легкий способ бросить курить

Октябрь, школа, учеба, стрессы. Ваня скролит ленту во «Вконтакте» и радуется, что его всё вышеперечисленное с его-то похуизмом не парит от слова совсем. Вместо судорожных раздумий над будущей профессией он бегает в курилку на правах старшеклассника и пафосно смолит на глазах сопляков из классов помладше. С течением времени его пагубная привычка выходит за пределы школы, пересекает забор их жилого участка, а потом и порог их дома. — Слышь, Данёк? — Ммм? — тянет рыжий, не отрываясь от книжки про Хокинга. — Пошли покурим. Даня поднимает взгляд на валяющегося тюленем брата и скептически вскидывает бровь. — Чтоб тебя спалили и сдали в Суворовское? — А ты на стреме постой, — как само собой разумеющееся выдает Ваня, а потом гаденько ухмыляется. — Чё, не хочешь, чтоб я уезжал? — Завали ебальник, — умоляюще стонет Даня и нехотя выползает из кресла. — Пошли. Довольный Ванечка вскакивает с кровати и лезет в рюкзак за припрятанной пачкой Винстона. Даня осторожно приоткрывает дверь, прислушиваясь к тишине, и машет (почти) брату рукой, мол: «пошли быстрей, только тихо», а Иванов чуть ли не в припрыжку за ним несется. Только музыки из розовой пантеры не хватает, блять. Они беспалевно оббегают этаж, просачиваются на широкий балкон и занимают условные позиции: Ваня — поближе к перилам, чтобы пепел удобнее было стряхивать, а Даня — у двери, так, чтобы его не видели, но он, в случае чего, мог видеть всех. — Слушай, Вань, ты б с этим делом заканчивал. Я вот читал… — и как давай страшилками из мед.книжек сыпать. А Ване похуй. Честно. Он только сигарету из пачки выуживает да поджигает. Ломает фруктовую кнопочку и затягивается, да так, что аж голова начинается кружиться, а глаза сами самой от удовольствия закрываются. И Даню даже как бы и не особо слушает. Слышит только, что тот бла-бла-бла на ухо, а что конкретно — хер его разберешь. — И вообще, — вдруг чуть громче брякает рыжий, привлекая всё же к себе внимание. — Девчонкам не нравится с курящими целоваться. Ваня от таких заявлений чуть было дымом не подавился. Еще немного и, честно, заржал бы в голос. — Тебе-то откуда про это знать? — беззлобно подкалывает брюнет, бросая на Даню взгляд. — Ну, просто знаю и все. Ваня в ответ только плечами пожимает и волосы со лба вальяжно откидывает, делает новую затяжку, а потом с интонацией алтайского мудреца говорит: — Ты ж пойми, братан, это же кнопочка! Лесные ягоды! Лучшее, что нам давало человечество. — Единственное, что тебе даст человечество, — это рак гортани лет так в тридцать. — Ммм, забота. Так мило с твоей стороны, — язвит Ваня. А у Дани нервы заканчиваются, но что-то всё равно не позволяет ему уйти. Стоит, терпит, по сторонам оглядывается да прислушивается, чтоб не спалил никто, чтоб по шее этому дурню от предков не прилетело. Казалось бы — ровесники, день в день просто, час в час, а этот — всё равно раздолбай, какого поискать ещё. И бросить ведь его не получится — вляпается во что-нибудь стопроцентно, а Данечка умный, Данечка его спасет обязательно, он его, вроде как, совесть, что ли. — Ну, долго ты еще, человек-пепельница? — Две тяжки, Данёк, честно, и мы тикаем. Рыжий Иванов максимально тяжело вздыхает, ощущая себя нянькой этого пацана. В доме у них мертвецки тихо и сонно. На улице осенью пахнет и по-вечернему зябко. Даня тощие ручки на груди складывает, всем своим видом показывая: «я недоволен и зол, а ты говнюк». Ваня его гениальнейше игнорирует, прячет бычок в уже опустевшую пачку и убирает ее в карман домашних штанов. Завтра выкинет. По газону бычками сорить нельзя — садовник заметит. Заметит и обязательно настучит! Совестливый, сука, чтоб его!.. А Даня, неуёмный, всё никак не отвяжется. — Я способ лёгкий знаю, как курить бросить. Ване этих способов понарассказывали столько, что хоть жопой жуй, а от нравоучительного тона глаза страдальчески сами собой закатываются. Он устало выдыхает, закрывает за собой дверь комнаты, опирается на стену спиной и, мягко говоря, равнодушно глядит на Данилу, вмиг загоревшегося своей гениальной идеей по спасению ваниных легких. — Нужно заменить сигареты чем-нибудь, что тебе нравится! Конфетами там, жвачкой мятной, не знаю… — Отцовским вискарём, например. — Я вообще-то серьёзно, — подперев руки в боки, говорит Данил, и Ванёк еле сдерживается, чтоб не сказать, что он как бы тоже не шутки шутит: вискарь-то у бати не жижа из-под крана какая-нибудь. В конце концов он говорит: — Есть одна вещь, — он с хитрым прищуром глядит Дане прямо в глаза и комично подмигивает бровями, — но жаль, что ты не оценишь. Рыжий выжидающе смотрит на брата с немым вопросом, недоумевающе хлопая на него глазами, и даже опомниться не успевает, как Ванёк вдруг срывается с места и притягивает его к себе за шею, чтобы поцеловать. Невесомое касание горячих губ, но и этого Дане хватает, чтобы все системы в башке сбоить начали. Еррор 404 нот фаунд. Пизда всему. Ваня отстраняется от него с улыбкой и хлопает окаменевшего сожителя по плечу, выводя из транса. — Лол, ну я ж тебе говорил, — как ни в чем не бывало говорит Ваня и рыжему в глаза не смотрит, чтобы не смущать. Он обходит брата по пути к своей излюбленной постельке, но буквально через пару шагов чужие горячие ладошки дёргают его на себя. Даня неумело прижимается к губам брюнета своими, плотно сжатыми и сухими, встав на носочки, цепляясь за его предплечья, ощущая руками чужую мягкую кожу. Ваня улыбается в этот (недо)поцелуй, от него наверняка несет сигаретами, но Даня рядом впервые, кажется, перестал это замечать. — Хорошо, — еле-еле бормочет пацан и делает шаг назад, — но это только ради твоего здоровья. Придурок, — непонятно на кого ругается рыжий и, абсолютно потерянный, уходит в ванную, чтобы своими раскрасневшимися щеками на всю комнату отчаянно не сверкать. Ваня падает на кровать, разбрасывает худые конечности в позе звездочки и самодовольно улыбается в потолок. Он уверен, что ни одной сижки больше в рот не возьмет, лишь бы этот малой продолжал его так нелепо-искренне целовать. Неплохой ведь всё-таки способ, ну.