15 февраля 1979 года Флёдстен, провинция Скрелингланд, Канада
Здесь, в лесу, ранняя в этом году весна непростительно опаздывает: земля не успела толком оттаять; местами, особенно вокруг деревьев, виднеется посеревший от грязи, но уцелевший снег. Райнар не без труда карабкается по пологому склону вверх. Уцепиться не за что, тяжёлые от грязи ботинки беспомощно скользят по влажной глине. Опять вернётся домой изгаженный, и Ирэн, конечно, будет ворчать. Хорошо, что она никогда не сердится долго. Ему очень повезло с будущей женой. Райнар останавливается у самого края, с шумом набирает в лёгкие воздух. С улыбкой, щурясь от яркого солнца, оглядывается. Под ногами — три с лишним метра отвесной скалы. Впереди — Атабаска. Грозная, дерзкая, величественная. Не терпит преград, ничего не боится, не ведает жалости. Она столетиями настырно пробирается сквозь почерневшие скалы, с оглушительным грохотом разбивается о камни и несёт свои мутные воды дальше. Всегда, что бы ни случилось. Ни на секунду не прекращает движение. Как сама жизнь. В детстве родители часто приводили их с братом сюда полюбоваться рекой. Потом мама погибла, и всё изменилось. Отец так и не оправился от горя, Адам окончательно слетел с катушек. Только Райнар продолжал приходить. Чаще с друзьями, реже — с Ирэн. А иногда, когда не находил себе места и хотелось сбежать от всех, один. Как сегодня. Сегодня ему надо подумать. И всё хорошенько взвесить, прежде чем он примет решение. Очень важное решение, от которого будет зависеть не только его судьба.***
…Перед сном к ним в комнату заглядывает мама. Каждый вечер, сколько Райнар себя помнит, поэтому он ни капельки не сомневается: так было и будет всегда. Она занавешивает на окне длинные, до самого пола, серые шторы. Райнару они не нравятся — в темноте кажется, что за ними кто-то прячется. Но папа говорит, что настоящие мужчины ничего и никогда не боятся. Ноют и жалуются только сопливые девчонки. Райнар — не такой. Райнар — будущий мужчина. Поэтому он поворачивается к окну спиной, а когда становится жутко — укрывается с головой. На последний День Винланда бабуля подарила им с Адамом по настоящему фонарику. С батарейкой. Райнар кладёт свой под подушку, потому что с ним под одеялом светло и совсем не страшно. Сначала мама поправляет одеяло брата и целует его в щёку. Потом садится рядом с Райнаром на кровать, достаёт из тумбочки книжку и начинает читать. Райнару нравится её слушать. У неё красивый голос и большие глаза. Они всегда грустные, даже когда мама смеётся. Райнару часто хочется спросить, почему. Но он не решается. Старается в них не смотреть, чтобы мама не догадалась. Зато, когда она читает, в них смотреть можно. Они синие-пресиние. Как небо. Как Атабаска. Больше всего Райнар любит, когда мама читает им сказки. Особенно про сверчка. Ему кажется, что у них дома тоже есть такой же. Он даже однажды его слышал. Но Адам не верит и дразнится. Наверно, поэтому мама давно её не читает. Ей нравится другая. Про принцев, принцесс, королев и королей. И про фею. Она смешная. А ещё она дарит детям подарки. Жаль, что у них с Адамом такой нет. Есть бабуля, но она не дарит им подарки каждый раз, когда приходит. Только на День рождения и День Винланда. Зимой и летом. Адам зовёт Райнара счастливчиком. Брат родился в Зимнюю Ночь, поэтому летом ему ничего не дарят. Иногда, когда папы нет дома, мама забирается к Райнару в постель. Ложится рядом «ложечками», гладит его по голове и рассказывает свою сказку. Про очень смелого и красивого волка Эсана. Он живёт на большом острове в заколдованном лесу со своей семьёй. А в конце Эсан умирает, чтобы спасти Шарлотту от злой колдуньи. Шарлотта — тоже волчица. Она подруга Эсана. Мама никогда не рассказывает, что случилось с Шарлоттой потом. Она долго лежит и тихо всхлипывает, уткнувшись Райнару в макушку. Ему тоже грустно. Но он не плачет. Плачут только сопливые девчонки. А Райнар не девчонка. Поэтому он зажмуривается. Если