Серый

Тогда я ушёл к школе — та была за четыре улицы от нашего дома, и спрятался в бассейне. Сторож всегда неплотно натягивал цепь, вешая на створчатые двери замок. Если хорошенько оттянуть, то я, худой и мелкий, мог протиснуться. Застряла только голова, но решимости у меня было хоть отбавляй, так что осилил, ободрав ухо. Я не опасался, что меня заметят. Никакой охраны не было и в помине, все праздновали Новый год. Забравшись в кладовку со спортинвентарём — самое тёплое место, я заснул после долгих размышлений о своих несчастьях, совершенно уверенный в том, что я — именно я — самый несчастный человек в мире. Наступило утро, захотелось есть, да и скучно стало часа через пол — все, наверное, сейчас доедают салаты, рассматривают подарки или катаются на санках. Пораскинув мозгами, решил, что спрятался слишком хорошо и меня ни за что не найдут. Нужно бы помочь в этом нелёгком деле. Хотя и было приятно думать, как же станут переживать взрослые, особенно если я умру с голода, когда столы ломятся от еды! Дитер станет рвать на себе волосы, понимая, что это он виноват во всём! И Иво немножко. Я-то их люблю. Чего они так со мной? Пусть теперь мучаются. Но голодной смертью помирать совсем не хотелось. Я выбрался из своего убежища, пересёк пустовавший бассейн и юркнул через ту же щель на улицу. Ночью был снегопад, белизна выедала глаза. Попривыкнув, я заметил в отдалении людей. И вроде они не прогуливались: в снежки не играли, не болтали громко и не улыбались. Я услышал своё имя и сразу понял, что крупно влип. Струхнул, но ни за что не хотел возвращаться побитой собакой. Пока я сидел, притаившись за жбаном, спешно раздумывая, что делать, снова услышал своё имя. Голос показался знакомым и я высунул нос. По улице шёл Дитер. Следом, цепляясь за его куртку и спотыкаясь, брёл Иво и, кажется, рыдал. Я выпрямился, поглубже утопил руки в карманах джинсов и, как ни в чём не бывало, пошёл к ним наперерез. Они меня сразу заметили и остановились. Стараясь выглядеть невозмутимо, я избегал смотреть на Дитера, вертя головой по сторонам. Иво тут же разнылся и стал вешать на меня всех собак, но Дитер его встряхнул и отправил бегом домой, предупредить моих родителей, что я нашёлся. Тот долго не хотел уходить, но всё же послушался брата. Я стоял рядом с Дитером и ждал пока скроется из виду омега. Но почему мы не шли следом? Ответ я получил, когда меня с силой схватили за ухо и потянули вверх. — Бо-ольно! — Больно, говоришь, — шипел альфа так, что я чуть не обделался от страха; Дитер был в ярости, но я только сейчас это понял. — А нам, думаешь, как было, нормально, когда ты свалил? — Отпу-усти! — на глаза выступили слёзы, я пытался вывернуться, но альфа зажал бедное ухо намертво. — У тебя совесть вообще есть? Ты хоть представляешь, как все переполошились? Ты вообще знаешь, каково сейчас твоим родителям? Они с ума сходят! — он жестоко трепал меня, а я, от обиды, досады и злости, уже и сам хотел, чтобы оно оторвалось. — Тебе-то какое дело? Вон, с Иво возись! Тебе же только он и нужен. А меня не трожь! — глотал я слёзы. Я вытягивался на цыпочках, когда Дитер резко отпустил, оттолкнув меня прямо в снег. Упав на задницу, я метнул гневный взгляд на альфу. Тот стоял надо мной чернее тучи, сложив руки на груди и смотрел вниз. Так смотрел… так смотрел… Мне стало ещё больнее, чем когда он пытался оторвать мне ухо! Это он, Дитер, был виноват во всём, что случилось, так почему же плохо было мне?! Почему же я так ненавидел себя в этот момент, что лучше б сдох?

