Церковь тебе не бордель

Раммштайнер с характерным скрипом открывает дверь церкви. Сегодня один. У рыжего идиота какие-то свои информаторские дела. Пофигу, альбинос пришёл к белокурому ангелу, леденцов принёс, не до рыжего сейчас. Не до его извечных подколов, длиннющих рыжих волос, запаха сигарет и тощей фигуры. Не до его тонких, даже изящных, но на удивление сильных мужских рук, не до вечного тепла его худого тела, не до голоса, вводящего в экстаз каждым криком, вздохом, стоном. Блядь. Почему-то альбиноса никто не встречает радостной улыбкой и легким взмахом белоснежных крыльев. Странно это. Хайне хотел уже подать голос, извещая о своём прибытии, но его опередили. - Доброе утро. Что-то настораживает в сухой интонации святоши. Андед достаточно хорошо знает этого псевдоепископа, чтобы быть уверенным в том, что он чем-то недоволен. - И тебе всех благ. Где Нилл? - Я отвёл её к Лизе, а эта безумная старушка загорелась желанием показать милому ангелу весь свой арсенал платьев, - мужчина сделал паузу, - А я этого не увижу! - и гротескно всплакнул. Эти показушности были обычным явлением, поэтому Раммштайнер лишь закатывает глаза, обречённо вздыхая. Зря пёрся, значит. - Я сладостей для Нилл принёс. Порадуешь её. - альбинос протягивает Эрнесту небольшой пакетик. - Съешь хоть одну... - Понял, понял - примирительно и немного нервно улыбнулся блондин, поражаясь догадливости парня. - Тогда я пошёл. Хайне не видел больше смысла находиться в церкви, ведь Нилл здесь не было, а в дополнительном оружии он сейчас не нуждается. И вообще, хотелось домой, спать, отдохнуть. И рыжего придурка под бок. Вот опять. Куда деваться от мыслей об этом идиоте? Может, это всё весна виновата? Сексуальное обострение. Да, наверняка именно поэтому Раммштайнеру хочется прижимать напарника чуть ли ни в каждом углу и насиловать его достаточно подтянутое тело с соблазнительно выпирающими косточками. - Стой - отвлекает от мыслей, успевших набежать весёлой оравой, довольно суровый голос Эрнеста, пронизанный какими-то даже жёсткими нотками, уже проскальзывавшими сегодня при приветствии. - Чего ещё? - устало оборачивается альбинос, держась за дверную ручку. - Церковь тебе не бордель. На секунду Хайне ощутимо напрягается и, наверное, если бы умел краснеть и смущаться, то, несомненно, сделал бы это. Но, так как эти эмоции чужды суровому убийце, он лишь отворачивается, тихо проговаривая, будто отмахиваясь: - Учту. И выходит на улицу под свет электрических ламп нижнего уровня с мыслью о том, что в следующий раз им с Бадоу следует уничтожать следы своих сексуальных преступлений.