когда тормошишь сильно затёкшие конечности, но это скоро проходит. Сердце Рин — почему-то всё ещё живое — трогают старания Тоби. Похоже, он действительно не намерен вредить ей.       — У тебя хорошо получается, — неожиданно для самой себя решает подбодрить его Рин, отчего перенапряжённый Тоби вздрагивает.       — Тоби… практиковался, — он говорит это так тихо, что голос внутри его маски едва различим. — И вообще Тоби много чего умеет! — реабилитируется для себя он.       Рука согрелась, и Рин кажется, что она может до конца согнуть большой палец. Ей становится неловко, что Тоби столько старался — а это всё, на что она способна. Между тем Тоби радостно приветствует это движение, встрепенувшись и глядя на неё — и Рин готова поклясться, что у его маски сейчас победный вид.       — Рин-чан точно не больно? — спохватывается вдруг Тоби.       Рин успокаивает его, и тот осторожно кладёт её руку на одеяло, обходит с другой стороны — Рин кажется, он чуть дольше задерживает взгляд на том месте, откуда некоторое время назад раздавался голос. Оно по-прежнему её пугает. Но, садясь теперь слева от неё, Тоби словно разгоняет тьму. Так же, как одним движением руки он недавно заставил тот голос замолчать. Что бы это ни значило.       Тоби продолжает свои действия безмолвно, полностью сосредоточенный на процессе, словно боится ошибиться. По мере того как уходит его напряжение, он становится всё нежнее, воздействует пальцами всё более точечно. Это аккуратнейший и совершенно медицинский массаж, и Рин становится интересно, при каких обстоятельствах Тоби им овладел. Он врач? Быть может, гражданский. Как ниндзя он себя пока не проявляет, но это ни о чём не говорит: шиноби всегда скрывают свои способности до последнего, а искусством сенсора она, к сожалению, не владеет и ощутить чужую чакру не может. Рин не решается спрашивать, тем более что Тоби перемещается к ногам.       Он начинает со ступней, останавливается на них так надолго, что Рин успевает разомлеть и почти заснуть. Она периодически пробует руки, те отдаются странными ощущениями, будто даже повинуются — совсем чуть-чуть.       — Спасибо, Тоби. Отдохни, ты, наверное, устал, — произносит она уже в полусне.       — Тоби сделал что-то не так? — вскидывается он.       — Нет, нет. Просто я знаю, как во время массажа устают руки. Я тоже… практиковалась.       — Тоби не устал, — чётко заявляет тот. — Пока Рин-чан не прогонит, Тоби будет делать всё, чтобы Рин-чан поправилась. Не недооценивай силу Тоби!       Рин улыбается ему. Он даже милый. Ей хочется спросить, что Тоби делает здесь один, под землёй, но его тепло, переходя к ней, так приятно разливается по ногам и выше, что эти ощущения овладевают ей целиком и выдавливают из головы всё остальное, кроме надежды, что где-то далеко, там, наверху, Какаши действительно может быть жив.       Рин просыпается одна, и свеча рядом помаргивает, потухая. Но теперь эту свечу сторожит другая, новая, и её бодрый огонёк охраняет Рин от темноты.       Рин укрыта одеялом — чем-то не подходящим для подземелья, так что даже мелькает мысль, что всё-таки… Но нет. Она по-прежнему здесь и по-прежнему беспомощная: подняться не удаётся. Рин снова заперта в собственном теле. Ей хочется, чтобы вернулся Тоби и исцелил её. Он сейчас единственная ниточка между ней и миром, и… Какаши.       Долгая неподвижность приносит с собой страшные ощущения и страшные мысли. Всё тело затекает, вплоть до упирающегося в постель затылка, и Рин ждёт Тоби и его массажа, каждую минуту мысленно умоляя того торопиться. Но кое-какие страшные мысли вносят раздор в её желания: Рин совершенно не представляет, как будет, например, ходить в туалет в присутствии Тоби, если захочет, да и вообще — при полной неподвижности! Ухаживая за ранеными в госпитале, она дала себе слово покончить с собой, только не попасть в ситуацию, где ей потребуется такой унизительный уход. Теперь, когда Тоби коснулся её, она была уверена, что тот не призрак. Призраки не умеют делать массаж. А значит, он мужчина: для ребёнка он явно слишком крупный. Не выхаживает ли он её, чтобы потом воспользоваться?       