Дело рук утопающих.

      «Закрой глаза, не забывай меня,» — простые слова, которые лучше бы кричать, разрывая себе этими же словами горло. Стремиться, чтобы их хоть кто-нибудь услышал. И не суметь пробиться. Все эти словесные банальности застревают чуть ниже кадыка, нервно плещутся, подступая с каждым мгновением всё ближе и вызывая желание проблеваться. Тяжело закашляться, отхаркивать лишнее, повинуясь привычке, которую побороть невозможно, даже если я не совсем материален. Сложно, если кричит и не слышит — один и тот же человек, убегающий сам от себя.       Как различить свои поступки и побуждения воспоминаний, если воспоминания оказываются слишком уж живыми? Можно ограничить себя узкими рамками простых ролей — балагур, сердцеед, верный друг, надежный соратник. Вот только я прорываюсь через эти роли — хмурый Книжник с коротким и резким именем Дик. И теперь мельтешат — если не на виду, то в голове — полузабытые имена и воспоминания, смешивающие ужасы и истории сорока с лишним войн в одно целое. Я слышу это постоянно и не способен забыть, в отличии от Лави, пытающегося сбежать от собственного сознания. Он избегает думать о том, что кто-то вместо него запоминает эти кошмары.       Я напоминаю о себе, окуная в темные воды безумия нас обоих.

***

      Почему рассудок оказался столь хрупок? Как докричаться до того, кто увидел свой разум и, ужаснувшись, отвернулся? В конце концов, какие усилия надо прикладывать, чтобы слышать крики в никуда внутри собственной головы, и продолжать притворяться, что ты здесь один?       Вопросы, ответы на которые знает разве что старик-Книжник.

***

      Хочется спрятаться и кричать, но разум не приспособлен для пряток. Кажется, будто в голову вбивают отвертку, разрывают барабанную перепонку, с влажным хрустом проникая в мозг, превращающийся в комковатую кашу.       Больно. Одиноко. Рассказывать о прошлом, вороша общие воспоминания. Рассказывать самому себе — во всех смыслах.       Лави. Имя пустое и неинтересное, как и всё вокруг. Что мне делать? А нужно ли что-то делать вообще? Меня здесь не должно быть. Я лишний, порождение внутренних демонов глупого разума, который, даже принадлежа Книжнику, все равно остается человеческим. Я лишь мешанина детских страхов, ужасов войны и кошмаров наяву, которой позабавилась девочка с иллюзиями Мечты в руках, складывая пирамидку из осколков человеческого рассудка вместо кубиков.       Но это не моя война. Я очень хочу уйти от нее, скрыться обратно в ряды воспоминаний. Двойственность сознания — это моя кара тебе за мое же существование. Такой вот парадокс разума и памяти.

***

      Есть моменты, которые помню и знаю только я. В них есть реки возле городов, лесные озера, грязные лужи и болотные бочаги. Есть затопленные дома, лед, треснувший у полыньи, покосившиеся колодцы и дожди на пожарищах. Они всегда полны воды и пропитаны кровью. Эти воспоминания — о войнах.       Редкие моменты памяти, которые принадлежат только мне — несут в себе смерть.       Единственное, что остается — это кричать, ощущая каждую букву и разрывая ими горло, а после заходиться в кашле, стараясь не выблевать остатки сознания вперемешку с банальными словами о тоске и страхе. Сложно убежать от самого себя. Словно стараться играть в прятки в голове, которая постепенно заполняется темными озерами безумия — одного на двоих.

***

      Лави погружается в воду, плавно и неторопливо.       Но тонет — Дик.