сильно-пресильно закрывать глаза, слёзы не вытекут. Его научил Патрик, друг Адама. У мамы тёплые руки. А ещё от неё всегда вкусно пахнет. Райнар любит такие вечера больше всего на свете. Но сегодня им мешает Адам. Он не хочет слушать сказку. Он хочет играть с новым флагом, который привёз папа. Флаг огромный как простыня. На синем фоне изображена не только голова белой лисицы, но и мечи с кленовыми листьями — герб нового короля. Райнару эти добавки не нравятся. Маме тоже. Она сказала папе, что такой флаг неприлично даже на гроб ложить. Райнар понятия не имеет, что такое гроб. Но он запомнил, потому что мама назвала его «проклятый». Она никогда не говорит «проклятый», потому что это плохое слово. Но Райнар знает, что есть слова ещё хуже. Ему рассказал Адам. Он старше на целых три года — ему восемь. Адам уже ходит в школу. Поэтому Райнар ему завидует. Он тоже хочет ходить в школу и дружить с другими мальчиками. Но мама берёт его только в магазин и на воскресную мессу в церковь. Райнару там совсем не нравится. Адам говорит, что Бог — дурак и обманщик. Райнар всегда верит старшему брату... «О, любимая, ведь теперь мне жизнь без тебя не прожить, — тихо поют, потрескивая, колонки. — Поверь, умоляю, мне одному не прожить…» У бабули нет магнитофона, только старенький проигрыватель. Приходится каждый раз, когда песня заканчивается, переставлять иголку на нужное место. Снова и снова. Райнар почему-то вбил себе в голову, что пока она играет, ничего плохого с мамой не может случиться. Поэтому он сидит на стуле возле проигрывателя, смотрит на вращающуюся в полумраке пластинку и шепчет как молитву слова песни. Он давно убавил громкость на минимум, чтобы не раздражать брата. Но Адам всё равно бесится. Меряет шагами комнату, от двери к окну, залезает на подоконник. Сидит там от силы минуту, уставившись в окно и нервно кусая губы, а потом опять вскакивает. Идёт к двери и обратно. Переживает. Райнар тоже. Сегодня им позвонили из больницы, ничего толком не объяснили. Сказали, что около Ярдарруда произошла авария. Мамину машину занесло и выбросило на скалы. И что-то ещё добавили. Райнар не расслышал. Только заметил, как сильно побледнел отец. Потом велел одеваться, завёз их с братом к бабуле и умчался. Это было днём. Сейчас уже вечер. И по-прежнему идёт дождь. Больница в другом городе. Без машины туда не добраться. Райнар просил бабулю их отвезти, но она отказалась. Сказала, что нужно набраться терпения. А затем отправила их в комнату для гостей. Ждать. — Слушай, — Адам останавливается и исподлобья смотрит на Райнара. — Я знаю, где отец прячет ключи от автомастерской. Постоишь на шухере. А я влезу. Возьмём какую-нибудь из тачек. Тех, что на ходу. — Зачем? — Ты тупой? Поедем в больницу, вот зачем. — У тебя же прав нет. — Ну и что? — пожимает плечами брат. — Доедем, мелкий. Не дрейфь. Делов-то… Справлюсь. Но Райнару всё равно страшно. На улице ливень и сильный ветер. Уж если мама не справилась, то Адам тем более. А если у него и получится добраться до больницы, потом их убьёт отец. И будет прав. — Нет, — качает головой Райнар. — Надо ждать. — Сколько ждать?! — вскидывается на него брат. Отросшая за лето, выгоревшая чёлка падает на лоб, но не скрывает пронзительный, злой взгляд. — Ой, да к кому я вообще обращаюсь?! К глупому девятилетке-паиньке. Без тебя обойдусь! А ты сиди, жди сколько влезет. Он хватает со второго стула джинсовую куртку и торопливо идёт к двери. Райнар представляет, как Адам лезет к отцу в мастерскую. Как заводит первую попавшуюся машину, как выезжает в ливень на шоссе. Внутри всё холодеет от ужаса. Если с братом что-нибудь случится, если он тоже… — Нет, — Райнар поднимается. — Не смей. — И как же ты меня остановишь? — Адам задерживается у двери и нахально ухмыляется. — Я расскажу бабуле. Она позвонит в полицию. Тебя поймают и арестуют. — Стукач! Пусть. Песня заканчивается, и Райнар поворачивается к брату спиной, чтобы поставить пластинку