В поисках терпения

Когда Кратос принёс мальчишку в свою обитель, тот был почти мёртв. Истерзанный местным богом и истекающий жаркой кровью, ребёнок уже ничего не понимал, корчась от боли на его руках. В бреду мальчишка обнимал спасителя трясущимися руками, совсем не чувствуя его тепла. Атрея знобило и колотило могильным холодом, окутавшим его с головой. Чёрными от грязи пальцами он водил по белой коже, оставляя заметные следы ногтей, всякий раз впиваясь от новой волны нестерпимой боли и агонии. Измученное лицо покрывалось испариной, а дыхание с каждой секундой становилось быстрее. Ребёнок сгорал изнутри. Иногда он кричал и звал мать, сразу же задыхаясь от сильного кровавого кашля, роняя слёзы на шею и спину спасшего его мужчины. Сосуды некогда белых белков полопались, окрасив всё в багровую пелену, досаждая неприятной коликой и дискомфортом. Перед слезливыми детскими глазами всё ещё стояла картина того, как к ним в дом ворвался чужак и попытался забрать его с собой. Мать всеми силами пыталась это предотвратить, стояла до последнего, но неизвестная болезнь, давно угнетавшая её, давала о себе знать. Всякий раз отражая удар своим верным топором, мать теряла хватку на лету. Ей нужно было в тот момент уклониться, чтобы пришедший промахнулся. Тогда они с Атреем смогли бы выбить час для побега. Но она не успела… Нашедший их бог убил её на глазах у сына, пока эгоистичный отец занимался своими делами. Слишком поздно Кратос увидел разрушения в стороне их дома, чтобы помочь Фей. Но он прибыл вовремя, чтобы спасти сына. Единственного сына. Кратос не позволит ему умереть. Едва бледный воин достиг скрытой в кустах пещеры, сразу положил ребёнка на старую шкуру, где сам спал обычно. Кровати у него не было, да и создавать он её не планировал. Кратос привык жить в минимальных условиях, давно отказавшись от любых удобств. Он знал, что про это пристанище известно ему и только ему, и не планировал приводить сюда кого-либо ещё. Даже Фей не знала, где точно остановился её муж, который ушёл после рождения сына, побоявшись навредить чаду. И вновь Кратос лишился всего из-за собственного эгоизма из прошлого. Поганая частица характера не отпускала его, всякий раз напоминая все последствия его действий ради себя. Он хотел уберечь сына? Да? Или просто не желал признавать очевидного — не хотел создавать семью. Не хотел видеть, как страдают из-за него любимые… Чёртов идиот, который совершенно не учится на ошибках. — Тише, — прошептал он, когда сын в бреду начал метаться на лежанке, ещё больше раскрывая рану на ноге. Не видя собственных действий, попадая под влияние больных иллюзий, Атрей пытался оттолкнуть от себя Кратоса. Он кричал что-то про призраков и демонов. Его голос был охрипшим и слабым, как у немощного старика. Он хватал последние капли воздуха, чтобы потом воспалить их в больных лёгких. Быстро положив нож в только что разведённый огонь, Кратос проигнорировал восклицания сына про потусторонних гостей, приняв всё это за бред. Он разорвал его верхнюю одежду, оголив избитый чужими ногами торс. Грубые пальцы с мозолями от рукояти аккуратно придерживали сына, пока янтарные глаза изучали следы издевательств. Кратос не знал, кто пришёл в дом жены. Но если бы он пришёл на минуты позже, чужак выбил бы из ребёнка дух за то, что тот отказывался идти с ним. На сыне не было живого места. Чёрные синяки и фиолетовые подтёки находились всюду, местами отчётливо показывая след тяжёлой стопы. Явно имелись переломы и смещения, не позволяющие Атрею нормально лежать и дышать. Где-то ссадины, а в других местах открытые раны. Но больше всего выделялись две крупные пятерни на плечах, оставленные незваным богом, когда Атрей попытался удрать, получив за это мощный удар по спине. В душе Кратос готов был молиться самому себе, лишь бы появились силы спасти сына от мучительной смерти. Пусть Атрей не знает отца в лицо, но это не значит, что его родитель кинет дитя умирать. Он сделает всё, но не позволит мальчишке сдаться. Не в присутствии бога войны. Наспех выискивая в рядом лежащем хламе припрятанные травы и настойки, которые Кратос не надеялся использовать, он быстро применял всё в ход. Хватался за любую нить, которая могла помочь Атрею, даже если это были старые тряпки. Он вспоминал все народные рецепты родины и этой страны, используя всё — от