Дерево на ветру

— Открой мне. Хазан упрямо помотала головой. Соседа сюда никто не звал, и уж тем более никто его здесь не ждал, что бы он там себе ни возомнил. — Открой мне двери, Хазан, — повторил Ягыз со спокойствием и уверенностью человека, которого не посмеют ослушаться. Благодатнейшая почва для ослиного упрямства семейства Чамкыран. Она вновь отрицательно поводила головой из стороны в сторону. — Я всё равно попаду в дом, Хазан, от тебя зависит лишь, пострадают ли окна и двери твоего жилища при этом или нет. — Ты тронулся? Угрожаешь проникновением в дом? Один звонок — и через пару минут будешь давать показания в комфортабельном полицейском участке! — Ну давай, вызови полицию, если хватит смелости. Хазан была даже благодарна соседу за подначку. Не то чтобы она сама не решилась позвонить «112», но без этой «возьму-на-слабо» реплики точно колебалась бы некоторое время. Девушка сорвалась с места и направилась на поиски телефона. — Желаешь посмотреть на мою смелость, Ягыз Эгемен? — крикнула она в сторону окна, шаря руками по дивану. — Хватит ли у тебя смелости столкнуться с моей смелостью, кусок высокомерного идиота? Чёртов аппарат как сквозь землю провалился. Хазан с тоской подумала, что где-то в глубинах коридорного шкафа хранятся свечи и фонарь на аккумуляторе, и если бы она не тупила, упиваясь жалостью к себе, то давно бы сидела при свете, а не спотыкалась сейчас о собственные тапки. — Проклятье, — выдохнула девушка раздражённо. После бахвальства и многообещающих реплик сдаваться было сущим позором. Она должна вызвать полицию любым способом. Хазан решила найти хотя бы спички и при помощи них отыскать телефон. — Это моё последнее предупреждение, — раздался голос Эгемена. — Если через минуту не откроешь двери, я их выломаю. — Бандит! — громко ответила Хазан злополучному окну. — Что ты себе позволяешь? Психопат несчастный. В относительно освещённой кухне она лихо шарила по ящикам, хлопая ни в чём неповинной мебелью со всей дури. Ей была видна макушка соседа и его торчащие в непривычном беспорядке вихры. Сердце предательски сжалось от странного, непрошенного чувства умиления, даже не посоветовавшись со своей хозяйкой. — Ясно, — раздался глухой голос Эгемена. — Я ломаю дверь. Макушка проследовала вдоль стены и скрылась из виду. Спичек нигде не было. — Наказание, — мученически застонала Хазан. Сложившаяся ситуация напомнила ей дешёвые мелодрамы, пачками штампуемые для кабельных каналов. Разве её сосед, господин Ягыз Эгемен, мог вести себя подобным — нахальным и самоуверенным — образом с ней, госпожой Хазан Чамкыран? Бредни, нонсенс и вселенская ахинея! Раздался удар в дверь. — Да чтоб тебя каждый день налоговая инспекция проверяла! — взревела хозяйка штурмуемой обители. Невзирая на кромешную тьму, царящую в доме, Хазан ринулась в коридор, переполненная решимостью найти свечи, фонарь или даже, чем чёрт не шутит, электрогенератор — вдруг он тоже припрятан в шкафу? В проёме между шкафом и стеной хранилась небольшая стремянка — девушка сумела достать её и разложить, затем открыла дверцу шкафа, забралась на первые три ступеньки стремянки. Оглушительный грохот снаружи повторился. Хазан неловко качнулась, ища ногой потерянную опору, и провалилась в чёрную, расползающуюся вокруг бездну.

