Брат

      Хие давно решил, что скажет в этот момент. Это было не так уж и сложно. Вовсе нет.       Хие не понимал, почему отвёл взгляд и не узнал свой голос.       — Твой брат умер.       Кулон из протянутой руки не брали. Хие стоял: если требовалось, он мог терпеть, мог очень долго ждать. Но когда о землю ударились маленькие прозрачные камни, он не выдержал и посмотрел на Юкину.       Она стояла с безвольно опущенными руками и поникшей головой. Камни-слёзы продолжали падать, а Хие стоял, едва шевельнувшись. Он не знал, что надо делать, что надо говорить. Хие едва ли знал, что полагается чувствовать в такие моменты. И как назвать то, что он испытывал.       — Почему... Почему я не смогла ничего сделать... Я же так хотела с ним поговорить...       Голос Юкины был блеклый, безжизненный. На её долю выпало достаточно страданий, чтобы начать ненавидеть ведь мир. Но она всегда находила силы улыбнуться тепло, искренне.       Но сейчас Юкина была другая. В ней не чувствовалось того жизненного тепла, что раньше.       Хие не понимал: прошло столько десятков лет... Как она могла всё это время желать встретить того, кого и не видела никогда? Почему она так страдала, узнав о его гибели?       Что-то внутри шевельнулось, подсказывая: а не ты ли так жаждал спасти сестру из плена? И разве не трудно было остановится, когда кулак раз за разом ударял в лицо её мучителя? А как же сны, в которых были лёд, долгое падение, одиночество, страдание... и далекий тёплый свет, манящий, родной? И в нём легко угадывался совершенно незнакомый образ. Противоречиво. Хие не мог принять в себе этих чувств.       — Он... — Юкина подняла голову, с отчаянием глядя ему в глаза. Новая слеза превратилась в камень, и в его сверкающей поверхности Хие увидел своё отражение. Растерянный. Нелепо. Юкина потрясла головой, прикрыв ладонями лицо; схватила Хие за руки, едва слышно произнеся: — Он всё это время был один. Чувствовал себя брошенным и ненужным. А я... Он наверняка меня ненавидел.       Хие почувствовал, как дышать стало сложно и неприятно. Юкина была искренняя, чистая, добрая. Полная его противоположность. И она, казалось, была единственная, чьи слёзы заставляли сердце Хие трепетать. Единственная, на чьи страдания он не мог спокойно смотреть.       — Нет. Никогда, — Хие не сразу понял, что это были его слова. Юкина посмотрела на него с внезапной надеждой, желая услышать ещё хоть что-то. Хоть что-то, что подтвердит его слова, прервёт её страдания. — Твой брат никогда не испытывал к тебе ненависти. Не смей так думать.       — Откуда?..       Хие понял, что взгляд Юкины устремлён на его шею. Туда, где тянется тонкая верёвочка, хранящая на себе одну из самых дорогих в его жизни вещей. Нет, она не должна догадаться. Лучше, если слова Хие будут для неё правдой. Осторожно взяв руку Юкины, он положил ей в ладонь драгоценный камень, — Хие прекрасно знал, как многое он значил, — и исчез за ближайшими деревьями.       Юкина крепко, до боли сжала кулон. Вспоминая, чувствуя, как отчаяние и пустоту внутри мягко вытесняет надежда. Юкине показалось, что под белым шарфом мелькнуло что-то знакомое, родное. Она чувствовала, что мрачный красноглазый ёкай, что с таким волнением сообщал ей трагическую новость, сказал ей не всю правду. Так же, как все эти годы была уверена, что её брат жив. И теперь больше всего на свете она хотела поговорить с Хие ещё хотя бы один раз.