Будни третьего

1. Настоящий художник. -Нет, Кора, так не пойдёт. На этот раз я буду непреклонен. Пока не съешь кашу, никаких булочек. И никакого чаю. Берт Картмелл, эмигрант из Манчестера, посмотрел на дочь, взглядом, не обещающим ничего хорошего. По крайней мере, сейчас, за завтраком. -Но папа… Я не хочу овсянку, она уже холодная и противная к тому же, – хорошенькая кудрявая Кора жалобно захлопала ресницами, сделав ещё одну попытку смягчить недовольство отца, но тот был настроен весьма решительно. -Но ты сама виновата, долго канителилась, поэтому каша остыла. Пойми, здесь не дом, все приёмы еды строго по расписанию. – Особо подчеркнув слово «строго» Берт безуспешно пытался достучаться до разума дочери. – Разве ты дотерпишь до обеда на одном-то чае, а? Поэтому никаких разговоров, доешь овсянку, потом получишь свой чай с булочкой. -Кора, папа прав. Надо обязательно всё доедать хорошенько – вмешалась в разговор мама девочки, пытаясь смягчить праведное возмущение отца на непослушание их дочурки. Та, через некоторое мгновение тяжело вздохнула с таким печальным выражением на пухлом личике, что сидящие напротив Джек и Фабрицио тихонько рассмеялись, наблюдая за семейной сценой. Малышка Кора положительно забавляла и одного, и другого – Джек, росший единственным ребёнком в семье и лишившийся родителей на шестнадцатом году жизни, любил детей, подсознательно надеясь, что возможно и у него со временем появится пусть и небольшая, но дружная собственная семья с любимой женой и минимум двумя ребятишками, ну а Фабрицио крепко скучал по младшей сестрёнке, оставшейся в далекой Италии; конечно, Алессандра была сейчас несколько старше Коры, но в ее возрасте была на неё чертовски похожа. -Постараюсь… - обречённо протянула Кора, зачерпнув полную ложку и направив её ко рту. Часть каши из ложки с печальным плюхом вернулась обратно в тарелку, но Кора была полна решимости угодить маме и папе и поэтому мужественно проглотила неаппетитную овсянку и затем сделала попытку несколько активизировать процесс, набив следующей порцией противной каши полный рот. Ощущения были не из приятных, зато количество овсянки в тарелке значительно убавилось. -Невкусная, да? - Джек хитро подмигнул девочке, наблюдая за её неравной борьбой с несъедобной на её взгляд, но очень питательной и полезной кашей. -Да… - словно эхом ответила Кора, проглотив очередную ложку каши и несколько с опаской начиная разговор с незнакомцем. Если уж папа с ними заговорил, значит и ей, Коре, можно, хотя бы поделиться впечатлениями сегодняшнего завтрака. – А вы откуда знаете? -Просто мне тоже когда-то было 5 или 6 лет, и я так же давился овсянкой, как и ты, кудряшка. -Правда? И вы это помните? – уточнила на всякий случай девочка, удивлённо всматриваясь в светлые глаза нового знакомого. -Ну, я не такой уж и старик! - рассмеялся Джек, глядя на комично-серьезное выражение личика Коры. – А знаешь ли ты, Кора, кто я? -Нет. -Я художник! – таинственно произнёс молодой человек почти шепотом. -Правда? Настоящий? – воскликнула девчушка. -Самый настоящий. И у меня возникла одна идея – если ты быстро доешь свою овсянку, я нарисую что-нибудь в твоём альбоме. -Что-нибудь интересное? -Конечно интересное. Я ведь учился этому какое-то время в Париже, поэтому в рисовании кое-что понимаю. Ну, что скажешь, Кора? -Если папа и мама разрешат, было бы здорово… Мама, папа, можно дядя Джек порисует со мной после завтрака? – попросила родителей девочка, - Пожалуйста! Перспектива получить рисунок в альбом от настоящего художника оказалась куда привлекательнее чая с булочкой. -Ну, хорошо, только из общего зала ни шагу! – дал согласие Берт, глядя на просиявшее личико дочурки и то, как последние остатки каши вмиг исчезли с её тарелки.