***

Она очнулась от странного чувства, будто кто-то гладит её по макушке. Хазан подумалось, что ощущение похоже на то, как добрые мамаши утешают своих не в меру расшалившихся и в итоге пострадавших чад. Если бы она знала, какова на ощупь ласка собственной матери, то могла бы сказать более точно. Кряхтя, девушка с трудом подняла руку и ощупала голову, но ничего, кроме шишки, не обнаружила. Сколько же она провалялась в отключке? Несколько секунд? Несколько часов? Дней? — Это ж надо было так приложиться, — простонала Хазан, в кромешной тьме исследуя руками пол вокруг себя. — Ай... — Хазан? — мгновенным эхом отозвался голос Ягыза снаружи. — Хазан, ты в порядке? Она не была в порядке — ни в каком из смыслов. — Нет, — ответила девушка со стоном. — Я упала. — Как упала? Куда? — Не куда, а откуда. Ой! Раздался ещё один удар, сотрясший входную дверь. Кажется, нервы соседа не выдержали очередного фокуса Хазан. — Я звоню в службу спасения! — с паническими нотками в голосе выкрикнул Ягыз. — Я ломаю дверь! Я... Я... — О, нет, Аллах Всемогущий, только не это, — взмолилась распластанная по полу Хазан. Ей представилось, что вместо победного ареста обнаглевшего налётчика случится позорнейшая погрузка бренного эмигрантского тела на носилки «неотложки». Худшее развитие сценария было сложно себе представить. — Не надо никуда звонить и ничего ломать! — собравшись с силами, выкрикнула она. Хазан решила, что уступит, но на время и в силу сложившихся обстоятельств, а не потому, что он её в чём-то переубедил. — Там есть запасные ключи от дома. Под ковриком. Понадобилось некоторое время, чтобы до соседа дошёл смысл сказанного. Из-за двери послышалась возня, по-видимому Эгемен не мог найти в сугробе под дверью сам коврик. Но через несколько мгновений раздалось шуршание в дверном замке, а следом она распахнулась, и в коридор ввалилось взъерошенное мужское тело. В руках у Ягыза был фонарь, свет которого ослепил пострадавшую девушку. Она дёрнулась всем телом, закрывая глаза рукой, и вновь застонала, когда боль, оттолкнувшись от затылка, нырнула под лопатку. — Господи, что случилось? — воскликнул Эгемен, захлопывая дверь и опускаясь перед Хазан на колени. — Я хотела найти свечи и полезла на стремянку. — Ты просто-напросто ходячая катастрофа! — выкрикнул мужчина, по всей видимости, давно накопившуюся претензию. «Лежачая», — подумала девушка, но возражать не стала. — Где Рекс? — Ягыз оглянулся, освещая лучом фонаря тёмные закутки Хазанового жилища. — У подруги. Я попросила присмотреть за ним на каникулах. Сосед мотнул головой, словно собирался вернуться к этой теме позже, а теперь ему надо было разобраться с расположившимся на полу недоразумением. — Чем ты ударилась? — он осторожно дотронулся до лба девушки. Хазан непроизвольно закайфовала от этого прикосновения. Понадобилось призвать всё своё самообладание, чтобы сформулировать правильный ответ. — Э... Головой. Затылком, в смысле. И спиной, кажется, я точно не помню. Ягыз вздохнул так тяжко, словно на его плечи опустился неподъёмный груз. — Лёд есть? А полотенце? Пошевели руками-ногами — ничего не сломано? — Нет, вроде. Лёд должен быть в морозилке на кухне, а полотенце в ванной. Это дальше по коридору. Ягыз ушёл и унёс с собой свет фонаря. Хазан лежала на холодном полу в кромешной тьме и прислушивалась к звукам, которые издавал находившийся в доме мужчина. Нет, он не был призраком или галлюцинацией. Вполне живой, из плоти и крови сосед хозяйничал сейчас на её территории. — Я нашёл лёд! — радостно сообщил он, выныривая из морозилки. — Как себя чувствуешь, кстати? — Очень мило, что ты поинтересовался, — скрывая за брюзжанием истинные чувства, ответила Хазан. — Чувствую себя так, словно брякнулась с метровой высоты на пол. Совсем рядом раздались шаги соседа, его тело опустилось возле неё на пол, и Хазан вновь ощутила осторожные, почти трепетные прикосновения. — Где