Дерево на ветру

— А потом я взяла и убежала, но не от страха, ты не подумай. Я его совсем не боюсь. Просто… — Хазан сделала в рассказе эффектную паузу, словно знала правильное окончание собственной мысли. На самом деле, причина, по которой она в тот вечер дала дёру от назойливого соседа, застывшего на пороге своей гостеприимной обители, была неведома. Даже оставаясь наедине с собой, Хазан старалась избегать размышлений касательно последнего визита, нанесённого ей Ягызом Эгеменом. Она чувствовала: поиск причин внезапного интереса со стороны мужчины только распалит её и без того необузданное воображение, а вовсе не приоткроет завесу тайны. — Просто это был самый лучший выход из сложившейся ситуации, — с уверенностью в голосе подытожила Хазан. — Не надо было фантазировать, что-то объяснять… да я и не смогла бы. Она задумчиво подпёрла голову кулаком, устремив взгляд вдаль. С тех пор, как случился злополучный пожар на съёмках, соседа как подменили. За последние несколько дней они встретились чаще, чем за предыдущие месяцы обживания девушкой Кройцберга. Всё пошло наперекосяк, когда наследный принц заметил её в трижды проклятом костюме фигуристки. Зрительные рецепторы мерзавца сработали безотказно. — Нет, если он возомнил, что я доступная тёлка, занимающаяся не пойми чем, то может сразу катиться к лешему! — вдруг вознегодовала Хазан, глядя на собеседника. — Да спорю на что угодно, он так и подумал! Кобель! Не обижайся. Рекс мирно грыз специальную очищающую зубы кость под сумбурные речи хозяйки. Уловив очередную смену интонации, он коротко тявкнул в ответ и вновь принялся за работу. — И кружит, и кружит здесь, словно ему мёдом намазано… — рассказчица устало вздохнула. — Вот что мне делать? Пёс рьяно завилял шерстяной баранкой хвоста, с обожанием глядя то на косточку, то на особу перед собой. Зажав лакомство одной лапой, он бережно вгрызался с пористую структуру кости, не забывая поглядывать на хозяйку исподлобья. — Такие умные глаза, такие умные, — не в силах совладать с чувствами Хазан схватила щенка за мохнатую моську и принялась тискать. Рекс не остался в долгу, пару раз пройдясь языком по носу хозяйки. Та, хохоча, ерошила шерстку на морде Рекса и его большие уши. Внезапно темноту за окнами прорезал луч света. — Т-с-с! — напряжённо шикнула Хазан. — Тихо. Она обняла питомца и крепко прижала к груди. Кость снова оказалась в зубастой пасти Рекса, и тот умиротворённо принялся догрызать добычу, мгновенно успокаиваясь. — Мне нужно как-то «легализовать» тебя, дружочек, — произнесла Хазан, целуя пушистый загривок. — Чтобы вместе гулять, играть, не боясь, что тебя заберут в приют. Спустя несколько минут она почувствовала, что тельце щенка потяжелело и обмякло. Рекс спал. Девушка переложила его на диван и, поднявшись на ноги, подкралась к окну. В ярком свете прожектора вихрем кружились миллиарды снежинок, медленно оседая на искусственный газон господина Эгемена. Подумалось о том, как удивился и обрадовался бы пёс, увидев странную холодную субстанцию, падающую прямо с неба. — Первый снег, Рекс, — прошептала Хазан, оборачиваясь и поглядывая на мирно посапывающее тельце. — Ты обязательно его увидишь. Обещаю. Первый снежный покров продержался на не промёрзлой земле всего несколько часов, превратившись по итогу в грязноватые лужицы. Когда ночная температура всё же опустилась ниже нуля, нападавшие снежинки стыдливо покрыли землю и оставшиеся с осени жухлые растения на клумбах. Хазан предвкушала традиционный городской пейзаж, что вскоре будет «радовать» глаз: серый снег, сваленный аккуратными кучками возле домов, и ледяная жижа под колёсами автомобилей. Спеша очередным осенним утром на работу, Хазан не забыла забежать в киоск Дипака, чтобы купить свежую прессу. Для свершения своих мелких дел щенок признавал только «Ди Вельт» и иногда «Зюддойче Цайтунг». Никакая другая периодика, а тем более журналы и специально приобретённые пелёнки Рекса не интересовали. Если газеты не были расстелены, то лужи появлялись прямо на полу, рядышком с журналами и пелёнками. Смуглый парнишка заговорщицки подмигнул покупательнице сначала правым, а затем и левым глазом. — Оставь для меня газетку, заберу на обратном пути, — попросила Хазан. — Будет сделано. — Сегодня притащу на сладкое что-нибудь экзотическое. Дипу расплылся в мечтательной улыбке: — Как бы я