***

Мне знатно тогда досталось. Отец выпорол, и все праздники я просидел дома. Даже Иво ко мне не заходил, вернувшись к себе и заглядывая к нам только чтобы поесть. За столом мы сидели молча, бросая друг на друга мрачные взгляды, полные взаимных претензий и обвинений. Через неделю, как только вернулись в школу, пособачились и даже подрались — учитель вызвал родителей. Потом помирились. Жили, как и прежде. Почти. Когда Дитер, по обыкновению, пришёл к нам повидаться с Иво, я встал и молча вышел из комнаты, избегая смотреть ему в глаза. Я злился на альфу, всё ещё считая его виноватым, даже если и не полностью. Но помириться хотел. Надеялся, что он остановит и мы поговорим, что ли. Ну или просто скажет остаться. Дитер ничего не сказал, молча дождавшись, когда за мной закроется дверь. Провёл с Иво около часа и ушёл. С тех пор так и повелось. Я оставлял их наедине, уходил в ванную и плакал. После того злосчастного праздника с Дитером я не разговаривал. А потом вдруг оказалось, что старший брат Иво не кто иной, как главарь «Метки смерти», хорошо известной в Грейштадте банды. Я и раньше слышал это имя, но мне и в голову не приходило, что тот, о ком постоянно гоняют криминальные репортажи в новостях и Дитер, который всегда о нас, то есть об Иво заботился, один и тот же человек. Помню, в тот вечер, когда поймали Дитера, папа не отходил от визора, даже не приготовил ужин. Отец, вместо того, чтобы сделать ему замечание, опустился рядом на диван в гостиной и тоже прилип к экрану. Это меня просто взбесило. Так ещё и Иво решил вдруг пойти домой, а не ко мне, как обычно. На следующий день он не явился в школу. Я решил, что заболел, наверное, и пошёл к нему. Долго стучал, но никто не ответил. Папа сказал, что Иво с отцом уехали ненадолго. На мои вопросы, куда и когда вернутся, он только растерянно развёл руками. Во второй вечер без Иво я был готов лезть на стенку со скуки. Уроки, всегда занимавшие меня с головой, показались невыносимо скучными. Некому же было похвастаться, какой я молодец и как быстро соображаю — даже второй раз никогда не перечитываю. Спустившись в гостиную, я присоединился к семье. По визору, как всегда, гнали новости. Я уже собирался возмутиться и предложить посмотреть кино, как вдруг увидел знакомое лицо. Прямо на экране. Это был Дитер. Спустя ещё минут десять я наконец понял, что за работа была у альфы и почему никто никогда её не обсуждал. Я посмотрел на папу — тот был бледен и расстроен, отец был напряжён и недоволен. Они всё знали — понял я. С самого начала. Говорить было не о чем. Я ничего не спросил. И не обиделся на родителей. Я знал, что был слишком мал, чтобы взрослые доверили такую тайну. От детей часто всё утаивали, такой был порядок. Я продолжал смотреть новости, знакомясь с Дитером во второй раз, но уже со слов незнакомцев, сыпавших на альфу ворох самых страшных обвинений. Родители молчали, не пытаясь оправдать Дитера. Проведя у визора весь вечер — все каналы гремели, что пойман самый опасный бандит Грейштадта, я поднялся к себе и задумался о том, что думаю теперь. Оказалось, что ничего особенного. Моё мнение об альфе… моё мнение… у меня не было мнения, у меня было только желание, чтобы тот был рядом. И потому всё, что меня волновало, это когда Дитер сможет прийти к нам снова. Ещё я хотел знать, когда вернётся Иво. Я понял, что его внезапный отъезд был связан со случившимся. Иво был моим лучшим другом, и пусть я вечно ревновал Дитера к нему, это ничего не меняло — я любил Иво. И пусть мы не были кровными братьями, никак иначе думать о нём я не мог. Иво был частью моей семьи. Он был моей семьёй. Я продолжал ходить в школу, но мне там больше было неинтересно. Учиться стал ещё больше, просто чтобы убить время до возвращения Иво и Дитера. Рано или поздно они ведь должны были вернуться. Других друзей у меня не появилось. Меня все раздражали. Помню, как впервые услышал, что Дитера погрузят в криосон. Я не мог поверить! А потом сам наблюдал за этим сквозь множество вездесущих камер журналистов, присутствовавших в лаборатории. Это означало, что он больше не придёт. Никогда. Ещё годом спустя я наконец признал, что не увижу и Иво — тот ни разу не послал мне весточку, хотя я жил по старому адресу. Жизнь перевернулась. Тиратия отняла город у банд, но оказалась ещё более голодным и кровожадным монстром. Начался беспредел, людям было страшно выйти на улицу. О зверствах, учинённых хранителями правопорядка, шептались по углам. Одно из таких пережила моя семья — мы потеряли папу. Ещё несколько лет жалкого существования, и прокатилась волна массовых убийств. Начались восстания. Я остался без отца. Остался один. Мне было восемнадцать, и я пошёл работать. Отыскал место в одном из офисов, там требовался системщик. Я взялся. Компания производила автомобильные моторы и ещё пару запчастей. Техники было валом, вся она была старая, а денег чинить не было. Людей тоже не хватало, нечем было платить. Я решил попробовать свои силы и там. Времени у меня было хоть отбавляй — вся эта гребаная жизнь. В средствах я не нуждался. Рано сообразив, что на оклад отца, заметно оскудевший, не выжить, я пытался найти выход. Неплохо разбираясь в софте, кое-что заработал, толкая свои программы в сети. Никто и понятия не имел, что я был несовершеннолетним. Но это были гроши. На такое не выжить, разве что перебиться от случая к случаю. И я отыскал другой вариант. Не совсем законный, но это волновало меня меньше всего. С поводом или без, дверь нашего дома могла распахнуться в любой момент — тираты плевали на закон. Я решил придерживаться такого же принципа. Так прошёл год. Рутина взяла своё, наконец освободив мою голову от ежедневных забот — всё моё примитивное существование было налажено до последнего винтика. Я либо пребывал в сети, либо копался в железяках. День просто переходил из будущего в настоящее, а затем в прошлое. Я понимал, что так будет и дальше. У меня не было цели, и уж тем более мечты, потому что жизнь ничего не могла мне предложить. Меня ничего не интересовало и не заботило. Всё, что я хотел, исчезло давным-давно. Такая жизнь не имела смысла. Повзрослев, я понял, что вся эта хуйня началась, когда сел Дитер. Какой бы была сейчас жизнь, если бы он был свободен? Я всё чаще задавал себе этот вопрос и всё больше фантазировал о том, что могло бы быть, но уже никогда не случится. Фантазировал ровно до того момента, пока однажды ночью не увидел наконец его лицо сквозь камеру минус девятого блока «Олгейт». Я долго взламывал систему, чтобы просто увидеть. Дитер выглядел точно таким же, как я его запомнил. И в этот момент я вдруг понял, что жизнь не потеряна, по крайней мере не полностью, она просто стоит в режиме ожидания и ждёт, пока кто-нибудь нажмёт кнопку. С того самого момента я больше не позволял пустым фантазиям засорять мне мозг. Я начал планировать.