фонарик? — спросила она, чтобы хоть как-то заглушить звук громко колотящегося сердца. — Не знаю, должно быть, в ванной забыл. Можешь приподняться? — Попробую. — Положи голову мне на колени. Глаза Хазан расширились от ужаса. Что? Нет! Нет, она не может разлечься у него на коленях, потому что... Потому что... — Хазан, давай. Так мне будет удобней ощупать голову и приложить лёд. Ладно. Ладно, она сделает это. Кряхтя, Хазан приподнялась, Ягыз подложил согнутые ноги ей под затылок, а сам вновь принялся трогать её лоб, макушку и прочие места. Бережные прикосновения длинных умелых пальцев были невероятно приятны, и по завершению осмотра Хазан решила, что, пожалуй, травма темечка того стоила. Она почти уже мычала от удовольствия, но тут соседу всё же удалось нащупать шишку. — Ай! — зашипела Хазан. — Больно. — Потерпи. Пакет со льдом, обёрнутый полотенцем, переместился на пострадавший затылок, а свободной рукой Ягыз принялся успокаивающе поглаживать соседку по волосам. — Зачем ты пришёл? — задала давно мучавший вопрос Хазан. — Я волновался. Хотел убедиться, что у тебя всё нормально. Всего лишь, — последние слова сосед произнёс с явным осуждением. — Но каждый раз твоя реакция на мои поступки просто поражает! Я уже правда не знаю, чего ещё от тебя ожидать. — Приму за комплимент, — хмыкнула девушка, с совершенно идиотской улыбкой на губах размышляя о том, что он «волновался», и испытывая чувство благодарности к стихии за отключение электричества. В темноте гораздо легче скрывать чувства, которые выдаёт окружающим твоё собственное лицо. — Несносная, — вздохнул Эгемен. — Когда поедем в больницу? — Ни в какую больницу я не поеду! — отрезала Хазан. — Мне уже лучше, и вообще нужно собирать вещи. Она почувствовала, как Ягыз напрягся у неё под головой. — Вещи? — глухо переспросил он. — Ну да. Уезжаю на каникулы. — Понятно, — протянул сосед, хотя Хазан готова была биться об заклад — ничего ему не понятно. Где-то глубоко внутри проснулся обличающий голос совести, который, если опустить нелицеприятные подробности касаемо её выходок, советовал хозяйке разъяснить заботливому соседу, куда именно и зачем она направляется. Девушка вздохнула и сдалась: — Я еду домой, в Стамбул, на неделю. Мама и сестра меня ждут. Ягыз молчал обдумывая её слова. — Когда? — наконец, спросил он. — Во вторник. — Откажись! — вдруг выпалил Эгемен, теряя былую сдержанность. — Сдай билеты! — Из-за шишки? — поразилась Хазан. — Из-за меня. Пострадавшая застыла в неестественной позе, полагая, что ослышалась. Сосед шумно сопел где-то над её головой, по видимому, ожидая ответа на своё весьма внезапное предложение. Девушка перехватила рукой полотенце со льдом и с трудом приподнялась, прислоняясь к стене. Ягыз продолжал сидеть неподвижно. Привыкшие к темноте глаза Хазан смогли разобрать отдельные черты его лица и даже заметить влажный пытливый взгляд. — Объяснишь? — поинтересовалась она абсолютно спокойным тоном, в то время, как внутри клокотал настоящий вулкан. — Это необъяснимо, — пожал плечами Эгемен. — Любовь вообще странная штука. Хазан как будто снова по башке огрели, на этот раз лопатой или другим увесистым инструментом из прочного металлического сплава. Перед глазами всё заискрилось и поплыло, голова бешено закружилась, а сердце выстукивало по рёбрам странный мотив. — Какая такая любовь? — только и смогла прохрипеть она. — Обыкновенная, — насупился Ягыз и тут же спешно опроверг. — Необыкновенная! Я не знаю. — Что ты хочешь сказать? — Хазан твёрдо решила не отступать и всё-таки взять юркого бычка за крепкие рожки. — Хочу сказать, что люблю тебя. От смятения самых разнообразных чувств глаза Хазан заволокло красным. Да как он смеет издеваться над ней, да ещё и в таком — таком — вопросе? — Любишь? — хихикнула она, заставляя челюсть Эгемены отъехать вниз. — Меня? Отсмеявшись тонким, неестественным смехом, Хазан вновь посерьёзнела. — Да что ты, чёрт