хотел, чтобы ты попробовала джалеби моей маменьки. Вкуснятина, язык проглотишь! — Скучаешь по дому? — неделикатно затронула болезненную тему посетительница. — Скучаю, но… назад не вернусь. Хазан дёрнула головой, и в этом кивке было всё: и понимание, и принятие того, что стояло за словами парня. Кто, как не ещё один эмигрант мог ощутить себя в шкуре человека напротив. — До вечера, — вместо ответа бросила она и вышла на улицу. Ароматы, разносящиеся по социальному отделу, будоражили воображение. В комнате для совещаний был накрыт стол, на котором стояли широкие блюда с самым разнообразным угощением. Сладости были подписаны — возле тарелок лежали небольшие листки с названиями десертов. Подобные чаепития Карла решила сделать традиционными. — «Сюльт», — прочла Хазан вслух. — Шведские вафли, — послышался за спиной голос Линн. — Обалдеть можно, — расщедрилась на эмоции турчанка, и коллега удовлетворённо кивнула. Подобная реакция превысила самые смелые её ожидания. — Весь вечер пекли с сёстрами, даже вафельница перегрелась. А это варенье из морошки. Кушать надо обязательно вместе — так вкуснее. Хазан всем своим видом продемонстрировала, что она нисколько не против «кушать вместе», да и тот факт, что «так вкуснее», нашёл полное одобрение в её душе. В самое первое чаепитие с национальными сладостями Линн отделалась кучкой лакричных конфет, за что в полной мере ощутила на себе гнев начальницы — та рассчитывала на нечто более весомое. Хазан же не парилась, принося раз за разом коронное блюдо, сделавшееся в отделе притчей во языцех. — Только не знаю, выдастся ли нам вообще что-либо покушать, — печально промолвила Линн. — Лукас сегодня припрётся. — Это ещё зачем? — насуплено поинтересовалась Хазан. — Фотки делать. Для рабочего Инстаграма. Зрачки тёмных глаз сами собой томно закатились. — Ох уж это современное поветрие, — Хазан окинула печальным взглядом вкусняшки. — А я наивно обещала сегодня угостить знакомого. — Не волнуйся, — с несгибаемым оптимизмом произнесла Линн. — Если понадобиться, я у Карлиного сыночка еду изо рта вырву! — Охотно верю, — хмыкнула турчанка, доставая из сумки очередную порцию пахлавы. — А что за знакомый? — внезапно оживилась коллега, игриво двигая белёсыми бровями вверх-вниз. — Твой сосед? — Аллах упаси! — вырвалось у Хазан, и она спешно отвернулась, пряча от проницательных глаз коллеги заалевшие щёки. Проявить настойчивое любопытство шведке помешала Карла Берг, ворвавшаяся в комнату на пару с сынком. Внимание Лукаса, которое поначалу распылилось между пухлогубой брюнеткой и курносой блондинкой, в итоге полностью приковалось к разложенным по тарелкам сладостям. — Руками не трогать, — громко предупредила отпрыска начальница отдела, прекрасно осведомлённая о повадках сына. Берг-младший разочарованно вздохнул и, заметив насмешливый вид девушек, злорадно выпалил: — Будет гораздо нагляднее, если в кадре, наряду с едой, мелькнёт одна из вас. Хазан, кажется, сладкий стол с национальными десертами — твоя идея? Тон, которым это было сказано, сразу не понравился девушке, и она хмуро уставилась на фотографа. — Ну допустим. Какое это имеет отношение к происходящему? — Самое прямое, — ухмыльнулся Лукас. — Ты очень хорошо получаешься на снимках и, думаю, твоё лицо только украсит Инстаграм нашего отдела департамента социального развития. Хазан бросила быстрый, умоляющий взгляд на Карлу, с ужасом понимая, что та с радостью поддержит инициативу сына. — Я видела макет проекта «Мы разные» с твоими фотографиями, это просто бомба! — оживилась госпожа Берг. — Только сейчас тебя необходимо немного подкрасить, уж больно бледна, словно каждый день в пять утра встаёшь. — Как подкрасить? — возмущённо воскликнула Хазан. — Чем? — Известно чем, косметикой, — пожала плечами руководительница и добавила безапелляционно: — Линн, сделай. Та послушно поднялась и, преследуемая изумлённым взглядом коллеги, взяла со стола сумочку. — Щёки подрумянь, ресницы накрась и убери эти жуткие синяки под глазами, — раздавала ценные указания Карла. Хазан хотела возмутиться, что не нанималась быть вечным позёром в бесконечных фотопроектах госпожи и господина Берг, но начальница даже слушать не стала, а, придав своему лицу озабоченное выражение, спешно покинула комнату. — И ты, Брут, — начала было Хазан, но Линн ловким движением всунула ей меж приоткрывшихся