Плевать! Их готовили к этому. Ничто не может быть хуже ужасного ощущения затёкших конечностей, затылка, спины…       Рин становится уже не важно, наблюдают за ней или нет, слёзы сами текут по щекам, она в мыслях молит: «Тоби, Тоби, Тоби…»       Но тот не появляется.       И мучительная пытка тянется.       Свеча догорает до конца.       Темнота забирается в нос и рот, парализуя Рин окончательно.       И тогда он приходит. Рин всхлипывает, слыша шаги.       — Рин-чан, ты не спишь? — В его голосе неподдельная паника, он бросается к ней, начинает её ощупывать, словно что-то видит в темноте, но недостаточно.       Из Рин вырываются рыдания: она так долго ждала.       Она чувствует, как Тоби вздрагивает от неожиданности и начинает суетиться больше обычного.       — Рин-чан! Почему ты плачешь? Тебе больно?! — почти кричит он.       — Тоби… — заикаясь от слёз, просит Рин: — Пожалуйста…       Кажется, Тоби в ужасе и совершенно дезориентирован.       — У меня всё затекло, — Рин не может сформулировать свою просьбу прямо: это тоже звучит унизительно.       Но Тоби понимает и бросается на помощь, тарахтя по дороге:       — Прости, Рин-чан… Неужели Тоби не было так долго… Тоби нет прощения!       Его руки мечутся, начиная в этот раз с шеи, и через некоторое время Рин плачет от облегчения. Ей перестаёт быть стыдно или страшно с ним, она мечтает, чтобы Тоби больше не уходил.       — Прости, Рин-чан, — твердит он.       — Всё хорошо, — успокаивает она. И ей действительно хорошо.       Теперь темнота не так враждебна, тьма сливается с Тоби и дарит комфорт.       Рин всё-таки определяет для себя, что Тоби разбирается в медицине, и не возражает, когда его ладони пробираются от разворота плеч к животу, впрочем, совершенно целомудренно, минуя грудь.       Почему он заботится о ней? Это явно больше, чем забота о пленнике, чтобы тот не умер. Это даже больше, чем притворная забота о том, кого хочешь завербовать. Весь мир для неё схлопнулся до размеров Тоби, превратился в Тоби. Деревня, мама, Какаши, Минато-сенсей и Кушина-сан — всё отдалилось, осталось где-то там. По Какаши болит, Рин никак не может определиться, оплакивать ей его или нет. Поэтому в груди тянет вниз и вся суматоха, которая ходит за Тоби по пятам, сердцевину души Рин не может всколыхнуть.       За время нахождения её здесь мысли прояснились, и Рин осознала многое такое, что хотелось бы отрицать, но не получалось. Если даже Какаши жив, то Рин для него, безусловно, мертва. Он пробил её грудь собственной рукой — какое ещё доказательство её смерти нужно? Рин сама-то до сих пор до конца не верит в своё спасение. Её не будут разыскивать, как не искали Обито, который погиб при вполне известных обстоятельствах и у которого тоже не было и шанса выжить. Если бы тот не передал единственный уцелевший глаз Какаши, то у АНБУ был бы ещё смысл поохотиться за телом, чтобы «прибраться» — исключить утечку информации о техниках. Но у Обито ничего секретного в теле не осталось, а в Рин и вовсе никогда не было.       На неё накатывает ощущение безысходности, и только суетящийся рядом Тоби — всё же живая душа! — делает обстановку чуть менее мрачной. Если бы не его присутствие, Рин бы совсем поникла. И всё же сквозь всю безысходность ей продолжает быть неконтролируемо интересно, что за всем этим стоит, кто он — этот большой ребёнок, почему ведёт себя так несуразно и почему вообще подобрал и до сих пор выхаживает Рин. И главное — кто здесь ещё был и насколько он опасен? Рин уже сомневается, не померещился ли ей тот голос. Ей в любом случае не даёт покоя то, что она не видит границ её темницы: сколь яркой ни была бы свеча, приносимая Тоби, тьма пожирает её свет раньше, чем тот выхватит очертания каких бы то ни было стен.       А это означает, что — реален был тот голос или нет — под пологом этой бесконечной тьмы может прятаться кто угодно. __________________