заново. — Выключи, — шипит Адам, когда мелодия начинает играть с начала. Он гораздо выше и сильнее. Приближается, нависает. Врежет, мало не покажется. Райнар знает это не понаслышке. — Достало! — Но это же любимая песня мамы… — Неужели? — кривится брат. — Думаешь, я не заметил, когда ты для неё целую бобину записал с одной песней? — Она ей очень нравится, — Райнар теряется под его пристальным взглядом, опускает голову. — Выключи, я сказал! Ни за что. Нельзя выключать. Это любимая песня мамы. Она может слушать её часами. И они могут. Будут. Пока из больницы не вернётся отец и не скажет, что всё хорошо. — Нет. Райнару прилетает кулаком в скулу. Скорее от неожиданности, чем от боли, он отшатывается и не успевает прикрыться. Следующий удар — в челюсть. Сильнее и больнее. В глазах на мгновение темнеет, во рту — привкус металла. Адам бьёт в под дых, и Райнар складывается пополам, беспомощно хватая ртом воздух. Машинально отступает назад, задевает проигрыватель. Тот с грохотом падает на пол, музыка обрывается. В навалившейся тишине звуки оглушают. Стук сердца. Шум дождя. Скрип входной двери. Шелест мокрых шин по гравию. Где-то едва различимо гундосит телевизор. Адам срывается с места. Райнар, пытаясь снова дышать, бросается за ним. Оба замирают в проёме, смотрят, как из машины вылезает отец. Поникший, с опущенной головой, в одной рубашке с закатанными по локоть рукавами. Будто постаревший сразу на целых десять лет. — Отмучилась, значит, — говорит бабуля. Оказывается, она тоже стоит на крыльце. — Не надо, мам, — глухо роняет отец, не поднимая головы. — Ты же знаешь… Я любил её. — Только она тебя не любила, сынок. Меченая была. Не твоя. Такую ни одна церковь не спасёт. Зря ты с ней связался. Я предупреждала, добром не кончится. Внутренности жжёт так, словно в горло вставили раскалённую кочергу и протолкнули Райнару в живот. Нельзя было выключать. Нельзя! Пока играет мамина песня, всё хорошо. — Это ты виноват! Ты! — визжит Райнар. Толкает застывшего брата двумя руками. — Ненавижу тебя! Ненавижу! Ты её убил! Ты! Он хочет бежать, но спотыкается, теряет равновесие и падает прямо со ступенек в грязь... — Ну-ка, ну-ка, стой. Покажись. Попытка проскользнуть в ванную терпит фиаско. Вот проклятье! Когда надо — не дозовёшься. А нет, так Адам тут как тут. Что он вообще дома делает? Должен же работать сейчас. — Да ерунда. — Райнар нехотя поворачивает разбитое лицо на свет. Адам присвистывает. — Ага, вижу. Красиво тебя отделали, братец, — с ухмылкой констатирует он, облокачиваясь спиной на косяк двери. — Кто отличился? — Никто. Не важно, — отводит взгляд Райнар. — Харе ломаться. Кто? — Ну, Патрик с Густавом. — За что? — Да так… ерунда, говорю же. — Ну?! — повышает голос Адам, скрещивая на груди руки. — Они вчера… к Ирэн приставали… после школы. А я с Йореном вступился… Потом ещё Роб подошёл. Ну, они и свалили, — избегая встречаться с братом взглядом, объясняет Райнар. — А сегодня подловили меня, когда я один шёл. — И уделали в котлету, — насмешливо перебивает Адам, исчезая в гостиной. — Между прочим, тебе двенадцать. Здоровый лоб. Надо справляться без кучки лучших дружков, — доносится уже с кухни. — Они тебе спину вечно не прикроют. — Да ну тебя! — обиженно сопит Райнар. Зря только рассказал. Как будто Адаму есть до него дело. Лишь бы унизить. Уже в ванной он понимает, что в зеркало лучше не смотреться как минимум месяц. И отцу на глаза тоже не попадаться. Райнар наклоняется над раковиной, смывает с лица грязь и кровь. От холодной воды на миг становится легче, но через секунду ноющая боль возвращается. Дверь распахивается. Он оборачивается и едва успевает поймать брошенный ему пакет со льдом, завёрнутый в кухонное полотенце. — Прижми к роже, а то распухнешь, — командует брат. — Собирайся. Поехали. — Куда? Адам пожимает плечами. — Сначала в бар Скорупов. Обычно Патрик там ошивается. Не найдём, ещё поищем. Городок маленький, ночь длинная. На памяти Райнара брат не