губ какой-то круглый сладкий шарик. Пока турчанка, стреляя по сторонам грозным взглядом, пережёвывала угощение, коллега с помощью компактного набора косметики придавала её лицу желаемую красочность. — Надеюсь, ты не брезглива, — произнесла Линн, елозя пуховкой по бледному лицу. — Никак не привыкну к современной философии жизни, — проворчала Хазан вместо ответа, — если ты не накрашена — то не женщина, если что-то не постишь в Инстаграм — значит этого никогда не существовало в твоей жизни… — Присутствие в соцсетях — это всего лишь стремление быть ближе к народу, в основном, к молодёжи, — вмешался в разговор Лукас. — Сейчас вся жизнь протекает в интернете, и если отдел не будет активен в этом плане, то получит «по шапке» от департамента, а если департамент не будет активен — получит от министерства… И так далее. Линн всучила коллеге блюдо с пахлавой, а сама взяла в руки шведские вафли. — Фоткай быстрее и вали, — голодная Хазан не была образцом благовоспитанности. — Портишь настроение с утра пораньше своими разглагольствованиями. Зачехлив камеру после нескольких снимков, сынок Карлы принялся канючить: — Можно хотя бы пахлавы попробовать? Мама так и не принесла домой ни кусочка. Линн хотела было в грубой форме объяснить, что именно они могут предложить незадачливому фотографу вместо пахлавы, а также указать точный адрес, по которому тому предлагалось проследовать опосля, но внезапно сердце её коллеги дрогнуло. Хазан своими руками щедро отсыпала Лукасу турецкого десерта. — Вот, — прокомментировала шведка, словно инициатива совершить хороший поступок исходила от неё. — Помни нашу доброту. Но не злоупотребляй ею. Парень бросил на язву неоднозначный взгляд, выражающий ураган обуревавших чувств: от негодования до робкой признательности, а затем схватил пахлаву и удалился, пытаясь сохранить остатки гордости. Каким-то чудом участники социального чаепития обминули вниманием те самые сладкие шарики, вкус которых неожиданно пришёлся по душе Хазан. Подписанное словом «лукаймат» угощение, принесенное Рашидом, было по-братски поделено между оставшимися мыть посуду и наводить порядок на кухне, в числе которых была турчанка. Горсть арабской сладости, пересыпанная в опустевшую ёмкость из-под пахлавы, предназначалась для «подслащивания» нелёгкой жизни ларёчника Дипака. Окончание рабочего дня прошло в привычной суете и беготне. Уставшая, с газетами подмышкой и с желанием придушить всё начальство департамента на лице, Хазан брела по заснеженному асфальту от автобусной остановки к дому. Снега за день нападало прилично. Не было сомнений, что все коммунальные службы города поставлены на уши, вот только пешеходные дорожки квартала были расчищены слабо. Чёрные тимберленды утопали в сырой вязкой массе, грозившей стать постоянным уличным покрытием на ближайшие месяцы. Подойдя ближе к жилищу, Хазан заметила мужскую фигуру на участке перед крыльцом, и это насторожило. Обычно коммунальщиками чистился только тротуар, а придомовая территория была личной заботой каждого отдельного жителя квартала. Девушка покрепче прижала газеты локтем к телу и ускорила шаг. Тёмная верхняя одежда незнакомца сверкнула синим металлическим отблеском, заслышав шаги за спиной, он обернулся и вытащил из уха один беспроводной, наверняка, обалденно дорогой, наушник. — Добрый вечер. Челюсть Хазан медленно отъехала вниз и вправо, сил на приветствие не нашлось. Зато поступивший в кровь адреналин подсказал единственно верный тон дальнейшей беседы. — Чем это вы тут занимаетесь? — возмутилась неблагодарная. Сосед перевёл взгляд на имеющую широкое полотно для уборки снега лопату, которую держал в руках, и пожал плечами. — Я вас спрашиваю! — голос едва не сорвался на визг из-за подступающей к горлу паники. Эгемен озадаченно почесал в затылке, несколько смущённый реакцией девушки. — Сегодня сильный снегопад, — начал он издалека, пытаясь сбавить градус диалога. — Я расчищал свой участок и подумал, что могу заодно помочь и вам. — Знаете, вы в следующий раз лучше не думайте! — резко выпалила она, осматривая аккуратные кучи снега по обе стороны от широкой дорожки, ведущей к входной двери. — Совсем! Я вполне в состоянии справиться со снегом сама! Мужчина поднял голову, впервые позволив себе посмотреть соседке прямо в глаза. — Просто хотел помочь, — тихо произнёс он, словно беспомощный