Наполовину

***

Пестрый и шумный, постоянно спешащий куда-то мир оказался отличным местом, чтобы быть Невидимкой, оставаясь на виду. Он не знал, чего именно ждал от будущего, но… Оно оглушало. Не только его. Никого не беспокоило, чем набита его голова, пока все его опилки оставались при нем. Никто не догадывался, что он напряжен, потому что никто не видел, какой он, когда расслаблен. Все это осталось в другой жизни. Слишком давно. Теперь тупая боль преследовала его постоянно. Где-то слева. Там, где сердце. Часть его словно так и осталась замороженной во льдах. Часть, не позволявшая делать глупости. Он помнил падение. Неизбежность. Чужое отчаяние и собственное смирение в момент, когда стало ясно, что деваться некуда. Только вниз, и ничего с этим не поделать. Поздно для чуда. Потом пришла боль. Холод. Кровь, слишком яркая на снегу. Красный на белом. Как бинты на его руке, пропитавшиеся сукровицей из заживающей раны. Как будто ему это нужно? Он тянулся этой рукой. Тогда. Но так и не достал. Что толку ее оберегать? Одним больше, одним меньше. Никакой разницы. Лишь малая часть его верной спутницы, боли, как и остальные рубцы на его теле, не успевающие затянуться до конца, потому что его бросали с миссии на миссию. И он шел. Рвался в бой, очертя голову, как будто иначе не знал, куда себя деть. Он и не знал, если честно. Некому было протянуть к нему руку, не чтобы помочь подняться, а чтобы удержать от падения. Некому сказать: «Ну же, солдатик, посмотри в глаза. Не вскользь, тут же прячась за тенью ресниц. Не сквозь, с маской вежливой заинтересованности на лице и с неподъемной тяжестью на душе. Посмотри в глаза хоть кому-нибудь. Может, ты просто не видишь того, что ищешь. Может, глядя в прошлое, не замечаешь, как оно ускользает от тебя в настоящем…»