побери, такое несёшь? Ещё два месяца назад ты орал, глядя мимо меня, на пороге своего дома! Помнишь? Я — тот самый «курьер» гендерной неопределённости, что доставил бонсай с опозданием! А теперь говоришь, что любишь меня? И думаешь, что я поверю? — Я знаю, что это была ты, — Ягыз, казалось, был спокоен и сдержан, как прежде. — Через некоторое время после нашей... первой встречи я вновь сделал заказ, и его привёз тот же доставщик, что и всегда. Тогда я поинтересовался, где девушка, которая была в прошлый раз. Я полагал, что её, то есть тебя, уволили по моей вине. Я был не в духе и сорвался на ней... на тебе, о чём очень сильно сожалел. Тогда курьер сознался, что попросил добрую госпожу «из одноэтажного домика» отдать посылку, и моя соседка, пусть и после некоторых колебаний, согласилась. Затаив дыхание, Хазан внимала каждому произносимому слову. — Каково же было моё удивление, когда на следующий день я увидел ту самую соседку, да и ещё в таком экстравагантном наряде! Пазл в моей голове никак не желал сходиться. Я хотел прийти и извиниться за своё свинское поведение, но после увиденного решимость моя пропала. И потом, сколько бы я не настраивался вернуться к этой теме, у меня не получалось. Можешь считать меня малодушным, но при виде тебя я каждый раз терялся и не знал, как попросить прощения. Однако, будь уверена, я сполна заплатил за свою резкость. — Чем же это? — чуть слышно вымолвила Хазан. — Я влюбился в тебя, влюбился без памяти. Лихорадочно соображая, что на самом деле может означать это признание, девушка окончательно поднялась и уселась на пятую точку, поджав ноги. Продрогшей рукой она ощупала шишку, та была вполне реальной, затем потянулась вперёд и ущипнула соседа за бочок. — Ай, — только и сказал сосед. — Да ты вообще настоящий? — злобно поинтересовалась Хазан. — Или бредишь? Ты в кого влюбился, в ту едва одетую девицу без комплексов? Так вот, знай, она не имеет ко мне никакого отношения! — Я знаю, что не имеет. И знаю, какая ты на самом деле. Девушка очень сильно пожалела, что из-за отсутствия света не может хорошенько разглядеть лицо Ягыза. О, она бы впитала в себя сейчас каждую чёрточку, каждый штрих, каждый миллиметр кожи. — И какая я? — Хазан постаралась, чтобы вопрос прозвучал без издёвки, и даже не услышала, а почувствовала, как Эгемен усмехнулся. — Ты самая упрямая, своенравная и непредсказуемая особа из всех, кого я знаю. Гордая, ранимая, несговорчивая. С огромным добрым сердцем... Хазан украдкой рукавом вытерла стекающие по щекам слёзы, стараясь не шмыгнуть носом. — Это удивительно, но мне кажется, что я знаю тебя всю жизнь. Раньше, когда слышал это выражение, меня распирало от скепсиса. Разве может такое быть, думал я. Оказалось, что может. Он замолчал. Девушка слышала лишь его глубокое дыхание и видела очертания поникших плечей и опущенной головы. — Возможно, для тебя всё, что я говорю, бред. Но я больше не в силах носить это в себе! Меня как магнитом тянет сюда, я не могу ни о чём другом думать, не могу сосредоточиться на работе. Мне нужно только одно твоё слово. У меня есть шанс? Да или нет? — То есть я должна поверить, — в абсолютной тишине подала голос Хазан, — что мужчина, купающийся в роскоши и женском внимании, испытывает ко мне искренние и светлые чувства? — Пожалуйста, не обесценивай их так своим недоверием! — воскликнул Ягыз с болью в голосе. — Неужели я настолько плохой человек, что не могу полюбить? Она принялась нервно теребить концы рукавов рубашки. Что ей теперь делать? Вот так просто сдаться? Капитулировать от сладких речей принца, упиваясь осознанием того, что среди всех девушек на планете Земля он выбрал именно её? Возликовать, почувствовав, что достойна быть рядом с такой выдающейся личностью, как Ягыз Эгемен? — Я видела тебя с другой! — безжалостно выпалила Хазан. — Я видела, как ты завёл её в дом, я знаю, знаю, что вы работаете вместе, но это