Запятнаны прошлым

Нервно выдохнув, Феликс перевёл взгляд с монитора на единственное растение в лаборатории. Простая мухоловка, имя же ей Венера, то ли в честь планеты, то ли просто для значения самого имени — сам учёный не знал. Но именно это растение помогало успокоить нервы и расслабиться, но даже сейчас он лишь тошно вздохнул. Какой от неё толк, когда его мысли находились где-то далеко за пределами этой комнаты, возможно, блуждали в свете ярких галактик и туманностей, о каких даже сам пришелец никогда не слышал, где никто и не подумал искать. Сунув правую руку в карман халата, он достал оттуда помятый конверт с письмом, подписанный кем-то по имени — Чарльз Эйлер. Отправитель неизвестный, никто в Доме о нём не слышал, кроме того, что в письме были лишь пару кратких строчек со словами:

«Судный день пробил для всего сущего. Завтра — конец и начало всего. Конец мира, апокалипсис, армагеддон, называйте как угодно. Оракул грядёт и не станет ничего и одновременно воссоздастся всё. Что истинное спасение? Смерть или забвение? Что хуже вечного сна? Как спасти того, у кого нет спасения? А ты знаешь ответ?»

Это письмо появилось из ниоткуда этой же ночью на лабораторном столе, когда учёный брал образцы субстанции для исследования из морга. Взяв впервые конверт в руки, Феликс остолбенел. Холод. Крики. Плач. Агония невероятной боли, пульсом прошлась по пальцам, из-за чего он опёрся рукой и телом об стол. Какие-то листы и документы свалились на пол вместе с парой пробирок каких-то смесей. Сглотнув слюну, Феликс подавил панику, но с широкими глазами глядел, на то, что вызвало у него приступ. Даже в самых критичных ситуациях Феликс оставался хладнокровным и уравновешенным. Неизлечимые болезни, реки крови, горы трупов, расчленённые и выпрошенные тела на изнанку, и одному Создателю известно что ещё. Подавив рвотный рефлекс, парень пытался восстановить дыхание, вспомнить, как оно — дышать, ведь сейчас он задохнулся, его лёгкие скрутились в трубочку. На пару секунд, он уверен, что слышал мольбу, непрерывное рыдание, а в голове образ мёртвых глаз, лишённые света. Почерневшая до костей незнакомка, что отдалённо напоминала призрака прошлого. Он выронил так и непрочитанное письмо на пол, вместе с конвертом. Его дрожащие от ничего ноги повели в самую верхнюю комнату. Он открыл дверь. За ней никого не оказалось. Почему-то Феликс знал, что он там никого не найдёт. Будто так и должно быть. Дотронувшись ко влажному лбу, глаза Феликса снова расширились, будто он что-то вспомнил. Содержимое конверта. Что внутри конверта? О чём письмо? И теперь он бежал, распахнув белую дверь рукой так, что она с хлопком ударилась об стенку. Идущий по коридору Беннетт что-то прокричал от удивление, но Феликсу всё равно. Он влетел обратно в свою лабораторию, схватив дрожащими руками с пола конверт и письмо. Внутри конверта лежала красивая и такая до боли знакомая жёлтая ленточка. Жёлтая ленточка — её любимый цвет, означающий тепло и радость. Жёлтая ленточка, какой она и была всегда. Жёлтая ленточка, пропитана кровью и слезами. Правда невидимыми, но почему-то, казалось, будто они там точно были, есть и будут. Жёлтая ленточка, жёлтая ленточка, жёлтая ленточка… Другой же секундой его красные глаза пробежались по самому письму. Неосознанно. Просто как привычка, заработана годами работы. Письмо написано чёрными чернилами, но Феликсу кажется, будто оно написано кровью, её кровью. Феликс схватился за голову. И в тот момент, когда картина собирается хоть в какой-то пазл, одно имя слетает с его уст — Шарлотта. Феликс рухнул на пол, сцепив зубы. Он хотел кричать. И он закричал. В эту ночь, Феликс кричал без умолку долгое время, сгорбившись на коленях, а в руках сжимал симпатичную жёлтую ленточку. Его голос не умолкал, когда Беннетт, полный растерянности, влетел с бензопилой в лабораторию, а за ним подоспевшие на переполох жители Дома. Спокойный тон дяди впервые не помог взять чувства под контроль, как бы оба этого не хотели. Флоренс неудобно ёрзала на месте, прижав шлем к телу, не решившись сказать что-либо. А Феликс продолжал, чувствуя, как надрывались его голосовые связки, превращая процесс в одну сплошную боль. И будто пытаясь сохранить оставшееся тепло в этой ленточки от неё, он прислонял её до боли пальцев к себе. Айден аккуратно приподнял помятое письмо рядом с дрожащим мальчиком, вчитываясь, глазами он словил знакомый аксессуар в руках Феликса. Милая улыбка Айдена дрогнула. Постучав пальцем по плечу Хаксли, он увёл того в сторону. Отбросив куда-то в сторону бензопилу, Беннетт полупустым взглядом смотрел на происходящее, пока его лицо стало полностью нечитабельным. Он подошёл к Феликсу спереди и с шорохом опустившись на колени, притянул его к себе. Схватившись за защитный костюм одной рукой Феликс всё ещё кричал, но постепенно его крики затихли. Когда скрипучий голос Феликса вновь заиграл, раздались указания. Никто ничего не сказал и не спросил. Это молчание между другими, было лучшим пониманием происходящего, любых слов. Снова нервно вздохнув, Феликс достал