первой помощи до глупых методов и заговоров. Тут поверишь всему, когда может оборваться жизнь того, кого надеялся уберечь. Нервный взгляд пылающего янтаря метнулся к ножу, лезвие которого накалилось до нужной температуры и цвета. Завязав последний узел обработанного травами бинта, Кратос задрал изорванную штанину сына, внимательно осматривая глубокое ранение. Атрей явно получил его не от божества, а от какого-то предмета. Скорее всего, от острой коряги или доски, когда пытался спастись. В руках Кратоса находился последний кусок старой ткани. Он обмотал её вокруг мелкой палки, создав мягкую временную обивку, после чего наклонился ближе к сыну. Другое запястье потянулось к ножу. Кратос крепко стиснул челюсти, когда в воздухе повеяло палёной плотью. Как можно аккуратней прижигая кровоточащую рану, массой тела Кратос придавливал к шкуре сына. В висках шумело и стучало, перебиваясь с громкими мычаниями ребёнка. Атрей под ним сходил с ума, выплёскивая крик в самодельный кляп, сделанный специально, чтобы он не откусил себе язык. Это вполне могло произойти. Кратос знал такие случаи и предпочёл не рисковать. Истерзанными врагом руками Атрей бил отца с последними силами, извиваясь под его тяжестью. Он кричал до срыва голоса, обливаясь холодным потом и солёными слезами страшной и ужасающей боли. Атрей хотел вырвать ногу, но крепкая хватка не позволяла ему этого сделать, продолжая спасать его от потери крови. Но Атрей этого не понимал, видя перед собой лишь всплески красной бури и постепенно встречаясь с темнотой. Когда Кратос закончил, откинув ножик прочь, то сразу же встрепенулся. Его мальчик лежал сломленным. Мёртвым. — Я не позволю! Как в тумане Кратос быстро сыскал в лекарствах дурманную траву, какую использовал раньше для прихода в чувство. Резкая и с перчинкой — самое то, чтобы выйти из мрака глубоких дум, дабы видеть настоящую реальность. Её запах Кратос не спутает ни с чем. — Давай! — громко говорил он сыну, убирая искусанный и продавленный кляп из детского рта. Сухие травинки, только потушенные Кратосом, начали испускать едкий аромат в сером дыме. Он чуть приподнял ребёнка и положил его голову себе на колени, водя лекарством у самого носа, пока вторая рука пыталась нащупать пульс. Липкая от пота и крови кожа была похожа на очаг в камине, пылая аурой хворого больного. Зажав лицо Атрея, Кратос ждал результата, нервно всматриваясь в измученное болью лицо ребёнка. И выдохнул с облегчением, стоило мальчишке рвано закашлять, глотая едкий дым прямо в лёгкие. Отложив дурманящий пучок подальше, Кратос встал с колен и удобней уложил ребёнка на шкуре. Он всей натурой чувствовал, что мальчик ослабел до предела. Побледневший Атрей что-то шептал в бреду, но теперь не боролся с призраками своих кошмаров. Не спешил ударить отца ничтожными попытками. Но и сон не шёл к нему. Кратос вспомнил про глаза ребёнка и решил проверить их вновь, слегка раскрыв веки. Как и в разрушенном доме, сосуды мальчика были лопнувшими и кровоточащими. Но Кратос знал, что дело было не в ушибах от врага. Местный бог чуть не убил своего собрата — дав закономерную реакцию перед забвением. Но чужак не рассчитал, что прибудет подмога, забросив дело на середине. От этого мальчишку ещё долго будут мучить проблемы со зрением, пока столь важный орган не восстановится полностью. Кратосу придётся наблюдать, как тусклый цвет прозрачного льда редеет среди кровавого озера, утопая в прошлой боли. Найдя старую лоханку с недавно оставленной там водой, Кратос развёл в ней довольно сильный отвар, какому его когда-то научила вторая жена. Столь простой рецепт заключался в простой заварке на огне, но эффект давал такой, словно это был настоящий дар верховных богов. Однако здесь разница заключалась в том, что подвоха ждать не следовало. Чего не скажешь о помощи тех, кто живёт выше. Глядя на единственного сына, Кратос вспоминал каждое мгновение из прошлой жизни, невольно стыкуя всё с настоящим. Определённо, он натворил много ошибок, среди которых было и то, что он решил оставить Фей одну воспитывать Атрея. Однако у него был шанс исправиться хоть перед кем-то. Его будут ждать долгие бессонные ночи борьбы за жизнь мальчика, где Кратосу придётся чахнуть над ним. Как дракон над золотом. Но отец будет к тому готов. Остаётся лишь надеяться, что Атрей сможет его принять.

