Плоть и кровь

— По-настоящему убивать учишься тогда, когда отведаешь плоти и крови своих врагов, — сказал как-то раз Эрен. Говорил он тогда, конечно, о себе, но Флоку отчего-то его слова въелись в память. Не то, чтобы Флок их нарочно запомнил, но голос Йегера сам собою всплыл в его голове, пока Флок шагал вдоль обшарпанных стен жилого (ещё вчера) дома в либерийском гетто. Среди завалов балок и гор тряпья, что служило ранее одеждой, в осколках побитых окон и абажуров то тут, то там виднелись бесформенные, неестественно сложенные на полу фигуры, серые в сумеречном свете. Или Флоку хотелось представлять, что они серые. Чтобы не видеть кровь. Чтобы унять остатки своего чувства вины. Тогда-то, в попытках задавить последние отголоски совести, Флок и вспомнил, что говорил Эрен. Эрену было легко рассуждать: он мог обратиться титаном и без труда проглотить кого угодно. То ли дело они — простые солдаты. Обыкновенные люди. Как и те, что лежат здесь. Флок резко затормозил и помотал головой. Нет. Нельзя сравнивать здешних выродков с народом острова. Разве не они взрастили всех тех, кто без тени сомнения готов был разворотить стены и отнять у народа Элдии всё, что тот имеет? Разве эти горожане, что лежат здесь мёртвыми, не враги? Флок вошёл в одно из мрачных помещений, у стены которого валялась тёмная горка плоти в бесцветной луже. Снял с пояса хорошо заточенный кинжал. Руки дрожали. Флоку частенько приходилось разделывать мясо: в его семье это считалось делом мужским. Но ни разу на его памяти лезвие не шло сквозь некогда живые ткани так тяжело, так вязко. Подцепив кончиком кинжала маленький темный кусок с желтоватыми прожилками, Флок сосредоточился на мысли о том, что у него и крошки во рту не было с самого утра. И всё равно его желудок сделал резкий кульбит, стоило ещё тёплой мякоти склизко пройти меж его губ. Набравшись храбрости, Флок попробовал, придерживая мясо пальцами, откусить немного. Кусок захлюпал под его зубами, источая Флоку в рот сладко-солёную, с металлическим привкусом, жидкость. Глотать её отчего-то было страшно, но она сама услужливо стекала в горло тонким ручейком. Осмелев окончательно, Флок активнее замял челюстями неподатливый кусок. Кое-где плоть поддалась, но тугие резинистые хрящи пружинили о его зубы, никак не желая рваться. С каждой новой попыткой рот Флока всё больше наполнялся душной, омерзительной сладостью. Собрав все силы, Флок куснул мясо ещё раз, но живот его непроизвольно, болезненно сократился, и Флока вытошнило теми немногими крохами, что он успел отправить в желудок. Ещё пара спазмов — уже вхолостую, и Флок вновь выпрямился. Должно быть, начинать так сразу с сырых плоти и крови было не лучшей для его организма идеей. Стоило сперва испробовать что-нибудь попривычнее да выбрать кусок помягче. Найдя в груде останков что-то, похожее на ногу, Флок потянул за зашнурованный ботинок, заставляя тело простереться перед ним и стараясь не смотреть на лицо, от которого, впрочем, мало что осталось. На одном из боков на одежде зияла обгоревшая дыра. Сама плоть здесь заметно спеклась, став почти бурой. Только теперь Флок обратил внимание, что видит всю эту неприглядную картину в цвете. Красном, буро-малиновом, багровом, желтовато-коричневом, но — больше не сером. Он отсёк небольшую полоску плоти — с края, у рёбер. Крови здесь было куда меньше, и мясо кое-где выглядело уже не красным, а серовато-розовым, как если бы поджарили ягнёнка. Вкус, однако, был далёк от привычной приготовленной на огне дичи, что так часто в последнее время подавал повар Николо. Сухой, прогорклый, густо-солоноватый — и терпкий звенящий запах разорвавшегося снаряда. Впрочем, такой запах здесь сейчас стоял всюду. Помогало ли это? Да. И нет. Но рвать зубами обгоревшую человечину было легче, чем свежую. Флок хлебнул воды из своей фляги. Отвратительный душно-сладкий запах так и остался стоять в его носоглотке, но больше Флока не тошнило. Отрезав всё тем же кинжалом лоскут более-менее чистой ткани с вражеского трупа, Флок хорошенько обтёр им кровь с губ и лезвия. Руки вытер о новую — слава Имир, чёрную — форму. Командир Кирштейн ожидаемо скорчил недовольную мину при виде отправленного проверить здание Флока. — Живее давай, мы здесь не овец пасём, чёрт бы тебя драл! — принялся отчитывать его Жан и вдруг переменился в лице, — Э! Ты что, плачешь? Флок вместо ответа утёр рукавом влагу под глазами и носом — и вдруг улыбнулся. Теперь он убьёт любого врага. Каждого из них. Всех. Всех до единого.