из другого кармана халата незаменимую её часть. Жёлтая ленточка. Сколько себя помнил, она всегда носила эту дрянь, что ей так несомненно шла. Правда, в это месяце, он почему-то редко видел девушку. Он не мог вспомнить, когда в последний раз на ней была эта лента и её белоснежное одеяние. Феликс не хотел её избегать, он просто закрылся в лаборатории, но не избегал же её днями, месяцами, годами… Всего жалких три года прошло с того инцидента. Она почти сгнила заживо у него на глазах, слившись с Оракулом, Богом когда-то другого мира. И это была его вина. Но она взяла её всю на себя, взвалила до последний капли, не пискнув. А осталась ли она собой после? Феликс не знал. Была ли она той Шарлоттой? Феликс со всей силы ударил кулаком по столу. Конечно же, она была! Почему он сомневался раньше? Он взглянул на ленту, не обратив внимание на покрасневшую руку. Её улыбка осталась такой же яркой, как этот жёлтый цвет. Она продолжала носить её. Всегда. Её, до головной боли, забота о всех. Шарлотте было всегда плевать, что с ней станет, если другим она сможет помочь. Здесь они были чем-то похожи. Феликс застонал, приложив руку ко лбу, прикрыв правый глаз. Пытаясь найти лекарство для неё, он незаметно отдалился, оставил её одну. Он должен был быть там, когда она кашляла тем, что выходило у неё изнутри. Когда она пришла вся в крови от душевных ран на руках. Поговорить с ней сам, когда тема зашла о Оракуле снова. Дерьмовый из него друг, конечно. Феликс хотел ей помочь, он заботился о ней, как о всех жителях Дома. Боже, наверное никто так не озабочен о других, как он с Шарлоттой. Правда, если он не подаёт этого виду, то вторая говорит об этом открыто. Но, почему-то он думал, что ещё тогда, при первой встрече, она поняла его без лишних слов. На экране раздался сигнал от Беннетта и его команды. Они возвращались домой. Держа в руках ленточку, Феликс побежал в прихожую, надеясь, что его план смог сработать. Пусть он сработал, он должен был сработать. Спасти её, как она спасла всех их когда-то. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… Ребята в защитных костюмах толпились возле двери, но моментально разошлись, завидев Феликса. Айден прошёл вперёд, аккуратно ставя кого-то на ноги и придерживая за плечи. Он увидел её, незнакомку, что отдалённо напоминала призрака прошлого. Феликс почувствовал как глаза потеплели, а его губы дрогнули. Красивые и длинные белые волосы Шарлотты, были обстрижены, лишь два локона спереди, что прежде напоминали о прошлой длине. Она испачкалась чернилами, как внутренне, так и внешне. Больше не было длинных волос, больше не было красивой улыбки, больше не было белоснежного платья, больше не было жёлтой ленточки. Осталась ли… — …Шарлотта? Его голос прозвучал тише и так же скрипуче, чем бы хотел сам Феликс. Но, кажется, ей было этого достаточно, чтобы расслышать. — Ты..? — девушка медленно подняла голову и раскрыла глаза. Их взгляды встретились. Феликс почувствовал дежавю. Теперь они поменялись местами? — Это п-правда ты? — его голос дрогнул в знакомых словах. На мгновение, он увидел блеск в её белых глазах, живых, а затем, она улыбнулась. Почти так же нежно как раньше, будто вспомнила о чём-то тёплом. В груди Феликса всё затрепетало. — Что за вопрос..? Конечно я. Шарлотта что-то собиралась сказать, но проглотила слова, её рот немного приоткрылся, а глаза распахнулись. Приподняв руку к сердцу, она сжала её. — Эй… почему ты плачешь? — прошептала еле слышно Шарлотта. Дотронувшись рукой к щеке, он вовсе и не заметил слёз. Он плакал? Внутри всё кололо. Девушка передним была разбита, а её улыбка хоть и была подлинной, но за ней скрывались внутренние язвы. Он не человек, далеко нет, но она, хрупкая и такая нежная, любящая, собрала всех здесь. Смягчила характеры, открыла новые стороны, позволила чувствовать что-то новое. Всего лишь обычный человек, что сейчас нуждался сам в помощи. Феликс бросился к ней, навалившись на неё объятием, от чего она вскрикнула. Не выдержав долго, они оба сползли вниз на пол, держась друг за друга. Он рыдал, но ему всё равно, она здесь, она жива. Рыдать за свою и её боль, он не против, ведь какое облегчение. Он почувствовал, как её тело тоже начало постепенно вздрагивать, а сама она заскулила. И это она чувствовала, когда он пропал? Феликс ненавидел себя в тот момент, ведь это чувство отстойное и внутри всё ныло от боли. — Я просто рад что ты цела и невредима. А затем он слышит её тихий плач, как когда-то три года назад, когда он умер. И их обоюдно не волновало, что они оба изливали души перед всеми жильцами Дома. Это его Шарлотта, всегда она была. Её волосы отрастут, а раны заживут. Она наденет снова своё платье и прицепит жёлтую ленточку, что сжимал в руках Феликс. Они поговорят без перерывов обо всём, что их беспокоило долгое время. Друзья, смерти, Оракул — плевать. Она плакала от того же, чего и он. Облегчение, радость, боль, страх, вся гамма чувств вперемешку. Шарлотта вздыхала, всё ещё рыдая у него на плече, вцепившись дрожащими руками в халат. В любом случае, Феликс не против.