не меняет того факта, что она была в твоей спальне! Даже темнота не смогла скрыть стремительно отвисшую челюсть Шехзаде. Пару секунд он пытался подтянуть её на место, безрезультатно ловя ртом воздух, как гигантский сом, выброшенный на берег. — Что ты такое говоришь? — ему, наконец, удалось соединить звуки в слова. — В какой ещё спальне? Ты сейчас Бонни имеешь в виду? — А что, есть другие кандидатки? — с ехидцей уточнила Хазан, не удержавшись от соблазна. Эгемен вытаращил на девушку глаза, полные дикого огня, и почти по слогам произнёс: — Ты не поверишь, Хазан Чамкыран, насколько круто изменилась эта сторона моей жизни с тех пор, как я встретил тебя. Последние два месяца ни Бонни, ни любая другая девушка не пересекала границы моей спальни, могу поклясться! — Вот как? — упрямо сложив руки на груди, Хазан вытащила из смятого рукава последний, главный, козырь. — А откуда тогда на её странице в соцсети фото оттуда? Она опубликовала снимок бонсая — да-да, того самого! Или, хочешь сказать, что он стоит не в спальне? — Нет, он стоит в спальне, — растерянно вымолвил Ягыз и вдруг насторожился. — Так, стоп! Откуда ты знаешь, как выглядит тот самый бонсай? — Ты мне это, — не отступила Хазан, — зубы-то не заговаривай! Ещё скажи, что она тайком прокралась в твою спальню! — Мы работали внизу, в гостиной, и Бонни лишь раз поднялась на второй этаж, в уборную. — Как удобно! — фыркнула девушка, которую без ножа резало каждое слетающее с уст Эгемена имя соперницы. — Аллах Всемогущий, — простонал обессиленный принц, — это просто невыносимо! Да я дышать без тебя не могу, упёртое создание, а ты мне толкуешь о каких-то других. Их нет для меня, понимаешь, нет! Не существует! Если бы он только мог видеть её лицо, Хазан бы ему продемонстрировала, что не верит ни единому словечку. Меж тем, гость робко продолжил: — И всё же сейчас я, похоже, очень счастлив, потому что, кажется, ты ревнуешь меня, и... Господи, это прекрасно! — Да очень мне нужно ревновать тебя, Ягыз Эге... За секунду преодолев расстояние между ними, он впился ей в губы, властно придерживая при этом пострадавший затылок рукой, чтобы Хазан не заработала себе новую шишку. Оглушённая в который раз за день, она приоткрыла губы, сдавшись напору. Не совсем понимая, что происходит, девушка замерла, пока Ягыз с настойчивой жадностью целовал её, до смешного неудачно пытаясь быть нежным. Он отстранился так же внезапно, как и приблизился. — Прости, — произнёс Эгемен. — Прости за это. И вот за это тоже прости. Хазан получила ещё один поцелуй, на этот раз неторопливый, распаляющий внутри какой-то доселе неизведанный огонь. Она робко попыталась ответить, пошевелила губами, пробуя чужие на вкус, и получила в качестве результата прерывистый стон. — Хазан, — Ягыз осторожно обхватил ладонями её лицо, коснулся лбом лба. — Значит, я всё-таки тебе небезразличен? — Очень сильно небезразличен, — смущённо подтвердила девушка, не веря, что действительно произнесла признание своим собственным ртом. — Я понимаю, что веду себя как законченный эгоист, когда прошу не уезжать. Но неделя без тебя это настоящая пытка! Тем более сейчас. Мы могли бы провести каникулы вместе, ты узнала бы меня получше. Пожалуйста, подумай. Да о чём тут думать! Хазан, не колеблясь, осталась бы в Берлине, рядом с этим странным человеком, который непонятно каким образом умудрился влюбиться в самую непривлекательную девушку города, но вот мама... — Ягыз, я не могу. Моя мама, она будет ждать. Понимаешь? Он помолчал, потом кивнул: — Понимаю. Понимаю, конечно. В конце концов, что такое неделя, правда? Ты ведь вернёшься? — Обязательно. Рассмеявшись, Эгемен легонько чмокнул Хазан в губы. — Можно, я ещё раз скажу это? Девушка смущённо кивнула. — Я люблю тебя! Так сильно люблю тебя, Хазан! Электронные часы в гостиной давно мигали красной подсветкой — электроснабжение Кройцберга было восстановлено сорок минут назад.