***

Уже вторую неделю Кратос бился за мальчишку, чуть ли не танцуя с бубном над его ухом, лишь бы ребёнок не впал в кому. Настойки, травы и прочие лекарства — все они стали важным атрибутом в пещере спартанца, используясь через часы, а то и минуты. Каждый день Кратос сидел подле чада, улавливая всякий настрой сына — от прилива болевой агонии до могильного молчания. Атрей вёл себя по-разному, совершенно не помня своих действий и слов, за что Кратос не мог его винить. Терпел удары кулаками и кусания, когда мальчишка впадал в безумство. От одной крайности в другую — но баланса сын найти не мог. Однажды Кратос застал Атрея в полном приливе душещипательной истерики, едва успокоив его. Не помня себя, Атрей сначала просто лежал на шкуре, что-то тихо бубня под нос. На его глаза была повязана только намоченная в отваре тряпица, помогающая ребёнку восстановить глаза после произошедшего. Возможно, именно поэтому Кратос не сразу распознал совсем скорую вспышку эмоций. На тот момент он готовил мясной бульон, который придётся силой заливать сыну в рот, ибо тот совсем не желал принимать пищу. Кратос сам не понял, что произошло, как тихий шёпот бреда сзади перерос в громкие крики и рёв страдальца. Как пустая тарелка умудрилась попасть по его ноге, пока Атрей винил себя во всех бедах и грехах, мечтая умереть и быть с матерью. Кратос быстро подбежал к нему и начал удерживать за руки, чуть придавливая к шкуре — мальчишка был не в себе. Тяжёлые ранения ещё не зажили до конца, отчего могли заново дать кровотечения из-за неосторожных движений, но Атрей этого не замечал. Пока Кратос его держал, успел выслушать всё, что только накопилось на душе страдающего ребёнка, — от очевидной потери матери до ненависти к собственной слабости. Дитя выговаривало всё, не видя при том ничего. Когда словесный порыв начал иссякать, Кратос чуть расслабил хватку, едва обнимая сына в знак поддержки, чего тот не замечал. Атрей продолжал захлёбываться в слезах, но уже ничего не говорил, тяжело пыхтя отцу в грудь и держа его за ладонь совсем ослабевшими пальцами. Он хрипел и давился, но постепенно расслаблялся, поглаживая родителя по руке, принимая его длань за материнскую. Ему начало казаться, что Фей рядом. Тогда Кратос ничего ему не сказал, понимая, что Атрей не в том состоянии, чтобы осознанно всё принимать. Вместо этого он несколько минут сидел рядом, убеждаясь, что мальчишка больше не будет артачиться. Это был один из немногих случаев, когда Атрей настолько впадал в отчаяние.

***

Прошло ещё несколько недель. Сын начинал приходить в себя, но наотрез отказывался говорить с отцом. Как бы Кратос ни пытался показывать, что он не причинит мальчику вреда, тот видел на его месте чужака, который просто решил вновь поиздеваться над ним. Любая попытка представиться перед Атреем превращалась в недоверчивый взгляд, а то и в скандал с примесью истерики. Психика ребёнка не могла принять того, что произошло, отчего сам Атрей страдал не меньше родителя. Особенно тяжко приходилось с едой. Стоило Атрею начать осознанно видеть мир, как он во всём подозревал подвох. Даже в простой воде, которую Кратос оставлял три раза в день, — мальчишка и в ней подозревал яд. Очень часто всё заканчивалось тем, что Кратос психовал и сам заталкивал питание в глотку упрямого дитя, после чего часами мог наблюдать, с какой обидой отпрыск косится на него из-под ресниц. И ведь Атрею не объяснишь позицию Кратоса — тот отказывался принимать правду об их родстве. Ребёнок с раннего детства принимал факт того, что его отец умер. Неожиданное появление родственника только ухудшило положение между ними. И так изо дня в день. Кратос уже начинал думать, что это никогда не прекратится. Однако их отношения начали меняться, когда Кратос стал замечать, что сын страдает бессонницей. Так выходило, что ночами он проверял окрестность, всё чаще замечая следы чужака в округе — местный бог их явно искал, приходилось работать осторожно. И всякий раз, когда Кратос возвращался ближе к утру, Атрей выглядел измученным во сне. Кратос был обязан узнать, в чём дело. Надо признаться, он думал, что ребёнок плачет по ночам, пока никого нет рядом. Кратос бы это понял – ещё недавно он заметил, как отпрыск не любит показывать свою слабость, даже с шаткой психикой. Кратос не стал бы его ругать за такое, да и унижать тоже. Атрей ребёнок — ему это позволительно. Но, как выяснилось, дело обстояло совсем в другом. Когда Кратос сделал вид, что пошёл на очередной обход, то вместо прогулки стал подстерегать Атрея в тенях. Ждать пришлось достаточно долго и