только не вмешивался в его разборки, но и сам не раз ему поддавал. — Ты уверен? — А то! Бека может бить только Бек. А не какой-то вшивый Кнудсен, который даже не снимается в боевиках, — хитро щурится Адам. — Воскреснешь, покажу пару приёмчиков. Пригодится на будущее, раз тебе эта девчонка так нравится... — О чём ты думал, мразь?! Вляпался?! Нужны деньги?! Попроси! Гордый?! Не хочешь унижаться?! Заработай! Но не кради! Райнар слышит крики отца даже на улице. В последнее время Адам постоянно ругается с ним, но такого ещё не было. — Что случилось? — вбегает он в дом. — Случилось! — Разъярённый отец оборачивается к нему. — Твой брат — вор! Ворует у собственной семьи! — Да не собирался я красть! — Адам сжимает в бессильной ярости кулаки. — Хотел в ломбард сдать. На время! Потом бы выкупил! — Видишь? На время в ломбард сдать, — передразнивает его отец. — Всего-то! Подумаешь, кольцо твоей матери! Райнар ошеломлённо переводит взгляд с него на брата. Какое ещё кольцо? — Тебе оно всё равно не нужно! Валяется, как и остальной хлам! Тебе плевать! На всё! На всех! Ты даже в её спальню не заходишь никогда! — Не твоё дело, сосунок! Куда я хожу, а куда — нет! Уж точно не даёт тебе права копаться в её вещах! — Ошибаешься! Это мой дом тоже! Делаю, что хочу! И что хочу, беру! — Да?! — Отец буравит брата взглядом, полным злобы. — Тогда у меня для тебя новости, сынок! Это мой дом! И пока я жив, ты в нём будешь жить по моим правилам! Или убирайся отсюда! — Неужели? — кривится Адам. Райнару знаком этот бешеный взгляд. Как бы их не пришлось разнимать. — Заставь меня!.. В дверь стучат. Райнар вздрагивает, идёт открывать. Но на полпути замирает. Он каждый раз надеется, что обязательно увидит на пороге брата. Что Адам вернётся, и всё снова будет хорошо. Но прошло уже больше года с тех пор, как отец его выгнал. День Винланда, Йоль, Новый год. Теперь вот снова Вальбург. От Адама до сих пор нет вестей. Стук повторяется. Робкий и настойчивый, как будто кто-то не очень хочет с ними встречаться, но у него нет выбора. Райнар бесшумно выдыхает и рывком распахивает дверь. — Привет. На крыльце вместо брата — худенькая девушка. Смуглая, хорошенькая, с симпатичными тёмненькими кудряшками. И явно замёрзшая. На улице сегодня совсем не весенняя погода — дождь с ветром. А на незнакомке потрёпанные джинсы, стоптанные полусапожки и болоньевая куртка, из-под которой торчит тонкий свитерок. Даже шарфа нет. Стоит, прячет озябшие пальцы в рукава. Бледная какая-то, глаза красные. Как будто плакала. Пытается приветливо улыбаться, но улыбка выходит жалкая. И машины нигде не видно. Пешком, что ли, к ним шла от автобусной станции? — Здравствуйте, — Райнар запоздало кивает, жестом приглашая войти. — Кого там ещё принесла нелёгкая? — В гостиной с кухни появляется отец. Вытирает мокрые руки полотенцем, одновременно изучая гостью. — Чем могу помочь? — Беки здесь живут? — неуверенно оглядывается незнакомка. Она напоминает воробья. Юркая, крохотная, неприметная, с вороватым взглядом. — Здесь. А ты… — Деб. Дебора Фриис. Её имя ничего не говорит Райнару. Судя по недоумению на лице отца, ему — тоже. — А у меня для вас новость. Хорошая, — бойко тараторит осмелевший воробушек. С преувеличенной торжественностью добавляет: — Ты скоро будешь дедушкой. А ты, — она смотрит на Райнара, — дядей. — Что? — Я жду ребёнка. От твоего сына, — Дебора продолжает призывно улыбаться. Отец молча буравит её пристальным взглядом. — У меня только один сын! Он стоит перед тобой! — вдруг орёт он. Сероватое припухшее лицо наливается кровью, меняя цвет. Райнару хочется провалиться сквозь землю. Но вместо этого он продолжает сжимать дверную ручку. — Ему только летом исполнится четырнадцать. И если ты мне сейчас скажешь, что соблазнила его, а потом понесла, я сдам тебя в полицию! — Я… нет, вы не поняли… — мямлит она. — Пошла вон! — Но… — Вон, я сказал! Возвращайся откуда пришла!.. ...