ребёнок, оставленный один на один с грозной воспитательницей. Мозг давно подмигивал Хазан огромной красной лампочкой, посылая недвусмысленные сигналы с требованием немедленно прекратить фестиваль гордости и самодостаточности, заткнуться и уйти в дом. Но когда это какие-то там жалкие извилины могли командовать достойным потомком великих Османов? Практически перестав отдавать себе отчёт в том, что делает, девушка выдернула из рук соседа его орудие, всучив на замену ворох периодики и объёмную сумку. — Вот видите, я умею обращаться с лопатой! — внутренне холодея от идиотизма ситуации и собственного неадекватного поведения, она принялась перекидывать снег из одной кучи в другую. — Вижу. Эгемен покрутил газеты в руках и мученически вздохнул, наблюдая, как соседка нарушает гармоничную целостность сугробов, над которой он трудился не менее получаса. — Надеюсь, теперь вы убедились, уважаемый? — грозно поинтересовалась Хазан, никак не в силах решить, плевать ли на то, что о ней подумают, или всё же желательно остаться в глазах мужчины относительно нормальным человеком. — Я хотел просто поблагодарить вас за угощение, — выдохнул вконец обескураженный принц. — Жест добрососедства, ничего более. Простите, если обидел. Она глупо захлопала глазами, позабыв при этом прикрыть рот. Незадачливый помощник забрал из её рук лопату, вернул макулатуру и поклажу законной владелице и побрёл в сторону калитки. Хазан, не двигаясь, молча наблюдала, как фигура в ярко-синем пуховике медленно пересекла заснеженный участок и скрылась в доме. Из ступора её вывел проезжающий мимо автомобиль. С удивлением осмотревшись, она шмякнула себя ладонью по лбу: — Рекс! Конечно же, верный щенок уже пританцовывал в прихожей, царапая когтистыми лапами входную дверь с внутренней стороны. Как только Хазан оказалась внутри, он с визгом набросился на хозяйку, выражая вилянием хвоста всю гамму чувств, испытываемую от долгожданной встречи. — Я тоже соскучилась, маленький, — проговорила девушка, крепко обнимая питомца и пытаясь увернуться от прыткого шершавого язычка. Она всё ещё пребывала в заторможенности от неожиданного столкновения с господином, жившим по соседству. Задумчиво поглаживая Рекса меж ушей, Хазан сбросила на пол газеты и сумку, прошла на кухню и присела на высокий табурет, стоящий у раскладного столика. — Это был всего лишь жест добрососедства, — прошептала обескураженная девушка чуть слышно, — а я уж было нафантазировала себе… Он просто хотел поблагодарить за угощение, Рекс. Просто поблагодарить. Выполнив на автомате вечерний ритуал по уборке разбросанного по кухне корма, смены газет в ванной и замены воды в миске, Хазан разогрела свой ужин, вскрыла пакетик с кормом для пса и устроилась с тарелкой на диване. Щенок, проглотив «нежное суфле с крольчатиной и злаками», устроился на полу, положив морду на любимую тапочку. Аппетит окончательно покинул несчастную эмигрантку. Она вяло поковыряла вилкой овощное рагу и отставила блюдо на журнальный столик. — Пойдём, я покажу тебе кое-что. Рекс по тону хозяйки учуял, что его ждёт нечто грандиозное, и завертелся волчком в её ногах. Хазан всё же удалось отвоевать себе тапки и обуться. На кухне, прикрытая плотной портьерой в тон интерьера, находилась дверь, которая вела в так называемый внутренний дворик, выходивший к точно такому же, как у Хазан, дому на соседней улице. Дворики были разделены забором, но, несмотря на это, она не любила находится на этом крошечном, просматриваемом со всех сторон, участке земли. Повернув с трудом поддавшуюся ручку пластиковой двери, Хазан полной грудью вдохнула морозный ночной воздух Берлина. Снегопад прекратился, и на двухметровом пятачке между домом и забором образовался сплошной рыхлый сугроб. Плотней закутавшись в вязаный домашний кардиган, она опустилась на корточки, и верный пёс примостился рядышком с хозяйкой, не сводя недоверчивых глаз-бусинок со сверкающего белизной пространства. Девушка предусмотрительно решила не включать уличный свет на заднем дворе, поэтому снег отражал только свет иногда проглядывающей между туч луны и тусклых фонарей, расставленных на прилегающих участках. Отсюда был виден торец дома господина Эгемена, и, пока Рекс с щенячьим восторгом зарывался носом в кучу снега, Хазан тоскливо вымолвила, глядя на величественное жилище: — Всего лишь жест добрососедства…