муторно, но оно того стоило. Определённо стоило. Его чадо страдало лунатизмом. Как-то давно Кратос слышал, что таких людей в разных странах обвиняют в сговоре с демонами, из-за чего их здорово не любили. Считали падшими перед духами и низшими силами. Кто-то их гнал, а кто-то отправлял на костёр, как источников зла. Методы были разные. Но в былой жизни Кратос умудрился встретить старого сморчка, который изучал повадки людей, страдающих этим недугом. И кто бы мог подумать, что трухлявый дед окажется прав. Ведь старик настаивал, что лунатики подвержены ночным скитаниям и разговорам не из-за зова потусторонних сил. Он утверждал, будто дело обстоит в стрессе больного. Чем больше бродячий во сне пережил плохого, тем выше риск его блужданий. Как он сам говорил — бояться за лунатиков не стоит, но поглядывать нужно. Успокаивать их легко, достаточно сказать, чтобы они ложились спать. Так и Атрей, увидевший смерть матери на глазах, испытавший на себе частичную кому от побоев, познал участь лунатизма. В отличие от многих других людей, мальчик не искал себе пристанище. Напротив, он сидел и смотрел в одну точку, иногда что-то рисуя на пепелище костра. Его голубой взор ничего не видел, но губы сами шептали тихие слова. — Не бросай, — просил он кого-то. На всякий случай Кратос убедился в своих догадках, проведя рукой перед бледным лицом мальчишки. Тот ничего не заметил, продолжая просить о помощи. Благо Атрей не напрягал тело, которое только начало оправляться после всего. — Ложись, — тихо сказал ему отец, помогая аккуратно лечь обратно. И надо сказать, метод в самом деле работал. Атрей не дрался и не упирался. Он просто опрокинулся на руку отца за спиной и уснул. Хотя он и не просыпался, если так подумать. Пережитый стресс сам подымал его против воли, когда дитя потом ничего не могло вспомнить. Когда Атрей вновь оказался в своём углу, Кратос посмотрел на пепел недавно потухшего костра. Узоры, которые во сне рисовал Атрей, на деле оказались рунами. Кратос в них не очень хорошо разбирался, хотя Фей пыталась его научить. Но, кажется, они обозначали «семья». Мальчик боялся одиночества. После этого случая Кратос стал несколько иначе находить подход к ребёнку. Его методы совсем не работали, напротив, отгоняли от сына. Чем больше отец пытался показывать себя серьёзным наставником, тем сильней вгонял мальчишку в панику. Так дело идти не могло. Кратосу и без того хватало, что отпрыск прятал под шкурой его же нож. Конечно же, он не говорил Атрею, что знает про его мнимую защиту, — не хотел спугнуть и без того шаткое положение. Но так не могло продолжаться вечно. Оставался только один способ, которым Кратос совершенно не умел пользоваться. — Сын, знаешь ли ты, что я весь месяц сторожу тебя, как Цербер? — вдруг спросил Атрея Кратос, накладывая в деревянную тарелку небольшую порцию варёного мяса. Жареное он давать побаивался, так как Атрей жаловался на боли в животе из-за отбитого ногой желудка. Конечно же, мальчик не понимал, про кого говорит отец. Однако, как бы он ни делал вид, что ему всё равно, мания послушать историю никуда не делась. Тем более Кратос ему до этого вообще ничего не рассказывал о своих приключениях. — Цербер? Что это? Кратос сухо усмехнулся, поворачиваясь лицом к сыну. — Не «что», сын. Цербер — это трёхглавый пёс со змеёй вместо хвоста. На этой земле я подобных не встречал, но на моей родине такая тварь жила. Его боковые головы могли плеваться ядом, а центральная испускала адское пламя. Отличный страж, верный своему хозяину. Но даже он не мог сравниться с силами некоторых врагов. При свете огня глаза Кратоса отливали жарким янтарём, в котором бушевало странное пламя прошлого. Мужчина явно чего-то не договаривал, но и сказанного хватало, чтобы овладеть вниманием мальчишки. Ни один мускул не дрогнул при рассказе, но в душе Кратос знал, что ребёнок любит истории. Все дети их любят, сколько бы им лет ни было. То, как вытягивалось лицо Атрея, как раз подтверждало замысел Кратоса. — А… какие враги могли его одолеть? — как-то неуверенно подошёл к вопросу мальчик. — Кто мог победить собаку с тремя головами? Кратос шумно вобрал в себя воздух, готовясь к долгому разговору. Да. Фей была бы рада знать, что её методика общения работает. Кто знал, может, через рассказы Кратос сможет лучше сыскать общий язык с сыном, нежели через силу и упрямство. Всё-таки у спартанца было за спиной немало общения с мистическими тварями. Ему точно есть чем поделиться. Разве что придётся кое-что опустить из виду. Так, на всякий случай. — Воин, чьей силе могли позавидовать сами боги…