В доме полно народу. Отца в городе уважали. Многие даже любили. Его скоропостижная смерть стала ударом не только для Райнара. И все пытаются выразить ему свои соболезнования. Он всё ещё не верит. Не чувствует, не осознаёт. Смотрит на происходящее со стороны, как будто в кино пришёл. Как будто это не с ним. Понарошку. Говорит, кивает, благодарит на автомате. Даже двигается по инерции. Ест, наверное, тоже. Если ест… Райнар не помнит, когда делал это в последний раз. Ему всего лишь восемнадцать. Он устал. Очень устал. Смертельно. Хочется спать. Никого не видеть, ни с кем не говорить. Закрыть глаза, погрузиться во тьму и ничего не делать. Не беспокоиться, что же теперь будет. Не думать. Ни о чём. Даже снов не видеть. Но Райнар не может себе этого позволить. Он должен разобраться с домом, решить, как поступить теперь с автомастерской. Он должен найти брата... — Что скажешь? — Райнар внимательно смотрит на Ирэн. Она молчит. Слишком долго, чтобы её ответом стало «да». Вряд ли он ждал другого. — Ты никогда не думал, почему отец не рассказал тебе про гибель Адама? — наконец произносит она. — Не успел, наверно, — пожимает плечами он. Ему плевать. Теперь это не главное. Всё равно ни одного, ни второго больше нет. Райнару надо думать о живых. — Когда я вернулся со смены, он едва дышал. Видимо, когда сообщили, что Адам сгорел, распереживался. Ты же его знаешь… знала. Всё в себе держал. На вид кремний, а внутри — как губка. — Но вы же поговорили… Успели… в больнице?.. — не унимается Ирэн и как-то странно смотрит на него. — Он просил прощения. За то, что был никудышным отцом, — Райнар отворачивается к окну. Сейчас бы зажмуриться крепко-крепко. И слёзы не вытекут. Хорошо, что с ним в баре только Ирэн. С ней он не боится быть сопливой девчонкой. Она всё понимает. Всегда откровенна и честна. Говорит, что думает. Настоящая. С ней не страшно. — Я не хочу делать тебе больно… Ещё больнее, чем уже сделала, — Ирэн берёт его руки в свои, сжимает. — Пожалуйста, посмотри на меня, Райнар. Он послушно поворачивает голову, встречается с ней взглядом. Ирэн задумчиво крутит на безымянном пальце помолвочное кольцо, которое он вручил ей вчера. Крохотный бриллиант в оправе из маленьких рубинчиков загадочно переливается гранями, сверкает, преломляя свет от лампы. То самое кольцо матери, из-за которого Адам ушёл из дома. Странно, до того дня Райнар никогда его не видел. Даже не подозревал, что оно существует. Отец говорил, что сам не знает. Якобы фамильная драгоценность, доставшаяся матери по наследству. Что ж, Ирэн Скоруп совершенно точно его достойна. — Я очень тебя люблю, Райнар. Правда люблю. И очень хочу выйти за тебя замуж. Хочу, чтобы у нас был свой дом. Твоя мастерская, этот бар… Мы справимся, я уверена. Но пятилетний ребёнок, — она едва заметно качает головой, — это слишком. Я не готова к такому. Не готова взять на себя ответственность. Тем более у него же есть мать. Ты понимаешь меня? Райнар кивает. Он понимает. Действительно понимает. И не имеет права ничего требовать. Нет правильно и неправильно. Есть выбор. Всегда был, всегда будет. И у него обязательно будут последствия, какую бы дорогу они сейчас не выбрали.***
Солнце почти скрылось за вершиной. Райнар бросает ещё один, прощальный, взгляд на Атабаску. Пора возвращаться домой. Ирэн наверняка его заждалась. Он сделал свой выбор. Вряд ли лучший, но единственно возможный. Начнёт работать в полиции, найдёт ещё какую-нибудь подработку. Бар приносит неплохую прибыль, да и автомастерская держится на плаву. Ирэн права. Они справятся, построят всё с нуля. У них будут свои дом и дети. Если родится мальчик, он обязательно назовёт его Микаэль. В честь отца. А ещё не бросит Дебору. Не позволит ей уйти на дно, утащив за собой сына. Позаботится о племяннике, поможет ему встать на ноги, окрепнуть. Они одна семья, одна кровь. Беки никого не бросают в беде, тем более своих. Поэтому он никому не расскажет, что ответил в больнице отцу. Не у того сына ты просил прощения, папа.